В конце концов, чтение мне надоело и я решила пойти выяснить отношения с деревенскими. В самом деле, не век же прятаться от них на чердаке? Немного подумав, я переоделась в свой «цыганский наряд» и, захватив с собой магнитофон, вышла из дома. Деревенские сидели на скамье и о чём-то громко спорили, причём Женьки среди них не было. При моём появлении все сразу умолкли. Придерживая рукой шаль, я уселась напротив них на спиленное дерево. Первым нарушил тишину Вадим. Вызывающе глядя на меня, он стал декламировать:

Гляжу, как безумный, на чёрную шаль

И хладную душу терзает печаль.

Когда легковерен и молод я был,

Младую гречанку я страстно любил…

. . . . . . . . . . . .

Молча выслушав до конца стихотворение Лермонтова, я, воспользовавшись возникшей паузой, включила магнитофон:

Любила очи голубые,

Теперь влюбилась в чёрные!

Те были милые такие,

А эти – непокорные!

Едва песня закончилась, на мгновение снова наступила тишина, словно затишье перед бурей. Потом Синеглазый поднялся с места: заметно было, что ему стоило огромных усилий сохранить внешнее спокойствие:

-Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого!

-Где же твой защитник? Или он бросил тебя? – добавил он, пытаясь придать своему голосу насмешливость.

Я тоже встала. Внезапно лицо Вадима изменилось: его взгляд был прикован к чему-то за моей спиной.

-Ещё один шаг – и я за себя не ручаюсь, - спокойным или, даже, каким-то безразличным тоном произнёс цыган.

Синеглазый побледнел, однако самолюбие не позволило ему уступить. Тогда мой Защитник тоже сделал шаг ему навстречу. Теперь он стоял рядом со мной и я краем глаза заметила, как его рука потянулась к кнуту, заткнутому за ремень. В это время дружки Вадима, наконец, вышли из оцепенения и поспешили к нему на помощь, пытаясь обойти цыгана с флангов. Опасаясь, как бы они не взяли реванш за маскарад, я сказала цыгану:

-Дай мне!

Мгновение поколебавшись, тот вложил кнут в мою ладонь. Крепко стиснув пальцами рукоять, я взмахнула кнутом, который со свистящим звуком рассёк воздух. Раз – его конец обвился вокруг Фединой шеи и тот, потеряв равновесие, грохнулся на землю; два – Димка, охнув, схватился за плечо и отскочил в сторону; три – Эдик поспешно уполз обратно в кусты.

-Теперь я! – отрывисто бросил мой Защитник.

Захлестнув петлёй шею Вадима, он потянул кнутовище к себе и его противник вынужден был сделать несколько шагов вперёд.

-Что же ты замолчал? – в упор глядя на него, насмешливо поинтересовался цыган. – Или у тебя язык к гортани прилип? Ты ведь так хотел меня видеть!

-Убери кнут – и тогда посмотрим, кто кого, - бросив на него полный ненависти взгляд, прохрипел Синеглазый.

Тогда цыган освободил его шею от кнутовища и, намотав последнее на рукоять, заткнул за пояс. После чего просто сказал:

-Я готов!

В этот момент, когда они молча примерялись друг к другу, как никогда, стал заметен контраст в их внешности: у Вадима глаза горели синим пламенем, лицо же сравнялось по цвету с белокурыми волосами, а у цыгана взгляд был подобен молнии, точёный же профиль в обрамлении чёрных кудрей – ужасающе прекрасен. Но едва соперники стали сходиться, как я тут же встала между ними.

-Если ты коснёшься его хотя бы пальцем, то считай, что с этого дня мы незнакомы! – твёрдо заявила я Синеглазому.

После чего, обернувшись к моему Защитнику, положила руку ему на плечо:

-Уйдём отсюда!

-Ну, что же, скажи спасибо ей! – недобро взглянув на своего соперника, бросил цыган.

В ответ Вадим рванулся было к нему, но я остановила парня взглядом. Всю дорогу до моего дома мы молчали и только у ворот цыган сказал:

-Они не оставят тебя в покое: нужно уходить!

-Но куда? – я устало вздохнула. – В Чижово мне нельзя – там Женька, а в Звонарёвку идти поздно. Разве что, в табор?

Мой Защитник невольно улыбнулся:

-Там было бы безопаснее всего!

Затем его лицо вновь сделалось серьёзным и он предложил:

-Давай я отведу тебя в село. Не бойся, Женька сегодня не будет ночевать дома.

