Король обещал дать ей приданое «подобное тому, которое покойный… Генрих II дал своей старшей дочери мадам Елизавете, когда она вышла замуж за покойного короля Испании», и попросил герцога Савойского предоставить принцессе ежегодное содержание, «соразмерное качествам упомянутой дамы и приданому, которое ей будет дано».

Однако гибель Генриха IV нарушила эти матримониальные планы. Придя к власти, Мария Медичи взяла курс на сближение с Испанией и решила всё-таки женить своего старшего сына на Анне Австрийской. При этом она не отказалась от союза с Савойей и 25 июня 1610 года подписала брачный контракт Елизаветы с принцем Виктором Амадеем. Но это не понравилось испанскому королю, который предложил регентше проект двойного брака: своего наследника принца Астурийского с Елизаветой Бурбон и Людовика ХIII с инфантой. В случае же отказа Филипп III Габсбург пригрозил флорентийке сорвать брак своей дочери с её сыном. Под давлением Испании Мария Медичи была вынуждена согласиться. В ответ возмущённый герцог Савойский попытался атаковать Женеву, союзницу Франции. Но ответные действия французских войск заставили его заключить мир с регентшей.

Предварительные статьи брачных контрактов Людовика ХIII и Елизаветы согласовали послы Вильруа и дон Иньиго де Кальдерон в Фонтенбло 30 апреля 1611 года. Одновременно был заключён оборонительный союз Франции с Испанией сроком на десять лет. 26 января 1612 года о двойном браке было объявлено в Королевском совете, а спустя три месяца, 25 марта – по всему королевству.

После череды банкетов в Лувре, Фонтенбло и Сен-Жермене помолвку царственных детей отпраздновали в начале апреля три дня «каруселями» (нечто среднее между рыцарскими турнирами и театрализованными представлениями) на Королевской площади в Париже. Герцог де Пастрана, испанский посол, приветствовал в Лувре десятилетнюю Елизавету как супругу наследника Испании, который был младше её на три года, в то время как герцог де Майен был отправлен ко двору в Мадрид, чтобы встретиться с инфантой, ровесницей Людовика ХIII.

На встрече с послом Елизавета была одета по испанской моде в атласный наряд цвета гвоздики, украшенный бриллиантовым крестом и жемчугом, который ей подарила её крестная мать, инфанта Изабелла Клара Евгения.

– Было замечено, – писал современник – что, подойдя поприветствовать Мадам, он (Пастрана) разговаривал с ней преклонив колено (как это принято у испанцев при приветствии своих королей и королев).

В ответ старшая дочь Генриха IV сказала ему:

– Господин посол, я благодарю короля, Вашего повелителя, за оказанную мне честь и милость, и с радостью принимаю от монсеньора принца заверения в его привязанности ко мне. Я надеюсь, что окажусь достойной, как подобает, и того, и другого.

При подписании брачного контракта 25 августа 1612 года во дворце Лувр в Париже Елизавета снова надела испанское платье. После чего продолжала одеваться в подобном стиле до самой свадьбы, дабы подчеркнуть свой новый статус. Предполагалось, что двойные браки принцессы и её брата окончательно положат конец политическому и территориальному соперничеству Франции и Испании. Поэтому на подписании этих брачных контрактов присутствовали нунций папы римского и посол Великого герцога Тосканского (кузена Марии Медичи), способствовавших этому союзу. Было решено, что Елизавета, как и инфанта, получит в приданое 500 000 золотых экю. В качестве же ежегодного содержания ей предоставят доходы с нескольких испанских городов на выбор в размере 166 666 экю и ещё выделят 50 000 экю на драгоценности. Кроме того, Филипп III пообещал «позаботиться о содержании её двора, как если бы речь шла о его собственной сестре, дочери или супруге…»

С этого времени Елизавета, в отличие от своих сестёр, больше не участвовала в «ярмарке невест».

Несмотря на подписание брачного контракта, Елизавета оставалась во Франции ещё более трёх лет по ряду причин. Во-первых, она не достигла брачного возраста, который тогда определялся для принцесс в двенадцать лет, а для принцев – в тринадцать. Кроме того, проведение двух свадебных церемоний одновременно было беспрецедентным делом. Поэтому Мария Медичи и Филипп III решили обратиться к опыту подобных торжеств 1559 года, когда французская принцесса Елизавета Валуа выходила замуж за испанского короля Филиппа II, а её тётка Маргарита Валуа – за герцога Савойского, союзника Испании.

