— Тебе нравятся мюзиклы? — Спросила она на антракте.

— У меня здесь знакомая танцует, она сегодня в роли герцогини Джозианны….

— М-м-м…. — Ревниво протянула девушка, покосившись на пышный букет красных роз, заготовленный парнем заранее.

— Она обычно всегда вручает мне пару «пригласительных». — Продолжал Богдан пояснять ей свое присутствие здесь.

— Ясно. — Алевтина старалась казаться равнодушной. — А мне нравятся. Мы с мамой в Москве однажды на «Ромео и Джульетте» были. Представляешь, там Тибальта выставили влюбленным в Джульетту. А ведь они — двоюродные брат и сестра.

— В нашей версии то же самое.

— Что к чему? — Возмущалась девушка. — Не припомню у Шекспира подобного безобразия.

— Ну… теоретически возможно все. — Бо пожал плечами.

— По-моему явно лишнее. К тому же не стоит перевирать классика.

— У режиссёра свое видение, малышка. А нам остается лишь потреблять продукт его фантазии.

Аля, возможно, хотела еще что-то сказать, но тут свет погас и начался второй акт.

Богдан практически не смотрел на сцену — этот мюзикл он уже видел раньше. Чаще он следил за Каралей и ее реакцией на происходящее действо. А малышка так расчувствовалась в конце, что слез не сдержала. Причем плакала так искренне, так жалела несчастную, обреченную пару, что у него екнуло в груди от ее слез.

— Почему так получилось, Бо? — Спрашивала она, когда артисты вышли на поклон. — Они ведь были так счастливы, пока жили в своем фургончике. Неужели они не могли и дальше жить тихо-мирно?

— Потому что они были обречены с детства, малышка. В книге, в детстве отец уложил их в одну кровать на ночлег, а детей разного пола нельзя укладывать в одну кровать, если они не родственники. Это дурной знак.

— А меня еще можно считать ребенком или уже нет?

— Уже нет, конечно. — Поспешил он успокоить девушку. Странно, однако, на нее действует искусство. Что за шальные мысли в голове?

— И потом, — продолжал он, — у нее не было шансов. Она была больна….

— Она умерла от любви. — Всхлипнув резюмировала Караля.

— Нет, — запротестовал Бо, — она умерла от порока сердца. Ее дни были сочтены.

Аля поджала губки — видимо ее версия нравилась ей гораздо больше его, прозаичной. Конечно, от любви умереть — это вам не от болезни в ящик сыграть. В болезнях нет никакой романтики….

— Пошли цветы дарить? — Он встал и протянул ей руку.

— Пошли, — девушка поднялась следом.

Поднявшись на сцену, когда основной поток поклонников уже схлынул, Бо подвел Каралю к своей подруге. То есть бывшей подруге. Это была яркая девушка, с большим бюстом и черными как смоль волосами. Она вообще была довольно сочной и колоритной, и без сомнения, привлекающей внимание.

— Привет! — Бо протянул ей цветы, коротко прикоснулся губами к щеке. — Примите поздравления от преданного поклонника.

— Богдан Вернер! — Она стукнула его кулачком по плечу. — Прекрати ерничать, неисправимый…. Я же помню, как ты относишься к этой самодеятельности. — Она намеренно выделила последнее слово.

— В любом случае, ты блистала.

— Спасибо. И спасибо что пришел.

— Анют, — Бо придвинул к себе Каралю, — познакомься — это моя девушка, Алевтина. Ей очень понравилось.

— Очень рада знакомству. — Аня картинно улыбнулась. Аля что-то пролепетала в ответ. Смерив девушку взглядом, Анна дружелюбно отметила, что в гардеробе-то, наверное, уже очередь и стоит поторопиться получить свои вещи.

— Ну, я тогда пойду, Бо? — Кажется, Караля почувствовала себя неуютно и торопилась уйти.

— Иди, малышка, я сейчас. Одну минуту, ладно?

— Конечно.

— Малышка? — Переспросила девушка, проводив Каралю глазами. — Что-то я не припомню, чтоб ты меня называл таким ласковым и нежным прозвищем. Сколько ей лет?

— Семнадцать.

— О-о… Вернер, да ты поменял пристрастия, как я погляжу?

— Пришлось. — Улыбнувшись, ответил он.

— Не боишься, что посадят?

— Нет. Если что, я женюсь на ней и всего делов. — Беспечно заявил он.

