Госпожа Сапфир вызвалась устроить для мальчишек экскурсию, потому что те явно не собирались давать матери право на отдых после долгой дороги. Младший то и дело выкрикивал что-то вроде «ого! А это что такое?», тыкая в каждую встречную скульптуру или вазу пальцем. Старший всё повторял «вау» и крутился вокруг своей оси в холле, стараясь, видимо, разглядеть всё сразу и со всех возможных ракурсов. Эхо от их голосов, отскакивая от стен, троилось, наполняя всё вокруг непрекращающейся какофонией восторгов. Лив наблюдала за всем этим с тем самым выражением лица, в котором радость за мальчишек гармонично соседствовала с безнадёжностью и отчаянием. Поэтому, как только управляющая предложила показать юным Сигринам самые интересные помещения, Лив как будто не поверила собственному счастью.

– Хотите, чтобы я сразу проводила вас в вашу комнату или сначала присядете, отдохнёте, выпьете чаю? – поинтересовалась Конни вежливо, обращаясь к растерявшейся от внезапно воцарившейся тишины гостье.

– Выпить чаю – отличная идея! – опередил дочь доктор Сигрин, занося в холл дорожные сумки. – Только лучше холодненького, а то с меня уже пот бежит ручьём…

– Д-да, чай – это хорошо… – издав тяжёлый вздох, негромко проговорила Лив и попыталась смахнуть липкую испарину с загорелого круглого лба.

Конни проводила её и доктора в синюю гостиную, ближайшую от мраморного холла комнату, которую обожали практически все и обитатели замка, и гости, когда-либо побывавшие здесь. Очевидные плюсы этого помещения не ограничивались только лишь тем фактом, что именно здесь удобнее всего было караулить прибывающих гостей (высокие арочные окна смотрели прямо на главные ворота с примыкающим к ним симпатичным домиком привратника, где с некоторых пор расположился пост охраны). Нет, дело было в самой атмосфере гостиной и в том, как она была оформлена. На фоне стен завораживающего цвета индиго была расставлена мебель, сочетавшая в себе отголоски и барокко, и викторианского стиля, и неоклассицизма, но всё вместе смотрелось торжественно и гармонично.

Кресло с высокой спинкой, обитое бархатом яркого горчичного цвета, располагалось у окна и заметно контрастировало со всеми остальными элементами интерьера. То был личный трон Констанции Ди Гран, именно на нём она восседала, когда разбирала почту и все прочие важные документы, с которыми ей приходилось иметь дело. Для этих же целей рядом с креслом разместился красивый стеклянный столик на ножках, имитирующих сплетённые ветки дерева. Импровизированный кабинет уже не раз выручал девушку, хотя она и понимала, что ей пора бы организовать настоящий, в отдельном помещении. Как раз следом за синей гостиной, стоило лишь немного пройти по коридору, можно было обнаружить массивную дубовую дверь, за которой прятался кабинет покойного Августа Ди Грана. Можно было бы занять его, но отчего-то Конни никак не решалась повернуть ключ в замке и нарушить целостность того порядка, что установился в офисе при прежнем хозяине. Лишь подумав об этом, девушка вздрогнула и вспомнила о гостях.

Доктор Сигрин, чувствовавшийся себя в замке совсем как дома, удобно расположился в одном из кресел. Его дочь же, напротив, явно ощущала себя здесь лишней. Плечи и спина её были напряжены, взгляд сосредоточен и устремлён куда-то далеко, в пространство, да и сидела она на самом краешке дивана.

– Лив, вы уже бывали здесь раньше? – пытаясь разбавить неловкое молчание, заговорила Констанция вежливо. На центральном кофейном столике стоял индийский медный поднос с графином, наполненным чаем со льдом. Конни аккуратно разливала холодный напиток по бокалам, чувствуя на себе пристальный взгляд. Кажется, гостья изучала её.

– Да, но это было очень давно, – подумав немного, ответила дочка доктора. – И всё выглядело немного иначе, кажется. Даже эта комната…

– Ливи была тут ещё до того, как Август затеял ремонт, – поспешил пояснить доктор. Затем он вдруг поднялся со своего места и спросил: – А где же Адальберт? Не говорите мне, что он опять пытается рисовать свой пейзаж! В такой жаркий день солнечный удар ему обеспечен!

