— Караля, ты совсем не экстремалка. — Смеясь, говорил он. — Тебе не хватает адреналина, я тебе его обеспечиваю. Не злись.

— Буду. — Надулась девушка. — Едь уже.

— Как там Бонифаций поживает? — Он отчего-то не спешил. — Ты начала кормить его нормальной едой?

— Нормально поживает. Скучает по тебе. Ему понравилось масло от шпрот.

— Конечно, от тебя же не дождешься….

В этот момент Аля увидела, как во двор въехала машина ее матери — кроссовер кирпичного цвета, она бы ее не спутала. Тем более в их дворе такая была одна. Вторая, но другого цвета была у ее одноклассника. А вообще их в городе было не много.

— Черт, мама! — Аля резким движением руки закрыла ветрозащитный экран на шлеме Богдана, сделала шаг назад и все это с молниеносной быстротой. — Все, пока.

Она, развернувшись, пошла к машине, которая уже заняла свое место на парковке у подъезда.

— Привет, — мама подала ей сумку и папки с документами, — кто это?

Она кивнула в сторону Богдана, все еще торчащего на месте, вместо того чтоб уехать.

— Парень заблудился. — Соврала Аля не моргнув глазом. — Адрес спрашивал.

— Ясно. Идем?

В этот момент мотоцикл взревев, тронулся с места и скоро исчез из виду. Рев его двигателя слышался еще какое-то время, но скоро затих, смешавшись с шумом улицы.

— Алевтина, что это у тебя? — От голоса матери девушка похолодела и подобралась.

— Где, мама?

— Вот здесь, — мать схватила ее за плечо и повернула спиной к себе, — на спине.

— А что там, мама? — Аля уже знала, что заметила мать — рисунок! И сейчас оттягивала время вопросами, лихорадочно пытаясь придумать объяснение его возникновению.

Черт ее понес на кухню, выпить водички перед сном. Она была в шелковой пижамке, топик которой держался на плечах на двух тонких бретельках, а волосы она стянула в пучок, когда умывалась.

Она забыла!

И конечно не ожидала застать мать на кухне, в компании ноутбука и чашки кофе. И так непредусмотрительно повернулась к ней спиной….

— У меня всего два вопроса, дорогая дочь — кому ты позволила себя изрисовать и при каких обстоятельствах?

— Мама, это же ерунда. Пустяк. Просто рисуночек…. — Девушка наконец сообразила и затараторила, — мы сидели на физре, а ты же знаешь, что у меня майка-«борцовка», вот. Тренер почему-то задержался, а мы уже переоделись. И вот, Федоров, взял и нарисовал это на мне. Кстати, что там? Я надеюсь не половые органы, а то он может?

Аля беспечно рассмеялась, по крайней мере, она старалась смеяться беспечно, но кажется, получилось как-то нервно. Мать смотрела подозрительно ей прямо в глаза, словно пыталась что-то прочитать в них.

— Там эмблема машины. Субару, если быть точной. У Федоровых насколько я знаю, «ниссан», как у меня. Чего бы это ему рисовать другую эмблему?

— Мам… да откуда я знаю! — Аля выдернула руку.

— Хорошо, — женщина скрестила руки на груди и надменно приподняла бровь, — надевай майку.

— Зачем?

— Посмотреть хочу, соответствует ли местоположение этих каракуль и фасон майки. Надевай, я жду.

Надевая майку в своей комнате, Аля отчаянно молилась, чтоб лямки открывали именно то место, на котором Бо изобразил эмблему своего субаря. В противном случае она попала…. Как объяснить маме, откуда она взялась? Как оправдать вранье? Господи, да ее сошлют на край света, точно сошлют! И она ведь даже посмотреть не могла в зеркало — не видно было. Вот же Богдан! Слава Богу, роспись не поставил! И зачем она только сказала ему про тату?

Девушка чувствовала себя на пороге катастрофы, что вот-вот разверзнется над ее головой.

Она вернулась на кухню и изо всех сил пытаясь казаться спокойной, повернулась к матери спиной.

Немая пауза длилась невыносимо долго. Ей уже хотелось закричать матери, чтоб она либо казнила ее, либо уже отпустила, когда та, наконец, произнесла:

— Надо же… повезло тебе, дорогая. На сей раз я тебе поверю, но друга своего предупреди, чтоб больше так не делал.