Сначала двойное венчание царственных детей назначили на сентябрь 1613 года. При дворе в честь этого был устроен балет «Метеоры», в котором Елизавета сыграла роль Ирис, вестницы богов. Но пока обдумывали организацию поездки двух дворов, инфанта Анна Австрийская подхватила оспу. Решив сначала дождаться её выздоровления, свадьбы перенесли на июнь 1614 года. А тут как раз во Франции сложилась неблагоприятная политическая ситуация: принцы крови во главе с Конде выступили против Марии Медичи. В частности, они были недовольны предстоящими «испанскими» браками:

– Королева-мать должна была сначала посоветоваться с нами, прежде чем заключать их!

– Эти браки слишком поспешные, учитывая возраст принцев и принцесс!

– К тому же, достигнув совершеннолетия, король может изменить свою волю!

Конечно, дело было не в браках, а в том, что родственников короля не допускали к власти. Однако их противодействие было настолько сильным, что регентше пришлось согласиться на отсрочку свадеб до совершеннолетия Людовика ХIII, которое произошло 28 сентября 1614 года. А в январе 1615 года она отправила канцлера Николя Брюлара, маркиза де Силлери, в Испанию, чтобы определить маршрут, по которому будут следовать две принцессы. В марте Силлери покинул Испанию, договорившись с герцогом Лермой, первым министром Филиппа III, о дате 25 июля. Но отъезд Елизаветы снова отложили из-за разногласий Марии Медичи с парламентом. В конечном итоге, Людовик ХIII с матерью выехал из Парижа только 17 августа. А на следующий день настала очередь Елизаветы.

Согласно традиции, принцесса должна была покинуть Париж с большой помпой в сопровождении богатых торговцев и членов городского совета. Итак, целая процессия направилась из ратуши во дворец, чтобы проводить её до местечка Бург-ла-Рен. К ним присоединились три отряда городских лучников и их капитаны, десять сержантов, королевский прокурор, нотариус, мэр, губернатор Парижа, управляющий городским предместьем, парижские советники, квартальные, двенадцать горожан от каждого района, мастера цехов каменщиков и плотников, и артиллерия. По их прибытии в Лувр старшина купеческой гильдии произнёс речь в честь Елизаветы, ещё раз напомнив ей о миссии, возложенной на неё в связи с предстоящим браком:

– …в предвидении, что прекрасная французская лилия, присоединённая к короне Испании… возродит славу великого Генриха, Вашего отца, и увековечит величие нашего короля, Вашего брата, и наполнит благословением королеву, Вашу мать, мы утешаемся надеждой, если не уверены в том, что эта двойная связь двух самых могущественных королевств… обеспечит и сохранит всеобщий мир.

Елизавета начала своё путешествие в Бордо, где должно было состояться её бракосочетание, в богатых носилках из малинового бархата, расшитых золотом, за которыми следовало десять карет, в том числе, две из них с её придворными кавалерами и ещё восемь со знатными дамами. Впереди следовали купеческий старшина, члены городского совета и лучники. Тем же вечером она присоединилась к матери и брату. Из-за опасной политической ситуации Марию Медичи и её детей сопровождали 1200 всадников и 3000 гвардейцев с аркебузами. Однако, прибыв в Пуатье 4 сентября, Елизавета неожиданно заболела оспой. В отличие от Людовика, регентша не слишком расстроилась:

– Если Мадам умрёт, женой принца Астурийского станет моя средняя дочь!

Тем не менее, Елизавета быстро выздоровела, и 28 сентября королевский кортеж покинул город.

Наконец, 7 октября они добрались до Бордо, а 17 октября в галерее архиепископского дворца посол короля Испании встретился с Людовиком ХIII и Марией Медичи, чтобы, согласно брачному контракту, официально попросить руки Елизаветы для принца Астурийского. Король и его мать торжественно дали согласие, после чего было объявлено о помолвке принцессы. Церемония же бракосочетания состоялась на следующий день в церкви Святого Андрея и была проведена кардиналом де Сурди. При этом, как свидетельствует её портной, на Елизавете снова был наряд по французской моде: