Зазывалы, видно, робели кричать во весь голос во время праздничной церемонии, да и покупателей рядом было еще совсем мало, поэтому они лишь негромко переговаривались, терпеливо предвкушая, когда чествования окончатся и веселый народ густой вереницей понесет им серебро.

Аммия часто оглядывалась, но Тряпичник не показывался.

Рынок остался позади. Потянулись благоустроенные кварталы и мастерские ремесленников: с одной стороны слышался визг пилы, с другой – грохот кузнечного молота и инструмента поменьше, какой использовали кожевенники и столяры. Работы не утихали ни на час.

От них дорога привела ее к пригорку, откуда открывался отличный вид на зеркальную гладь озера. Воды его цвета лазури омывали поросшие густым лесом склоны холмов на другом берегу. Вдали слепком тени, будто отмеченная угольным мелком, уходила вслед заходящему солнцу горная цепь.

Если не считать пары разгружающихся судов, откуда слышен был гомон моряков и доносящийся эхом привычный Аммии портовый шум, пристань пустовала. Лишь у галечного берега виднелись фигуры женщин с корзинами, полными тряпья. Пузатый мальчишка подле одной из них кричал и указывал пальцем на какую-то птицу, черной точкой зависшую в алеющем небе.

Подобные ночные прогулки были редки и выходили сами собой, поэтому, зная, что времени у нее не так много, Аммия пыталась понять, куда ее занесло – найти какой-нибудь знакомый символ или ориентир. Почему-то она твердо уверилась, что это реальное место, а не порождение фантазии. Ведь не может сон быть настолько живым!

Ночью можно было сориентироваться по звездам и узнать, насколько далеко ее занесло от дома, но даже сумерки еще не наступили.

На севере со дня на день ожидали снег, а здесь деревья еще горели зеленью, хоть в вечернем воздухе ощущалась прохлада. Значит, она где-то на юге. Аммия слышала, что есть в Нидьёре земли, где совсем не бывает зимы, а солнце печет круглый год так, что у людей там кожа черная, как смола.

Налетавший с речки ветерок приманил ее к серой спокойной глади, отражавшей узкой полосой пролившееся золото солнца. Пепел растворялся в озере без остатка. Она улыбнулась своему расплывающемуся образу и зачерпнула воду ладонью, с интересом разглядывая, как та просачивается сквозь пальцы. Настоящая. Тут все настоящее, кроме нее – ведь не может человек находиться в двух местах одновременно.

Слух ее снова привлек раздражающий мальчишеский галдеж, и, прищурившись, она устремила взор в ту сторону, куда он метил пальцем.

Что-то с его птицей было не так. Она увеличивалась прямо на глазах, и скоро стало очевидно, что это вовсе не живое существо.

Точка успела превратиться в шарик, который сближался с солнцем и вскоре стал его заслонять, повергая мир в сумрак.

Ей захотелось вернуться. Происходило что-то страшное.

Аммия вскочила. Теперь уже все вокруг: и женщины, и рыскающие по берегу нищие и утихшие моряки – все заворожено таращились в ту сторону, а там, клубясь и ширясь, расползалось огромное черное облако.

Стало быстро темнеть. Земля и стены крепости содрогнулись, отчего девочка охнула и повалилась наземь.

Найти убежище! Немедленно!

Звездный дождь. Так это называлось.

Началась паника. Вдалеке слышались крики ужаса и жалостный детский плач. Где-то гулко заухал колокольный набат.

Вдруг ее окутала душная красноватая пелена, в носу засвербело. Одним рывком кто-то поднял Аммию на ноги.

– Нужно уходить. Здесь скоро будет не на что смотреть, – произнес жесткий, пронизывающий голос.

Перед лицом ее возник тот самый мужчина, замотанный в тряпки. Не успела она опомниться, как он притянул ее к себе и накинул полу своего бесформенного одеяния, заслонив от всего мира.

Девочка отбивалась, брыкалась в его руках и кричала, но все больше путалась в складках.

– Кто ты и откуда? Как тебя зовут? – Слышала она на границе сознания, но боялась отвечать. – Кто ты?!

