— Она знает то же самое, что и я.

— Зато другие что-то еще знают. Гуд бай! По-английски вы, кажется, запросто?

Александр Дмитриевич не ответил.

Проходя мимо кухни, Сергей бросил:

— Хлорофос в мусоропровод спустите. Ваш-то дедушка умер небось?

Пашков запер дверь и вернулся в комнату.

«Бедная Дарья. Как она с этим психом сосуществует? Скверный анекдот. Волну поднял. Хватит, хватит! С меня хватит. Пусть ищет кто угодно — Дарья, Доктор, Валера, пусть Мазин ищет, если Сергей прав, и он к Доктору по поводу клада приходил. Откуда узнал, кстати?.. Но с меня хватит. И так дров наломал. Уголовщина! Загнул, конечно, история уж явно абсурдный характер приобрела».

Он почувствовал, что разнервничался. В комнате было душно. Александр Дмитриевич наклонился и взял с полки журнального столика газету из тех, что положил еще по приходе Мазина и забыл прочитать в наступивших волнениях. Взял и взмахнул у лица, чтобы вызвать движение воздуха. Из газеты выпал конверт.

«Александру Пашкову» — было написано полупечатными буквами.

«Что за письмо? Ни адреса, ни штемпелей».

Александр Дмитриевич разорвал конверт.

«С помощью смертоносного вируса истерзанная земля очистится от людей». Эти слова незнакомого Мазину кардинала Ретцингера были воспроизведены старческой рукой в верхнем правом углу папки, которая лежала на столе перед Мазиным. Ниже значилось — «Досье по СПИДу». Игорь Николаевич потянул тесемочки и убедился, что папка содержит то, о чем и говорил ему Филин — вырезки, выписки, даже самодельные графики, все о «чуме века». Изучать материалы Мазин не собирался. Глянул только на верхнюю вырезку и прочитал подчеркнутое: «По данным Всемирной организации здравоохранения, количество больных в мире превысило сто тысяч человек. Ученые считают, что реальное количество пораженных значительно больше». Слова «значительно больше» были подчеркнуты двойной чертой и отмечены латинскими буквами NB и восклицательным знаком.

«Нота боне…» Важно — так обычно переводим. Но можно перевести хороший знак… Какой смысл был ему ближе? Тревожный или радующий? Но так или иначе — до конца света ему дожить не удалось».

Мазин закрыл папку и посмотрел в окно филинской комнаты. В синем небе снижался в направлении аэропорта пассажирский самолет, внизу мальчишки гоняли мяч по булыжнику, по стеклу озабоченно ползала пчела. Все были заняты своим, конец света снова задерживался. Бывший профессор его не дождался.

В этом Мазин был уверен твердо, хотя и отдал, разумеется, необходимые распоряжения о розыске. Не надеялся он и обнаружить труп. Не имело смысла убивать Филина, если оставалась возможность найти, опознать тело и установить причину смерти. Это убийца понимает не хуже его, Мазина.

В комнате Доктора Игорь Николаевич находился один. Надлежащие формальности были соблюдены. «Я тут подумаю немного», — сказал он, отпуская сотрудников и понятых, при которых осматривали помещение. Мазин заранее знал, что скоропостижно скончавшегося старика в комнате не обнаружат. И следов бегства тоже. Как говорится, был и весь вышел, вот и все, что можно было узнать из осмотра о хозяине квартиры. Вышел, не прихватив ничего нужного, на месте были паспорт, сберкнижка, известная соседям одежда, в шкафу початая бутылка коньяку да вот эта толстая папка с тесемками, зафиксировавшая первый тайм любопытной для жильца игры «СПИД против сборной человечества».

Захотелось достать початую бутылку и выпить полстаканчика, но этого Игорь Николаевич позволить себе не мог. Смахивало бы на мародерство, ибо Мазин считал себя виновником смерти профессора, хотя мертвым тот пока и не считался.