– Он в своей части замка. Наверное, просто ещё не в курсе, что вы приехали. Я ему сообщу… – Констанция направилась было к винтажного вида телефонному аппарату внутренней связи, но доктор остановил её.

– Если вы не против, – сказал он, – я бы хотел переговорить с Бертом кое о чём. Может, я сам приведу его?

– Конечно. Как скажете, – девушка пожала плечами, провожая взглядом стремительно удаляющийся силуэт доктора Сигрина.

– Наша компания ему наскучила, – подала голос Лив, как только эхо шагов её отца стихло где-то в лабиринтах дома.

– Доктору?

– Ага, – выдохнула гостья нервно и отпила из своего бокала. – С ним так бывает. В обществе, разбавленном мужчинами, он чувствует себя комфортнее. Тем более, когда я поблизости. Всегда так было.

– Но почему?

– Не знаю, – Лив пожала плечами и немного печально улыбнулась. – Он приведёт вашего брата, и обстановка сразу разрядится – вот увидите.

– Ясно, – Конни села напротив гостьи и тоже поспешила промочить горло холодным напитком. Несмотря на прекрасную систему кондиционирования помещений, под потоком солнечного света, проникавшим в комнату сквозь высокие окна, лёд в графине уже почти полностью растаял. Ещё немного и он начнёт нагреваться, превращаясь во вполне себе классический чай.

– Как ваша голова?

– Работает в прежнем режиме, – быстро ответила Констанция, подавляя желание в очередной раз коснуться шрама на лбу. Известие о том, что Конни стала жертвой нападения пришло к Берту как раз тогда, когда он находился в гостях у Лив, поэтому девушку нисколько не удивила такая осведомлённость. Интересно, обсуждала ли гостья всю эту историю с кем-нибудь из своих знакомых? Болтают ли в Сальтхайме о приключениях новых Ди Гранов так же, как и здесь, в Линсильве? Лишь представив себе это, Конни не смогла сдержать тяжёлого вздоха, и от внимательного взора гостьи это не ускользнуло.

– Простите, не хотела напоминать, – как-то немного неуклюже извинилась она. Голос у женщины был низкий, немного хрипловатый.

– Ничего страшного, – отмахнулась Констанция небрежно. – В конце концов, не так много проблем от синяка на голове, сколько от сплетен и пересудов. Как думаете, скоро все вокруг перестанут это обсуждать?

– Не знаю, – Лив устало улыбнулась, – но, кажется, такое значение всей этой истории придают только в Линсильве. А в наших краях все только и обсуждают фестиваль Волчьей Ягоды, стоит августу-месяцу замаячить на горизонте. Не обижайтесь, но лично я бы предпочла перемывать кости Ди Гранам – это хотя бы интересно…

– Вот как? Значит, есть на этом острове место, где за мной по пятам не будет следовать толпа любопытных зевак? – проговорила Конни негромко, всерьёз задумавшись о том, чтобы переехать в этот равнодушный к её персоне Сальтхайм. – А что не так с фестивалем? Говорят, это главное культурное событие лета. Чем он вам не угодил?

Лив ответила не сразу, и Констанция успела пожалеть о своём вопросе, пока тянулась эта странная пауза в их разговоре. И без того усталый взгляд женщины потух окончательно, став при этом опустошённым и печальным.

– Неприятные ассоциации, – Лив буквально выдавила из себя эти слова, и обеим собеседницам вмиг стало не по себе. Так бывает, когда в весёлой компании отпускаешь неуместную шутку, задевающую слишком личные и слишком больные темы. К счастью, шумное появление Берта и доктора Сигрина разбавило обстановку.

– Привет! – лучезарно улыбаясь во весь свой белозубый рот, выпалил брат, как только увидел гостью. Та мгновенно просияла в ответ. Такова была исцеляющая сила Адальберта Маршана – его обаянию и сладкому, воздушному, как сахарная вата, добродушию просто невозможно было противостоять. Конни терпеливо наблюдала за тем, как он заключает в объятия женщину, с которой был знаком лишь на один вечер дольше, чем сестра. И тем не менее они уже воспринимали друг друга по-дружески открыто и комфортно. Никаких формальностей и официоза. Никаких «вы» и сухих рукопожатий. Всего секунду назад на Лив лица не было, и вот уже она весело обменивается с Бертом остроумными репликами и чуть было не повизгивает от смеха.