Пока я предавался меланхоличным размышлениям, Гринольв был куда более практичен. Он потихоньку расчертил на льду небольшой ритуальный круг в розе ветров, сел по центру и погрузился в медитативный транс, общаясь с духами воздуха. Время в тонком мире, как говорил наставник, течёт иначе, так что не берусь судить, сколько он там пробыл, в реальности же прошло часа полтора, прежде чем старикан открыл глаза и сделал более глубокий вдох, чем предыдущие. Увидев это, я без лишних разговоров предложил ему кружку его любимого чая. Благо часть его запасов лежала у меня, а льда, чтобы магией растопить тот в воду и вскипятить, вокруг хватало.

Учитель сделал несколько осторожных глотков, а потом слегка улыбнулся в усы и произнёс:

— Спрашивай уже.

— Что сказали духи ветров? — задал я очевидный вопрос.

— Ну сначала они выразили мне своё недовольство, тут в Фросхейме эти существа вообще не шибко дружелюбные. То пламя ярости, то ледяное презрение. А потом сообщили, что непогода ещё на неделю.

— Плохо. Но не критично — хмыкнул я.

— Главное чтоб не соврали — проворчал Гринольв — Кашу-то уже сварганил?

— А то ж — отозвался я — Минут двадцать назад уже дошла, сейчас только подогреваю.

— Добро — проговорил старик и потянулся за ложкой.

Есть народная мудрость, которая гласит «После сытного обеда вытри руки об соседа». Но я наевшись предпочёл завалиться спать, раз уж появилась вынужденная возможность отдохнуть. А проснувшись и пожевав тонкую полоску солонины взял самое толстое берёзовое брёвнышко и начал аккуратно работать ножом в первую очередь освобождая его от бересты. Хрустальная берёза штука со всех сторон не дешёвая, касается это и коры. Древесина же под ней была чрезвычайно светлой и самую малость прозрачной. Гринольв говорил, что это следствие молодости дерева, к тому же внешние слои годовых колец всегда хуже пропускают свет, чем внутренние. У Асбьёрна Вестгейрсона, героя мифов и легенд, так и вовсе вроде как было копьё, чьё древко было из настолько старой хрустальной берёзы, что казалось прозрачным, как чистейший алмаз. Ну и запредельно прочным, куда без этого, как впрочем и без наконечника из чистого мифрила, который ему подарили гномы. Асбьёрн вообще дядя был уважаемый, ему много чего добровольно преподносили соседи.

Дерево в моих руках не было столь эпичным, но надо сказать, что и у него с прочностью всё было в порядке, нож брал с трудом. Однако торопиться мне было по большому счёту некуда, другие развлечения отсутствовали и я начал не торопясь снимать стружку, которая падала на мой плащ. Её потом тоже недурно бы было собрать, пригодиться. По мере работы лезвием ножа ко мне в голову начали лезть мысли о токарном станке. В принципе что-то примитивное бы можно было сообразить, ничего сверхъестественного в конструкции нет. Однако магический посох на нём было бы не сделать, разве что копьё или тележную ось.

Серьёзные инструменты магов создаются ими неторопливо и скрупулёзно, с каждым движением, что придаёт будущим посохам форму, мы вкладываем в них частичку собственной магии. А потому, когда главный атрибут мага готов, то он является едва ли не такой же частью волшебника, как его рука или нога. Так меня учил Гринольв. Хоть, говорил он и о исключениях, к примеру волшебные палочки в силу своей недолговечности, делаются куда проще и быстрее, оставаясь весьма точными инструментами. Но через них сходу большой объём маны и не пустишь. Иными словами говоря они являются узкоспециализированными инструментами алхимиков с зачарователями.

