В траве у заводи валялись забытые с вечера сокровища. Кинкейд уже хотел было умыться из озера, как вдруг на черной мягкой земле у самой воды увидел четкий отпечаток когтистой лапы. Ягуар! Значит, пока они с Бесс наслаждались друг другом в хижине, хищник бродил в двух шагах.

Кинкейд тихо выругался, проклиная свою неосмотрительность: подвергнуть Бесс такой страшной опасности! Он ополоснул лицо, почистил сухой мятной травой зубы, вдоволь напился. Снова начинался дождь. Шотландец вернулся в хижину.

— Весь день спать собираешься, а, красавица? — окликнул он Бесс. Она повернулась, легла на спину. Что это за румянец у нее на лице? Вроде ярче обычного. — Бесс, — тормошил он ее, — вставай, девочка моя.

Коснувшись ее руки, Кинкейд похолодел: кожа была сухая и горячая. Ресницы девушки затрепетали.

— Кинкейд… — слабым голосом выговорила она. — Пить хочется… — Бесс провела языком по сухим губам. — Как хочется пить…

Кинжальная боль пронзила его сердце, когда он увидел ее затуманенные лихорадкой глаза.

— Бесс, что с тобой? Ты не в порядке? — бросился к ней с вопросом Кинкейд.

Впрочем, ответ он уже знал.

— Мне не по себе, — медленно произнесла она. — Голова болит… и нехорошо как-то.

Ямайка

Октябрь, 1725 год

Бесс силилась открыть глаза, но старания были тщетны. Издалека слышала она обволакивающий ровный женский голос, который время от времени вырывал ее из черной пустоты. Скрипнула створка окна, легкий ветерок пробежался по волосам. И вдруг густым потоком хлынуло на лицо солнце, облепляя его как горячий липкий сироп.

— Мисс, вам надо покушать. Мисс!

Бесс покорно приоткрыла губы и позволила смутно очерченной фигуре влить ложку душистого, крепкого бульона. Несколько капель попали мимо, потекли по подбородку, но прежде чем девушка успела слизнуть их, она ощутила на коже мягкую салфетку, которая быстро впитала влагу.

— Вы определенно сегодня не так бледны, мисс Беннет. Температура, похоже, спала. Я приготовила вам чай, мисс, прекрасный ароматный чай. Выпьете немного?

Девушка тихо вздохнула и отвернулась. Мягкие пышные подушки под головой, свежий запах постельного белья расслабляли ее. Бесс не хотелось открывать глаза, не хотелось видеть солнце. Пока она укрыта пеленой сна, можно ни о чем не думать, можно отгородиться от мира.

На лоб легла прохладная губка.

— Лихорадка не отпускает вас, мисс. Но ничего, — говорил все тот же грудной мелодичный голос. — Ничего. Вы оправитесь. Откройте глаза, взгляните на Аннеми. Ну-ка…

Бесс упорно отказывалась слушать. Напротив, она снова позволила себе рухнуть в забытье, где ее окружали смутные звуки: тихий треск цикад, резкие крики птиц, вой обезьян-ревунов, наконец, шелест прибоя, легкий свист ветра, шуршание песка.

Из влажной зеленой дымки вдруг материализовалось волевое лицо Кинкейда. Его ореховые глаза прожигали сердце. Она ощущала его руки, слышала его голос, хриплый от отчаяния и мольбы… Не умирай, Бесс. Живи. Живи ради нашей с тобой любви.

Возникали и таяли видения, то туманные и неопределенные, то четкие и красочные. Ее сознание плавно покачивалось на голубых волнах… набегали белоснежные кружева пены… лазурное море сливалось с сапфировым небосводом… на губах замирали соленые капельки… свежий ветер трепал волосы.

И вдруг Бесс ударило раскатами пушечной канонады, треском выстрелов. С криком она вскочила, будто наяву ощущая жуткий всплеск и грохот разорвавшегося у борта лодки ядра.

— Кинкейд!!

— Элизабетт, Элизабетт, что с вами?

Она очнулась. Ее удерживали мужские руки. Бесс в изумлении смотрела на незнакомца. Перед нею был элегантно одетый джентльмен. Девушка попыталась сообразить, где она и что с ней.

— Лежите. Лежите, Элизабет. — Мужчина провел рукой по ее лбу. — Тише, тише, — успокаивал он. — Лежите. Видно, жар возвращается.

