– Доброе утро, ваша светлость! – пропела кухарка. – Завтрак ждет в столовой. Вы проходите, а я мигом принесу вам чашечку отличного чаю.

– Э-э, благодарю вас, мисс... э-э... – запинаясь, произнес он и развел руками, не зная имени.

– Катрина, сэр, – тут же назвалась она, шлепая тесто в кастрюлю.

– Спасибо, Катрина, – улыбнулся лорд Карстерс. – А есть ли шанс получить вместо чая кофе?

Кухарка сделала почтительный книксен.

– Разумеется, ваша светлость, – ответила она, оставляя тесто подниматься, после чего деловито загремела чем-то в кладовой.

Услышав голоса, доносящиеся из-за раздвижных дверей, лорд Карстерс толкнул створку в сторону и оказался в столовой. Склонясь над длинным столом, профессор и Мэри о чем-то совещались, глядя в какие-то бумаги, по виду – расписания поездов и пароходов.

– Доброе утро, юноша! – энергично поздоровался проф. Эйнштейн, отрываясь от бумаг. – Как вы себя чувствуете?

Влекомый манящим запахом, Карстерс подошел к буфету, снял крышку и обнаружил под ней блюдо с копченой селедкой.

– Великолепно, сэр, – ответил он, беря двойную порцию... нет, тройную. Приподняв крышку еще одного блюда, лорд обнаружил холодные яйца и гренки. Ну точь-в-точь такие, бывало, готовила мамина кухарка! Как это по-домашнему.

Основательно загрузив тарелку, лорд Карстерс занял место за столом напротив дяди и племянницы.

– И вам доброе утро, мисс Эйнштейн, – улыбнулся лорд, пристраивая салфетку. – Надеюсь, вам хорошо спалось?

– Учитывая обстоятельства, да, – мило улыбнулась в ответ Мэри. – Благодарю вас.

Карстерс поискал взглядом чашу для ополаскивания пальцев, и, не увидев ничего похожего, решил, что сойдет и так. Богатый опыт путешественника приучил его обходиться без всяких удобств.

– И какие же у нас планы на сегодня, профессор? – спросил он, подступаясь к горе еды.

– Мы отправляемся через час, юноша, – сообщил профессор из-за проспекта пароходной компании. – Так что вы уж, пожалуйста...

Задержав на полпути тяжело нагруженную вилку, лорд Карстерс тщательно прожевал, проглотил и воскликнул: – Превосходно!

Вошла Катрина с чистой чашкой и дымящимся кофейником. Аромат был божественный, и все трое исследователей налили себе по кружке.

– Вы надолго уезжаете, профессор? – спросила Катрина, убирая со стола грязные тарелки. – Если да, то в этом году прислуга могла бы приступить к весенней уборке немного пораньше.

Уже вернувшийся к изучению расписания, профессор покосился в сторону кухарки.

– Что? О, да, вероятно, на несколько недель.

– И куда на этот раз, сэр? – с любопытством спросила Катрина, закрывая крышку сахарницы от настырных мух.

Опустив пароходный проспект, проф. Эйнштейн ответил ей очень выразительным, долгим, суровым и холодным взглядом.

На Катрину этот спектакль не произвел ни малейшего впечатления.

– А, снова тайны, – хихикнула она и скорым шагом покинула столовую, закрыв раздвижную дверь толчком крутого бедра.

– Так куда же мы направляемся, сэр? – спросил лорд Карстерс, щедро намазывая маслом ломтик поджаренного хлеба. Он к этому времени уже умял половину стоящего на столе «фермерского набора»; как говаривал его отец, чем лучше ешь, тем крепче спишь.

– Мне казалось, что без карты и браслета мы в совершенно безвыходном положении.

– Полнейшая чушь, юноша, – возразил проф. Эйнштейн, распихивая какие-то бумаги по внутренним карманам сюртука. – Сначала мы отправимся во Францию; нет, моя дорогая – это что касается твоего вопроса, – я думаю, лондонский паром отпадает. Мы должны избегать очевидных шагов. Эти слуги Бога Кальмара и так уже чересчур много о нас знают, раз напали прямо здесь, в музее.

– Главное – осторожность, – с большим трудом выговорил Карстерс, старательно жуя.