Мысли о них неизбежно привели меня к воспоминаниям о книжках про мальчика в очках, которого фиг убьёшь. Там палочки во-первых делали не сами маги, а особые мастера, что было странно. Это, блин, всё таки главный инструмент волшебника, как вообще доверить его создание какому-то левому мужику? Фиг с ней, с ученической палочкой, но во взрослой жизни-то уж стоит самому озадачиться созданием личного концентратора. Во-вторых там в палочках были сердцевины и вот это уже было интересно. Конечно речь о выдумке, но и ней можно подчерпнуть толковые идеи. С одной стороны самый центр посоха — это его самая лучшая часть, там находится сердцевина дерева, его исток. А с другой сердечная жила дракона, перо феникса или шерсть единорога были бы пожалуй что покруче, чем то, что было в молодой берёзке, которой и сотни лет не минуло. Правда лошадь с рогом на лбу фактически невозможно поймать, а дракон с фениксом скорее устроят незадачливому волшебнику полное авокадо кентавра, чем поделятся частями своих тел. Блин, если кто-то может валить драконов и вырезать им сердца, то у него уже определённо всё хорошо со снаряжением. В плохом обвесе на гигантских летающих ящеров не ходят! Ну или ходят ровно один, последний раз. Как и на фениксов. Вроде там к кого-то в палочке была ещё шерсть оборотня… Но это уже бред, от берёзовой стружки на моём плаще толку и то больше.

— Закончили тем, с чего начали. Всё нужно делать своими руками и не выпендриваться — пробурчал я себе под нос с ухмылкой. Пока поработаем с тем что есть, ну а если раздобуду сердечную жилу дракона, то уж как-нибудь к делу её приспособлю.

Посмотрев вдоль брёвнышка, я убедился, что нигде не кошу и не увожу ничего в сторону, после чего продолжил размышлять. Драконы твари опасные, живучие, а главное летающие, завалить их сложно, но время от времени случается и такое. В подобных случаях туши владык неба разбираются на запчасти быстро и решительно. Любой кусочек дракона стоит больших денег и любой из них полезен. Из чешуи и кожи можно сделать великолепный доспех. Отдельные чешуйки тоже найдут применение у алхимиков, в виде пыли они к примеру идут в зелье сопротивления магии. Выпьешь его и тебя считай вдвое слабее будут брать прямые заклятия вроде огненного шара или молнии, а иллюзий с внушением можно будет вовсе не бояться. Драконьи кости чрезвычайно прочны, оружие из них рассеивает магические щиты. Вроде пытались делать из костей и доспехи, но это скорее слухи, уж больно те тяжелы, как бы странно это не звучало о части тела летающей твари. Внутренние органы, мясо и кровь идут зачарователям и алхимикам практически целиком. Там такого можно сварить, что ум за разум заходит. Правда квалификацию нужно иметь соответствующую, Бруни справится, мне и браться не стоит, только запорю всё. Тут и знания, и талант нужны. Учитывая же ценник на подобные ингредиенты, меня за их порчу либо убьют владельцы, либо задушит насмерть собственная жаба. А вот зачарование — это моё. Пока что за драконятину я бы конечно и в этом плане не брался, но лет через цать можно попробовать. Из клыка дракона можно было бы выточить великолепный набалдашник на посох. Эх, мечты, мечты… Может конечно сейчас какому-нибудь дракону и икнулось, но что-то сомневаюсь в этом.

Весь день я так и просидел, снимая стружку и думая о тех или иных магических перипетиях. Алхимия, зачарование, боевая магия, шаманизм, аэромантия, управление внутренней энергией… В этом мире было множество школ и дисциплин, хотелось получить представление о них о всех. И преуспеть хотя бы в некоторых. На следующий же день Гринольв, который тоже успел отдохнуть, вновь взялся за моё образование. В ледяной каверне с практикой было тяжеловато, но вот слушать теорию, продолжая строгать будущий посох, я был вполне способен, чем вскоре и занялся. Порой поражаюсь наставнику, вещать о своём искусстве он мог часами, как радио. Я бы так не сумел, горло бы даже с чаем пересохло.