Парень молча откинул спинку ее сидения, принуждая девушку лечь.

— Витя, — Алина попыталась сопротивляться, — прекрати, что ты делаешь? Витя….

Попытки ни к чему не привели, да и куда ей было против него?

Он тем временем перебрался на соседнее сидение, навис над ней и в тесноте машины пытался расстегнуть ремень на джинсах.

— Витя, — голос Алины стал просящим и жалким, — я серьезно. Я сегодня не хочу, это не шутка, не игра. Отпусти меня, ты делаешь мне больно….

— Слушай, крошка, не разочаровывай меня. Ты что, хочешь меня продинамить? Думаешь, я такой же, как этот твой, ныне покойный, бывший? Думаешь мною играть можно? Расслабься и раздвинь ноги. Живо. А то ты понравилась моим парням. Не будешь со мной, будешь с ними, уяснила?

Девушка напугано кивнула.

— Не слышу.

— Я поняла…. — Прошептала Алина, чувствуя, как из уголка ее глаз скатилась слезинка. Она прикусила губу и закрыла глаза. И впервые не претворялась. И впервые в жизни получила от секса отвращение вместо наслаждения….

Впрочем, Вите на это было совершенно наплевать. Он деловито задрал короткое платье Алины, приспустил колготки и, закинув ножки девушки себе на плечи, погрузился в нее с шумным выдохом.

Алина могла бы представить Богдана, но стоило ей попытаться подумать о нем, как перед глазами возникала та ужасная картина его неподвижного тела, лежащего на мокрой от дождя дороге. И виноват в этом был тот, кто сейчас яростно трахал ее. Так же яростно, как всего полчаса назад избивал ее парня…. И от этих мыслей Алину просто выворачивало наизнанку, и вместо удовольствия она чувствовала тошноту.

Когда-то Алине казалось, что с такими неуемными аппетитами ко всему, касающемуся секса, как у нее, бояться изнасилования ей точно не стоит. Оказывается, насилие бывает разным и при желании болевые точки можно найти даже у шлюхи, не только у нее….

Когда Виктор, наконец, слез с нее, Алина вышла из машины под дождь. Поправила смятую одежду, сняла порванные колготки, прикурила сигарету дрожащей рукой. Не выдержала и согнувшись закашлялась — ее стошнило. Услышав сигнал автомобиля, судя по всему призывающий ее поспешить, вытерла рот ладонью и забралась в салон.

— Ну же, крошка, — Виктор погладил ее по голой коленке, — не сердись. Я сделал, как ты хотела, твой обидчик наказан и ты теперь моя навсегда. Завтра соберешь свои вещи и объявишь родителям о переезде ко мне. Да? — Грозно спросил он, не дождавшись комментариев с ее стороны.

— Да. — Тихо ответила девушка, сглотнув от перспектив, открывшихся перед ней.

Алевтина вышла из лифта на последнем этаже. А потом еще и поднялась на пролет, ведущий на чердак, и уселась на последней ступеньке. Прислонилась виском к стене, прикрыла глаза. Почувствовала, как из-под ресниц скатилась на щеку одинокая слезинка. Здесь было тихо и спокойно. Никто не лез. Не приставал с вопросами и сочувствием. Аля и сама не знала сколько она так просидела в каком-то полусне, в своих печальных мыслях. Отвлек ее звонок телефона. Звонила тетя Тамара.

— Аля, — взволнованно спросила женщина, — а Богдан не с тобой? Я просто не могу до него дозвониться….

— Нет, не со мной. — Произнесла девушка. — Мы расстались, тетя.

— Значит, все-таки расстались…. — Задумчиво произнесла Тома. — Ясно….

— Вы не поймете, Тома, — зачем-то принялась объясняться девушка, — когда столько всего против…. Я устала бороться! Я готова была бороться с родителями, со священниками, с обществом. Но когда мне вот так Вселенная показала, что мой выбор не правильный. Да что там неправильный! Он отвергается не только людьми, но и небом, как мне с этим жить? И дело вовсе не в ребенке! Я даже не думала об этом и не планировала…. Мне страшно. Мне страшно за себя! А вдруг в следующий раз я умру!

Трубка молчала, и Аля уже начала думать, что тетушка бросила трубку. Она поднесла телефон к глазам и увидела, что вызов продолжается.