«Интересно, куда он девал труп? Сработано, разумеется, добротно, легкодоступные места вроде городских свалок или ближней лесополосы исключаются. Река тоже коварна в наше экологическое время, то мелеет почти до ручья, перехваченная недалекой плотиной, то бурлит водосбросом, разбрасывая по берегам все, что в пути захватит и из глубины вытащит. Нет, «захоронения» традиционные, что убийце-новичку прежде всего на ум приходят, бывший работник милиции если и рассмотрел, то отверг наверняка. К тому же человек он современный, зарубежные боевики смотрит, так что придумал убежище надежное, исходя из возможностей промышленной цивилизации. Развозить расчлененку по мусорным ящикам такой не станет…»

Вдали маячили над крышами стрелы подъемных кранов.

«Вырастет очередная башенка, потащат жильцы скарб на этажи, паласы постелят, телевизоры включат и будут смотреть, как где-то там, у них, звероподобные мафиози очередную жертву в бетон замуровывают. Взмахнет руками новоселка, выбежав на минутку из кухни, где за пирогами в духовке следит, и скажет: «Вот подлецы, что придумали!» И ни ей, ни мужу, с удобствами устроившемуся на диване, в голову не придет, что в собственном фундаменте в одном блоке арматура с костями вперемешку…

Возможен, конечно, и не жилой дом, а Дворец культуры с танцами на костях…»

Этот сугубо реалистический сюр прервал стук в дверь.

— Можно к вам?

В комнату заглянула Дарья.

— Да, пожалуйста.

Он ее ждал.

Дарья сказала громко, чтобы на кухне слышно было:

— Бабушка вам холодного компота прислала. Сегодня жарко очень.

И, притворив дверь, тихо и быстро сообщила:

— Нет его!

Мазин считал необходимым срочно поговорить с Пашковым, но тот на звонки по-прежнему не отзывался, можно было предположить, что отключил телефон. Утром, когда осматривали квартиру, Мазин шепнул Дарье, чтобы она съездила и пригласила Александра Дмитриевича, а он задержится и подождет. Но вот вернулась ни с чем.

— Нет его. Я даже с соседями говорила, никто с утра не видел и не слышал, хотя у них слышимость на уровне века, и машинку слышно и вообще легко понять, дома или нет.

Мазина известие не обрадовало. С учетом того, что и Вера не могла дозвониться, появились основания для тревоги. Дарья, однако, несколько успокоила.

— Ушел утром.

— Сегодня?

— Наверняка. Вчера у него молодой мужчина был. Соседка-сплетница видела. Она через глазок постоянно подглядывает. И меня, конечно, знает, стерва, но сделала вид, что в первый раз видит.

Чисто дамская сторона информации Мазина не заинтересовала, другое было любопытно: что за мужчина Пашкова навестил?

— Вы не спросили, как выглядел мужчина?

— Пыталась. Но та чушь понесла. По описаниям, на моего Сережку смахивает.

— Смахивает? Почему чушь?

— Что вы! Сережка? Там? Да он бы раньше из меня шашлык изжарил.

Того, что Сергея могла привести к Пашкову не ревность, Дарья, видимо, не допускала.

— Вы с мужем о кладе говорили?

На лице у Дарьи появилась досада.

— О каком кладе?

— Вижу, он в курсе… О том кладе, что мне решили не рассказывать.

— Это же легенда допотопная, — оправдывалась Дарья.

— Все легенды на реальной почве зарождаются. И люди, между прочим, в них охотно верят.

Мазин смотрел без упрека, она смущенно.

— Под газом, бывает, и верят, а всерьез…

— Муж верит?

— Наоборот, глупостью считает! Мне мозги промывал. Говорит, глупость, но… опасная.

— Правильно говорит… во второй части.

— А я, выходит, скрыла?

— Все в порядке, коллега, — успокоил Мазин и добавил мысленно: — «Если бы не два трупа».

— Старичка-то найдете?

Мазин отвернулся.

— Нет.

— Шутите?

— Ничуть.

— Да вы что! Не могли ж его убить.

— Почему?

— Слушайте, вы так говорите, будто уверены.

— Допускаю.

— Кому же он помешал?

— Служебная тайна, Даша, — сказал Мазин неохотно.

— Вы о нем что-то знаете?

— Знаю.

— Тоже тайна?

— Нет, думаю, это не сможет остаться тайной. Не хочется только соседок, хороших женщин, разочаровывать.

— Он сидел? Они знают. Ну, кто у нас не сидел? Они его за это уважают.

— В самом деле? Считают, в тюрьме он за правду страдал?