– Совершенно верно, юноша, – согласился проф. Эйнштейн, обводя огрызком карандаша указанное в расписании время. – Мы отправимся в десять тридцать поездом Южной железной дороги до Саутгемптона, а оттуда отплывем полуденным паромом.

Приняв эту информацию без каких-либо внешних проявлений, лорд Карстерс набросился на идеально приготовленную копченую селедку. И спросил чуть более индифферентным тоном, чем было бы естественно:

– А Мэри будет сопровождать нас?

– Боюсь, что нет, – ответила она, вытирая рот салфеткой. – Кто-то должен оставаться здесь, чтобы охранять музей. Мы не можем быть уверены, что бандиты забрали все, что им было нужно, а я знаю музей лучше, чем кто-либо другой. Разве не так, дядя?

Проф. Эйнштейн кивнул, складывая карту.

– Совершенно справедливо. Они каким-то образом сумели пройти мимо кошек, и одно это достаточно серьезно беспокоит меня. Настолько, что представляется благоразумным, чтобы кто-то из нас остался. Для прикрытия тылов, так сказать.

– Но сэр! – ошеломленно воскликнул лорд Карстерс, роняя вилку. – Женщина, одна, без защиты?

Мэри хладнокровно извлекла из-под стола на обозрение карманный «Адамс-32». Ствол хорошо смазанного оружия заблестел в утреннем свете.

– Одна, но прошу заметить, не без защиты, – проворчала она сурово.

– И к тому же отличный стрелок, – с гордостью добавил проф. Эйнштейн, засовывая в разные карманы новые бумаги. – Даже намного лучший, чем я.

Странным образом взволнованный, лорд Карстерс открыто смотрел на вооруженную женщину.

– Тогда я буду с нетерпением ожидать дня нашего возвращения.

Убирая револьвер в кобуру, Мэри многозначительно помолчала, прежде чем бросить ответный взгляд, более дерзкий и искренний.

– А я, сэр, буду горячо молиться, чтобы этот день настал побыстрее.

При этом обмене романтическими репликами Феликса Эйнштейна чуть не стошнило, потребовалось приложить все силы, чтобы удержаться. Господи, сделай милость, сохрани меня от страданий юношеской любви.

* * *

В быстрой последовательности мужчины закончили завтрак, умылись, оделись, вооружились и погрузились в поджидающую их одноконную карету. Лорд Карстерс даже не удивился бы, снова увидев Дэвиса. Но кучер был другой – тощий малый с вислыми усами, и лысый, как яйцо-пашот. Когда исследователи садились в кэб, кучер лишь коснулся головного убора в знак приветствия, без намека на какие-то особые узы товарищества.

Интересно.

Когда кэб, гремя колесами по булыжной мостовой, завернул за угол, Мэри Эйнштейн стояла на улице и смотрела, как он исчезает в потоке оживленного лондонского уличного движения. Она постояла несколько минут, а затем вернулась в музей. Тщательно заперев железные ворота, она, прежде чем уйти в дом и запереть входную дверь, повесила на решетку ограды написанное от руки объявление.

Проходивший мимо и насвистывавший нечто немелодичное трубочист случайно взглянул на объявление и остановился как вкопанный. «Закрыт на весь период...»? Такие объявления во время войны вешают. До чего же чудно.

На вокзале было оживленно: шум, толчея, франты и оборванцы бок о бок в одной толпе; голосистые лотошники продавали пирожки с мясом, а уличные мальчишки ныряли в сточные канавы и визжали от радости, находя оброненную монету.

– Что вы сейчас сказали? – снова проревел профессор Эйнштейн, с громким стуком роняя на пол чемодан.

– Все билеты проданы, – повторил клерк в зарешеченном окошке билетной кассы. – Вам придется отправиться следующим поездом, в четыре сорок.

– Н-но это слишком поздно, – заикаясь и чуть ли не в смятении вымолвил профессор. – Мы же не успеем на паром через пролив!

– Это не мои трудности, приятель, – спокойно ответил кассир, уже глядя мимо исследователей. – Следующий, пожалуйста!

Сдерживая стоящих в очереди одной своей массой, лорд Карстерс угрожающе навис над окошком.

– Послушайте, сэр, я член палаты лордов, наверняка что-нибудь можно сделать.

– Сожалею, милорд, – пожал плечами кассир. – Но сделать ничего нельзя, будь вы хоть самой королевой. «Все билеты проданы» то и означает – Все Билеты Проданы.