При каждом движении его мышцы сокращаются. Горящие глаза, устрашающая сила; он – идеальное воплощение жизненной энергии и мощи.

По телу прокатывается возбуждение, и я представляю, как он подхватывает меня и перебрасывает через плечо.

Может, рано я заговорила о трусиках.

А еще он невероятно гибкий. Судя по глубине и сбалансированности поз, он уже занимался йогой раньше.

– Поза ребенка, – произносит Хейзел с нажимом, как будто повторяет это уже не в первый раз. Она выпучивает на меня глаза с немым вопросом: «Боже, да что с тобой?», и я быстро принимаю позу.

Позволить Джейми пойти со мной было ужасной идеей. Я не могу перестать пялиться на него. Он безупречный олимпиец – папа рассказывал, что он выступал на зимней Олимпиаде за Канаду, – а я сейчас выгляжу как помойная крыса.

Какое-то время мы остаемся в позе ребенка, и Хейзел наполняет наши бутылки с водой. Я поглядываю на Джейми, и мышцы на его спине выглядят уже не такими напряженными.

На его спине много мышц. Я крепко зажмуриваю глаза и опускаю голову, возвращаясь в позу. У меня и так все сложно с Джейми, и, если я буду пожирать его глазами, делу это точно не поможет.

Я вспоминаю глухой стон, донесшийся с утра из его спальни. Я пытаюсь убедить себя, что он просто потянулся после сна. Он сказал, что у него все болело. Наверное, так и есть.

Но все это не мешает мне представлять, чем еще мог быть вызван этот стон.

Хейзел тыкает меня под ребра. Все остальные уже встали в позу стула, а я все еще в позе ребенка.

– Сосредоточься, – шепчет она мне, проходя мимо.

Я очень сосредоточена. Сосредоточена на хоккеисте без футболки, который мне абсолютно не по зубам.

После занятия я быстро принимаю душ, переодеваюсь и возвращаюсь в лобби. Другие ученики фотографируются с Джейми. Две преподавательницы по йоге, которые встретили нас, ждут своей очереди у стойки, не отрывая от него глаз, а когда место освобождается, они мгновенно подлетают к нему и обнимают за талию. У меня неприятно покалывает между ребер.

Он не улыбается, но и не раздражен. Одна из женщин жмется к нему все сильнее, и он кидает взгляд в мою сторону.

У меня внутри все возмущается, а плечи напрягаются. У меня нет никаких причин злиться. У меня нет на него никаких прав. Он мой босс и сосед, и на этом все. Мне просто… очень не нравится, когда они так его трогают и смотрят влюбленными глазами.

– Какого черта, – шипит мне в ухо Хейзел, – ты притащила его сюда?

У нас не было возможности поговорить наедине до занятия.

– Он меня особо не спрашивал.

Мы смотрим, как остальные тренеры продолжают щелкаться.

– Он очень гибкий, – лукаво смотрит на меня она.

– Прекрати, – сдерживаю смех я.

Ее выражение – сама невинность.

Джейми заканчивает фотографироваться и подходит к нам.

– Хорошее занятие, – говорит он Хейзел с коротким кивком. – Спасибо. – Он протягивает руку. – Я Джейми.

Она неуверенно ее берет.

– Хейзел.

– Вы работаете с командой.

На ее лице проскальзывает удивление.

– Да.

Она называет имя старшего физиотерапевта, с которым работает, и Джейми кивает.

– Другим игрокам тоже не помешает что-то в этом роде.

Хейзел молча пожимает плечами, но я вижу, что она пытается скрыть улыбку. Она может вести себя достаточно холодно, особенно с мужчинами, но в глубине души хочет, чтобы с занятий люди уходили с хорошими впечатлениями, даже если они профессиональные хоккеисты.

– Пообедаете с нами? – спрашивает он.

Йога, а теперь обед. Мое сердце поет, но я приказываю ему заткнуться. Он, наверное, умирает от голода и просто не знает, как избавиться от меня, или не хочет быть грубым. Я смотрю на Хейзел, она смотрит на меня. Между нами разворачивается целый немой диалог.

– Она с удовольствием, – отвечаю я, улыбаясь Джейми.