Черно-красные потоки чудовищно извивались перед ее мысленным взором, затуманенным лихорадкой. Обоняние четко уловило незнакомый мужской запах: лавровишня, ром, табак, но не трубочный, а нюхательный, который перекрывал даже аромат французской туалетной воды. Бесс пыталась упорядочить свои ощущения и обрывки мыслей. Где же она? Кто этот средних лет англичанин, изысканно одетый, в напудренном парике? Мельком она увидела его унизанные кольцами холеные пальцы.

— Аннеми! — отодвигая со лба Бесс влажные пряди, позвал он. — Аннеми! Принеси жаропонижающую микстуру, пожалуйста.

Аннеми. Значит, это та женщина, которую она уже видела, сообразила Бесс. Кто же тогда этот человек? Не сразу губы послушались, но она все-таки вымолвила:

— Кто… кто вы?

— Перегрин Кэй, дорогая, — с улыбкой ответил мужчина. — Сокольничий. К вашим услугам.

Улыбка показалась Бесс зловещей гримасой.

Девушка не нашла в себе сил ни вздрогнуть, ни испугаться. Она просто снова провалилась в бездну смутных видений и воспоминаний.

…С лязгом звенела сталь о сталь. Казалось, весь мир вокруг нее дрался, стрелял, сражался на саблях. Палуба «Алого Танагра» стала действительно алой — от крови. Бесс стояла у Кинкейда за спиной, держа пистолет наготове. Сверкнул клинок. Бесс нажала курок и выстрелила врагу прямо в грудь. Из черной завесы дыма, пошатываясь, вышел Руди. Его лицо было искажено мукой. Руди упал ничком. В спине его торчал нож. Бесс отчаянно закричала, но крик ее потонул в грохоте пальбы.

Страшные, свирепые лица окружали их. Палуба под ногами пылала. Кинкейд что-то прокричал ей, но разобрать было невозможно. Вдруг ее схватили грубые руки… окровавленные руки. Меч Кинкейда, описав круг смерти, обрушился на врага. Бесс бросилась к любимому, но он вдруг скорчился — выстрел ружья был точен. На теле Кинкейда разверзлась зияющая рана.

— Нет! — надрывалась Бесс. — Нет! Кинкейд упал, она накрыла его своим телом.

— Бесс, — хрипло прошептал он. — Беги, Бесс. Оставь меня. Ты должна жить, девочка.

Подскочил еще один головорез, оторвал ее от Кинкейда… и пронзил его рапирой…

Черный провал забытья прекратил пытку воспоминаниями. Все померкло.

— Элизабет.

Строгий, почти командирский голос вернул ее в реальность. Она открыла глаза. Кэй все еще сидел рядом, поедая ее взглядом хищника.

— Он умер, — вырвалось у Бесс. — Я видела его смерть.

Перегрин равнодушно кивнул.

— Прошло уже несколько недель, — сказал он. — Вы должны оставить эти мысли, дорогая. Вам надо думать о себе, поправляться. — Кэй поднес к губам ее руку, скользнул по ней поцелуем. — Теперь я буду заботиться о вас, милая Элизабет. Никто и ничто не причинит вам более зла и страданий. Поверьте моему слову благородного человека.

Бесс хотела вырвать руку, но он держал ее крепко.

— Мерзавец!

Перегрин улыбнулся, разжал ладонь.

— Характером вы под стать ей. Я рад этому. И внешне вы, знаете ли, необыкновенно похожи. Вот только глаза у вас голубые, как…

— О ком вы говорите? На кого я похожа? — потребовала ответа девушка, пытаясь сесть.

Кэй засмеялся.

— Ну, как же! На Лейси Беннет, разумеется. На бабку вашу. Вы будто сошли со старого ее портрета, что написал мой отец.

Внезапно силы оставили девушку. Она спрятала в подушках лицо. Она хотела вскочить, бежать, влепить надменному негодяю пощечину, но тело не повиновалось ей. Она была слишком слаба.

Когда Бесс очнулась, шел дождь. Окна были закрыты, шторы опущены. В комнате стоял полумрак. Капли монотонно барабанили по крыше, дробно ударялись в стекла.

Бесс чувствовала себя увереннее и лучше, но когда она попробовала приподняться с подушек, элегантно обставленная комната поплыла перед глазами.

— Лежите-лежите, — сказала как по зову появившаяся Аннеми. — Вам нужен покой и только покой, мисс.

Девушка беспокойно огляделась.

— Где он? — спросила у женщины, даже не зная, супруга она хозяину или служанка.

— Он лежит у себя, — плотно закрывая за собой дверь, объяснила Аннеми. — У него самого очень слабое здоровье. Волнение ему противопоказано.