— Даже так? — Лицо подруги приобрело задумчивое и высокомерное выражение. — Что-то я не помню, чтоб ты намеревался на мне жениться, когда мы были вместе. Не это ли тогда послужило причиной нашего расставания?

— Ты меня бросила. — Хохотнул Богдан. — Вот что явилось причиной нашего расставания.

— Может, мне тоже хотелось, чтоб мой парень имел в отношении меня серьезные намерения.

— Тебе хотелось играть на сцене и иметь поклонников, которые тебя обожали бы. А я в твой богемный мир не вписался. Я прекрасно помню твои аргументы, Ань.

— Дура я была…. — Вздохнула она. — Теперь жалею.

— Слушай, выйди из образа роковой красавицы, а то больше не увидишь меня на спектаклях, серьезно. — Попросил девушку Богдан. Не понятно что с ней сегодня. Раньше она не вспоминала об их отношениях, которые закончились, в принципе, безболезненно для них обоих и инициатором коих была она.

Женщины…. Ты им не нужен, пока не встретят рядом соперницу. И тут начинается….

— Ладно, Бо! — рассмеялась она, видимо отпустило. — Рада была увидеть. Передавай привет своей девчонке, пусть не держит на меня зла. Мы, артисты, такие….

— Передам. Давай, Ань, удачи тебе. — Бо развернувшись, пошел искать Алевтину. Нашел ее в уголке. По виду понял — недовольна.

— Что? — Он попытался обнять ее, но Аля надменно отстранила от себя его руки.

— Отвези меня домой.

— Моя красавица чем-то недовольна. — Констатировал после нескольких бесплодных попыток прижать девушку к себе.

— У вас с ней что-то было? — Прямо спросила Аля.

— Это имеет значение? — Богдан попытался выиграть время, чтоб решить, нужно Альке знать правду или нет.

— Да.

— Было. — Все же он решил, что отпираться бессмысленно. — Но прошло. Теперь я люблю тебя и кроме тебя мне никто не нужен, малышка. Ну же, девочка моя. — Он покрывал порхающими поцелуями ее щечки. — Подари улыбочку.

— Меня задолбали твои бывшие, Вернер. — Сердито пробурчала Аля, но все же сдержать улыбку не смогла. — Куда не плюнь — везде они. Знала бы, что ты такой бабник был….

— Да не был я бабником! — Запротестовал он. — И бывших у меня не много. Правда. У тебя тоже есть.

— Не сравнивай.

— И ты не сравнивай себя и их. Ну что, мир?

— Мир. — Аля, наконец, разрешила себя обнять. Маленькая ревнивая бестия — вот в кого она превращалась. И нельзя сказать, что Богдана это не забавляло и не умиляло в какой-то степени. Главное, чтоб все было в пределах разумного, а поревновать в меру бывает полезно. Не все же ему одному….

Наступила зима.

Вернее наступила она в этом году довольно рано, но календарная началась, как положено — первого декабря. И был декабрь уходящего года снежным и тихим. Снег валил с неба каждую ночь, и город просто утопал в сугробах. Это создавало миллион проблем коммунальным службам, а дороги превращались в какие-то трассы на выживание. На центральных проспектах — наледь и бугры. Соответственно — аварии практически на каждом светофоре. В итоге пробки. Пробки-пробки — бесконечные пробки. Бесконечные нервы. А во дворах наоборот — заторы.

А на кладбище?

Если прошла снегоуборочная техника, посыпала гравием все подъемы и спуски — хорошо. Ну, это на центральных, а на других? На других катафалк останавливался на более-менее ровном и безопасном месте, и до вырытой ямы гроб приходилось тащить на собственном горбу. Иногда далеко. Иногда в гору. Иногда — с горы. В общем, особо скучать в те две недели пока Алевтина готовилась и писала олимпиаду, Богдану было некогда. Лишь только во время их ежевечерних сеансов связи он испытывал острую потребность в ней и осознавал, как тоскует. Но две недели…. Не два года и не два месяца даже. Ничего катастрофического в этой разлуке нет, а наверстать потерянное время они вполне успеют. Вот только раздражение на весь окружающий мир росло день ото дня.

Поэтому стоило Алевтине заявить, что она отстрелялась, как у Богдана сам собой тут же возник выходной на следующий же день. И наплевать что среди недели, пусть кто-нибудь только попробует им помешать увидеться!