Джейми приводит нас в странный мрачноватый бар в переулке в Гэстауне.

– «Грязный фламинго», – читаю я вывеску над входом.

– Не говорите, что это пивнуха, – предупреждает он, удерживая перед нами дверь.

Мы с Хейзел останавливаемся на входе, пока глаза привыкают к темноте. Играет Tangerine, моя любимая песня Led Zeppelin[6]. Внутри бар оказывается уютным и теплым, и я сразу влюбляюсь в это место – винтажные концертные постеры, фотографии над баром, мигающие огоньки, растянутые под потолком.

За стойкой женщина смешивает напитки. На самом деле она выглядит просто шикарно: я в восторге от ее гранжевого образа а-ля девяностые.

Она смотрит на Джейми.

– Опять ты.

Он издает какой-то горловой звук, похожий на сдавленный смех. Барменша здоровается со мной и Хейзел.

– Садитесь где хотите.

Мой взгляд останавливается на постере «Квадрофении»[7] The Who[8].

– Хейзел! – показываю я на него. – Смотри!

Хейзел улыбается.

– Круто.

– Вам нравится «Квадрофения»? – спрашивает барменша.

Мы усаживаемся на барные стулья.

– Это любимый альбом нашего отца, – объясняю я. – Мы выросли на этой пластинке.

Она глядит на нас, и на секунду на ее лице появляется одобрительная улыбка.

– Хороший вкус. – Небольшая пауза. – Я Джордан.

– Пиппа. – Мне она сразу нравится. – Это Хейзел. И Джейми.

Она кивает Хейзел, а когда поворачивается к Джейми, выгибает бровь.

– Никаких разговоров о хоккее.

Он издает очередной звук, смахивающий на смех. Мы заказываем обед, и во время еды у Джейми с Хейзел завязывается полноценная беседа о йоге.

– Мне хотелось бы создать курс для травмированных спортсменов, – говорит Хейзел. – Что-то не такое интенсивное.

– Хейзел хочет когда-нибудь открыть собственную студию, – объясняю я Джейми. – Пространство, где люди со всеми типами фигуры будут чувствовать себя комфортно. Не только стройные.

Он вскидывает брови и смотрит на Хейзел с чем-то, похожим на уважение.

– Отличная идея. В мире должно быть больше людей типа тебя.

Она молча смотрит на него.

– Я думала, тебе положено быть козлом.

Джейми смотрит на меня, и в его глазах загорается огонек.

– Это ты ей так сказала?

– Эм, – моргаю я. – Нет? – Очень убедительно, Пиппа. Я морщусь, но уже улыбаюсь. – Ну, ты меня уволил.

Мы не отрываясь смотрим друг на друга, и все у меня внутри приятно, мягко переворачивается. Опять этот потрясающий изгиб в уголке его рта. Мне ужасно хочется протянуть руку и дотронуться до него. Хейзел весьма выразительно переводит взгляд с него на меня. Наши взгляды встречаются, и она смешно двигает бровями.

Она правда пытается не поддаться его очарованию, но его вдумчивые вопросы, искренний интерес к ее профессии и полное отсутствие эго не оставляют ей шансов.

А мне что, оставляют? Что это за новая версия Джейми? Это совсем не тот самоуверенный козел, которым я его представляла.

Джейми доедает сэндвич и откидывается на стуле.

– Ты даешь индивидуальные уроки?

Она озадаченно отвечает:

– Да.

Джейми коротко кивает.

– Мой тренер с тобой свяжется.

Потом, когда он уходит в уборную, я улыбаюсь Хейзел.

– Ты права. Все хоккеисты – зло.

Она закатывает глаза, но тоже улыбается.

– Неважно, – сестра с хитрым прищуром смотрит на меня. – Ты ему нравишься.

Я вспыхиваю, и грудь согревают волнующие, радостные чувства.

– Да он с трудом меня выносит.

Она закашливается.

– Ты серьезно?

– Хейзел, этот парень меня уволил. Он взял меня обратно только потому, что ему стало стыдно. А потом он увидел, как я плачу, и все стало еще хуже. – Я понижаю голос. – Ему меня жаль. По большому счету я просто гуляю с его собакой. Я ему не нравлюсь.