— Аля, — наконец услышала она, — помнишь, ты когда-то спрашивала, почему у Богдана нет ни братьев ни сестер?

— Помню.

— Я не помню, говорила ли, что Бо очень тяжко появлялся на свет? Так вот, в процессе сложных родов мне удалили матку. Богдан — мой единственный ребенок, других не будет, даже если я очень сильно этого захочу. Для меня это было ударом и горем. Но разве я хоть на миг заподозрила, что это было наказанием мне за то, что я увела у сестры жениха? Нет! А по твоей логике должна бы…. Так вот, Аля, знаешь, что мне помогло пережить свою потерю? Нет, не Игорь, хотя ему надо отдать должное, он был рядом, не бросил меня — пустоцвет…. Мне помогла мысль, что я заплатила жертву за то счастье, что Бог или судьба или еще кто-то свыше, мне дал. Ведь я не сделала ничего хорошего для этого мира. Нет, я и плохого не сделала, но я не помогала старикам и бездомным детям, не подавала милостыню, не работала волонтером. Я не сделала ничего, абсолютно ничего, чтоб заслужить ту любовь, которой меня окружил мой муж. Я понимаю, пока ты жила у нас тебе возможно Игорь показался несколько холодным человеком, но таковы наши отношения — мы не демонстрируем их всеми миру и никому не пытаемся что-то доказать. Да и не молоды уже….

Я тебе так скажу, Аля, мой сын способен сделать счастливой любую женщину, которую полюбит. Он полюбил тебя, а ты это оценила? Нет, правда, Аль? Ты же считала, что все так и должно быть. А ведь он тянул ваши отношения один, ты только и делала, что трусливо сбегала каждый раз, когда возникала проблема. Богдан готов был бороться за тебя, за ваши отношения с целым миром, а ты? А ты каждый раз придумывала препоны вместо того, чтоб самой быть счастливой и сделать счастливым его…. И почему Бог? Почему наказания? А может это другая сила, хочет вас разлучить? Может это испытания тебе, чтоб ты доказала кому бы там ни было, что достойна такой любви, какую тебе преподнес мой сын? Может она стоит одной твоей трубы? Ведь не так уж много ты потеряла, девочка….

Получая что-то, что-то нужно и отдать. Иначе равновесие нарушается.

Однажды Богдан устанет от этого, Аля. И если он устанет, ты потеряешь его навсегда, потому что он не меняет решений. Он слишком долго зреет для них, чтоб потом отказаться. Подумай об этом, девочка, и если что-то еще можно исправить, то сделай это!

— Тетя…. — Пролепетала Алевтина в наконец-то потухшую трубку. Тома отключила вызов. Аля задумалась.

А что она на самом деле сделала для него?

Когда познакомились, она назвала его придурком, а потом и вовсе отдала подружке и забыла о его существовании. В то время как он сразу же порвал с бывшей и влюблялся в ее фото.

Когда он поцеловал ее в первый раз она вкатила ему оплеуху, а потом еще и обиделась на него за то, что подружка с женихом оказались гнусными предателями и оболгали ее перед матерью.

Когда она заболела, то не придумала ничего лучше, чем открыто демонстрировать ему свою холодность, а он? Она вообще поинтересовалась, что в тот момент чувствовал он? Как будто ей досталось, а ему — нет.

И он каждый раз без устали добивался ее, доказывал ей что-то, пытался сделать ее счастливой. Может быть, иногда его методы были похожи на мамины, но разве она хоть раз усомнилась, что он действует ей во благо?

И на самом деле, а что она-то хорошего сделала для этого мира, что он дал ей Богдана? А она умудрилась его потерять. Нет, не потерять — прогнать!

У нее что, в тот момент мозг отключился?

Если кто-то там, сверху наблюдал за ней, теперь он точно понял, что она Богдана не достойна….

Девушка торопливо набрала номер Бо. В ответ лишь длинные гудки. Аля набрала парню СМС, в котором просила, умоляла взять трубку, ответить на ее звонок. Повторила попытку — бесполезно. Поняла, что ей не уснуть, не дожить до утра, сорвалась с насиженного места, бегом побежала вниз по лестнице.

А вдруг на станции случится авария, отключится электричество, она застрянет в лифте и опоздает?

Телефон разразился трелью. Аля с надеждой вгляделась в дисплей и обмерла от разочарования — звонила мама.