Постепенно смолкли все звуки, ушел страх. По телу разлилась теплота, и Аммия провалилась в крепкий, беспробудный сон. Сон настоящий, не претендующий на реальность.

На обратном пути в столицу перед глазами Старкальда вновь и вновь вспыхивали последствия бойни. У защитников Шелковицы не было ни единого шанса.

Местные из соседних деревушек не отважились даже приблизиться к поваленному частоколу, чтобы сжечь почерневшие, разлагающиеся тела, порванные, размолоченные, сплющенные нечеловеческой силой.

Ужасный смрад, царивший там, настолько въелся в одежду, что едва выветрился за две ночи, проведенные в дороге. Обвалившиеся крыши, вздыбленные бревна стен, искореженные части доспехов, сломанные клинки и смятые почти в лепешку наконечники стрел – что за железношкурая тварь могла сотворить такое?

Одного старика нашли еще живым. Он забился под кровать и сжимал в руках обломок разделочного ножа. Когда его вытащили, бедняга только смотрел перед собой остекленевшим, невидящим взором, но никого не признавал. Он дрожал, как ивовая ветка на ветру, и бормотал что-то бессвязное. Из его лепета они разобрали лишь несколько фраз:

– Сигна, поди за Тьяром…земля дрожит…оно ищет.

Несчастный помер у них на руках – остановилось сердце. Сигну и Тьара отыскали под грудой бревен по обильному кровавому следу. К горлу подкатывало при одном воспоминании, сколь мало от них осталось.

Вся деревня была перепахана и усеяна здоровенными ямами, размеры и чересчур правильная форма которых пугали даже бывалых дружинников. Казалось, землю в тех местах прогрыз громадный змей с разверстой пастью. На окраине они наткнулись на покатый тоннель, что уводил глубоко под землю в кромешную тьму. Оттуда погань и явилась.

Тревожные мысли не отпускали Старкальда всю дорогу. Если на пути в Шелковицу его дюжина храбрилась и посмеивалась, выясняя, кто скорее выследит чудовище и нанесет смертельный удар, то при виде постигшей деревню напасти у многих опустились руки.

А если эта образина доберется до Искорки? Чем они станут отбиваться? Тварь подкопается под город, и никакие укрепления или рвы ее не сдержат. Ни меч, ни добрая кольчуга не помогут Старкальду защитить красавицу Гирфи, за которой он вот уже полгода ухаживал и собирался жениться, как только станет поспокойнее. Если станет.

Тусклое осеннее солнце клонилось к закату, подпаливая вершины столетних сосен. Лица свартов посерели от промозглого ветра, вихрившегося с самого утра. Ожесточенные споры о чудовище умолкли, иссякла и фантазия самых изобретательных относительно того, откуда оно взялось и как может выглядеть. Всем хотелось поскорее оказаться у жаркого очага и залить пивом дурные воспоминания, поэтому они свернули с тракта, соединявшего родной Старкальду город Сорн с сердцем Дома Негаснущих Звезд и всех северных земель, и поехали коротким путем через речку.

На переправе их застал Гон.

Часть всадников прошла по узкому хлипкому мосточку, который давно пора починить, остальные еще толпились на отмели. Вода здесь была неспокойной. Она сверзалась с горных уступов и набирала мощь, проносясь по крутым каменистым склонам, а пенные гребни с шипением окатывали прибрежную гальку.

Как это обычно бывает, сначала заложило уши. Деревья с востока волной пригнуло к земле, налетел яростный порыв ветра, взметнувший полы плащей и конские гривы.

Морозный воздух зазвенел, земля задрожала.

Только затем донесся гул, знакомый многим непонаслышке. Протяжный, низкий и грозный, он на какое-то время укротил все прочие звуки, заставил зажмуриться и зажать уши.

Он зовет их, и скоро те откликнутся, поднимут безобразные головы и обнажат по-волчьи острые клыки.

Как только гул ослаб и перешел в мерный рокот, эхом отражавшийся от скал, Старкальд огляделся. Отряд его все еще пребывал в смятении. Сварты мотали головами в стальных шлемах и терли виски, пытаясь прийти в себя. Повезло, что лошади никого не скинули в реку. Животные привыкли к Зову скорее, чем человек.