— Хорошо. Я могу идти спать?

— Иди, — задумчиво произнесла мать и вернулась к работе.

— Алька что-то темнит. — Наталья откинула одеяло и устроилась на постели рядом с мужем.

— Наташ, она подросток, она и не обязана быть с тобой полностью откровенной.

— Да ладно? — Фыркнула женщина. — Она — моя дочь, и я имею право знать о том, что происходит в ее жизни. У меня подозрение, что она с кем-то встречается. Вот не знаю, откуда оно взялось. Какая-то она странная в последнее время, не находишь? То растерянная, то наоборот — слишком уж деятельная. То поет в ванной, то думает о чем-то, да так, что не с первого раза слышит, что к ней обращаются. В облаках витает….

— Наташ, допустим это так. И что? — Муж видимо реально не понимал проблемы.

— Как что? Аркаша, ты, что не понимаешь?

— Нет. Аля — молодая девушка. Влюбляться в ее возрасте — закономерно, естественно и совсем не страшно. Любить, это ведь как дышать, дорогая. Ты же не можешь контролировать процесс ее дыхания?

— Да какая к черту любовь, у нее выпускной класс! — Сорвалась Наталья. — У нее медаль золотая знаешь почему? Потому что она училась, а не романы крутила. Егор ее сдерживал от всяких глупостей. А теперь? Появится какой-нибудь хлыщ, задурит ей мозги и все — девочка наша тут же забудет про учебу. Как бы еще и замуж не выскочила и супруга к нам домой не привела. Слава Богу, несовершеннолетняя…. Надышится еще, а пока учится пусть.

— Кстати, а что там с Егором. — Аркадий, как всегда, тактично перевел тему.

— Уволила к чертям. — Зло высказалась женщина. — Я Рите сказала, что делать с ним нужно, да только она не верит, что сыночек ее мог так накосячить. Короче пусть сама решает, адрес клиники я ей дала, деньгами помогу, если надо будет. Но видеть его пока не хочу, по крайней мере, пока он не вылечится. Разочаровал он меня. В жизни бы не подумала, что он такой дурак. А ты знаешь, что для меня это значит. Терпеть не могу людей, которые меня разочаровали. Это впечатление обычно изменить невозможно. Все, не хочу больше о нем, бесит эта тема, давай спать.

Она укрылась одеялом и отвернулась. Аркадий выключил бра над его половиной кровати и, прижавшись к спине жены, погрузился в сон.

А вот она уже на грани сна и реальности, вдруг распахнула глаза и задумалась. Ей почему-то вспомнился тот парень, с которым она увидела дочь. Какое-то странное чувство охватило ее, когда она смотрела, как он уезжает. Словно какое-то воспоминание всколыхнулось в ней. Дежавю…. Но оформиться в ее мозгу оно никак не могло, отчего тревожило и занозой сидело.

Женщина напрягала память, но так ничего и не добилась. Скоро усталость взяла свое и она уснула.

А Алевтина, услышав, что родители уснули, нетерпеливо набрала номер, который уже успела выучить наизусть. Она знала, что Бо ждет ее звонка и спешила поделиться с ним последствиями его художеств.

Те две недели, что она готовилась к олимпиаде и практически безвылазно сидела дома, только телефон был единственной ниточкой, связывающей ее с парнем. Когда квартира затихала, она забиралась с головой под одеяло и допоздна болтала с ним обо всем на свете. О том, как они провели день, о том, как скучали и о чем думали. Они делились мыслями и строили планы на будущее. Однажды она так и уснула с телефоном под ухом, в то время как он фальшиво напевал ей какую-то глупую песенку.

Они были знакомы всего ничего, а он уже стал ей ближе всех на свете. Ближе людей, рядом с которыми прошло ее детство и юность — родителей, друзей, одноклассников….

Алевтине страшно даже думать было о том, что однажды это может закончиться.

Настал день, в который Алевтине с Богданом предстояло пойти на праздник Маруси. Домой к бывшей подруге Аля не пошла — немного стыдно было перед тетей Ритой за Егора. Да и Бо категорически отказался отпускать ее туда одну. Возможность отправиться домой к Марусе вдвоем даже не рассматривалась, как вариант.