Поймав мой удивлённый взгляд, он отвёл глаза в сторону:

-Не спрашивай, почему…Я дал ему слово, ещё раньше!

Пока цыган ждал меня во дворе, я, не включая свет, наспех собрала сумку и переоделась в джинсы и «газетку». Затем заперла дверь на замок, спрятав под порогом ключ на тот случай, если вернётся дядька, и мы отправились в путь. Во избежание всяких неожиданных встреч я и мой спутник сначала двигались по дну оврага, потом пересекли рощу и, наконец, выбрались на дорогу, ведущую в Чижово. При этом я старалась держаться поближе к лесу, рассчитывая, в случае чего, скрыться там под покровом быстро сгущавшейся тьмы. Вероятно, заметив мои ухищрения, цыган вздохнул и печальным голосом произнёс:

-Ты всё-таки ещё боишься меня!

-Нет, ты ошибаешься! – желая доказать правдивость моих слов, я взяла его под руку.

Тогда, повернув ко мне голову, он с улыбкой спросил:

-Почему же ты дрожишь?

-Из леса тянет сыростью.

На самом деле вечер был очень тёплым и даже душным. Но мой спутник не стал уличать меня в обмане и только мягко заметил:

-Поверь, рядом со мной ты в полной безопасности!

-Мои опасения вполне обоснованы: всё-таки, ты – мужчина, а я – женщина!

Цыган снова искоса посмотрел на меня:

-И всё же, в этом отношении ты можешь быть абсолютно спокойна!

-Я – не серый волк и не кушаю маленьких девочек! – добавил он секунду спустя со смехом.

-Как же, знаю, - не удержалась я. – Кстати, как звали ту Красную Шапочку, которая так страстно признавалась тебе в любви в этом самом лесу? Бедная девочка! Разве можно быть таким бессердечным?

Цыган остановился и уставился на меня:

-Я так и думал, что это была ты!

-Жаль, что мне не удалось тогда тебя поймать! – эти слова он произнёс, когда мы вновь с ним зашагали по дороге.

-А то бы что? – подзадорила его я.

-Отодрал бы тебя, чтобы не подслушивала!

Однако, вероятно, из боязни обидеть меня, он тут же добавил:

-Шучу!

Я покачала головой:

-Вот так скажу тебе какую-нибудь колкость, а ты обидишься и пришибёшь ещё меня ненароком!

Внезапно цыган снова остановился и, положив руки на мои плечи, взволнованно произнёс:

-Скорее, я дам себе отрубить руку, чем трону тебя хоть пальцем! Ты мне веришь?

-Верю, - тихо ответила я. – А теперь идём быстрее, иначе мы так никогда не попадём в Чижово.

Добравшись огородами до Женькиной усадьбы, мы, по предложению моего спутника, не стали трогать висевший на дверях замок и забрались внутрь через чердак. Я включила свет на кухне, единственное окно которой выходило в огород и задёрнула занавеску. Затем достала из сумки хлеб и сало и пригласила моего гостя к столу:

-Давай подкрепимся!

После еды я предложила ему прогуляться по саду, но перед этим переоделась в зелёную юбку и ажурную маечку. Правда, меня немного смущало её декольте, но я решила, что в темноте всё равно ничего не видно. Однако, хотя на небе уже зажглись первые звёзды, в саду было ещё достаточно светло. Усевшись рядом с цыганом на ствол спиленного дерева, я сорвала с ветки черешню и сунула её в рот.

-Ты хочешь черешен, милая? – взглянув на меня, спросил парень.

Не успела я ничего ответить, как он подошёл к дереву и тут же огорчённо воскликнул:

-Мне во что их собирать!

-Ты только подсади меня, а дальше – я сама!

Он мгновенно вскарабкался вверх по стволу и, добравшись до развилки, оседлал верхом сук. Затем нагнулся и легко, как пёрышко, поднял меня и усадил рядом с собой. Цыган проделал это так ловко и без всяких видимых усилий, что я ещё с минуту не могла прийти в себя от изумления. Устроив меня с комфортом в развилке ствола, он стал быстро перебираться с ветки на ветку, обрывая черешни. Так что я даже не могла уследить, с какой стороны он в следующий раз протянет мне полную горсть. Когда же я утолила аппетит, мы ещё минут двадцать просто сидели на дереве и болтали. Вернее, я сидела, а он стоял на нижнем суку, так что его голова находилась где-то на уровне моих коленей. Но так как уже совсем стемнело, то мне было на это наплевать. В конце концов, я всё же высказала предположение, что ему, наверно, неудобно так стоять и предложила спуститься на землю. На что он ответил: