Притихшая, я шла рядом с бабушкой по обочине дороги и, прежде чем свернуть за поворот, ещё раз оглянулась на Дальний лес. Вскоре показалась Звонарёвка. На краю села на зелёном холме возвышалась церквушка с невысокой колокольней и единственным старым медным колоколом. Вероятно, из-за него село и получило своё название. Дальше за холмом простиралась улица с двумя рядами домов. Дом маминой сестры находился в центре села. Сложенный из белого кирпича на высоком фундаменте с шиферной крышей он казался очень большим и просторным. После того, как мы постучались в ворота, на крыльцо вышла круглолицая дородная женщина в ситцевом платье с передником и в белой косынке. Это была тётя Надя.

-А я давеча со стола убирала и вас в окно увидала, - сообщила она, целуясь с бабушкой. - Как здоровье, мама?

-Ничего, Бог дал, - ответила баба Тоня. – Вот с внучкой вас проведать пришли.

-Здравствуй, Марина! Большая уже выросла, невеста! – приговаривала тётка, целуя меня в щёку и рассматривая с простодушным любопытством.

-Хозяин дома? – поинтересовалась у дочери бабушка.

-Нет его, с утра в соседний колхоз укатил. Скоро должен приехать.

Вслед за хозяйкой мы прошли через застеклённую веранду в комнаты. Первая, кого мы увидели, была девчушка лет десяти с тонкой косицей и в длинном, ниже колен, платье, сшитом из такого же ситца, что и у матери. Она растерянно смотрела на нас, держа в руках большой веник. Тут же на широком диване сидела моя мама.

-Подмела, Катюшка? Ну, поди поиграй! – ласково произнесла хозяйка, беря у неё из рук веник.

После взаимных приветствий и расспросов моя мама недовольно заметила:

-Что вы так поздно пришли? Мы уже пообедали. Теперь, чтобы не причинять хозяевам лишних хлопот, придётся вам на кухне накрыть.

Сестра попыталась было ей возразить, но баба Тоня сказала, что мы тоже недавно пообедали и есть пока не хотим. Тогда мама принялась подробно рассказывать нам о своей жизни здесь, в Звонарёвке. Несколько раз при этом она упоминала мужа сестры, Ивана Михайловича, и, как бы случайно проговорилась, что местные жители почему-то прозвали её «Председательшей». Судя по всему, маме это льстило.

Внезапно из соседней комнаты вылетел надувной разноцветный мяч и, ударившись об угол дивана, откатился к стенке. Вслед за мячом выбежал взъерошенный Толик, а из-за шторы выглянуло пунцовое от смеха лицо Катюшки. Подозвав к себе моего братца, мама поправила на нём рубашку и строго произнесла:

-Не забывай о том, что ты в гостях и веди себя прилично!

-Катюшка, возьмите мячик и поиграйте во дворе! – в свой черёд, сказала тётка.

Толик схватил с пола мяч и они с Катюшкой, прыская от смеха, выбежали за дверь. Спустя час возле дома зафыркал «газик». Это приехал хозяин, Иван Михайлович. Я увидела через окно, как он вышел из машины и принялся осматривать её со всех сторон, одновременно разговаривая с шофёром. Муж тёти Нади был среднего роста, коренаст, с бритым круглым подбородком и небольшой лысиной. На нём были тёмно-серые брюки и белая рубашка в полоску без галстука. Как оказалось, галстук и пиджак лежали в машине и, прежде чем зайти в дом, он забрал их с сиденья. Поздоровавшись с бабушкой и осведомившись о её здоровье, Иван Михайлович уселся на диван, продолжая одновременно разговаривать с тёщей, женой и моей мамой. Затем, случайно повернув голову, он заметил меня у окна и, прищурившись, спросил:

-А это что за красавица?

-Это моя дочь! – сообщила мама.

Причём я с удивлением отметила в её голосе нотки гордости.

-Марина, подойди к нам, - затем позвала она меня. – Поздоровайся с дядей!

В свой черёд, Иван Михайлович поднялся с дивана и, взяв обеими руками мою ладонь, весело произнёс:

-Ну, здравствуй, здравствуй, племянница!

-Мать, - секунду спустя обратился он к жене. – Что это ты дорогих гостей не угощаешь? Ведь не каждый день ко мне тёща приходит да ещё с племянницей!

После этих слов Иван Михайлович подмигнул мне. Хозяйка засуетилась и вскоре мы все, включая Катюшку, Толика и появившегося невесть откуда нескладного подростка, сына Ивана Михайловича, уже сидели за накрытым столом, посредине которого красовалась бутылка сухого шампанского, принесённая по настоянию хозяина из погреба. Моя мама тут же затеяла с ним солидный разговор и явно чувствовала себя как рыба в воде. Иван Михайлович же, оказавшийся таким же балагуром и шутником, как и дядька Сергей, не прерывая беседы, время от времени подмигивал мне через стол. Слушая их разговоры о совхозных делах, жалобы хозяина на районное начальство и советы мамы, как лучше оформить для санстанции какие-то документы, я постепенно начала понимать, почему её прозвали здесь Председательшей. Через некоторое время Иван Михайлович внезапно спросил у неё:

-Что это Марина такая грустная? Всё молчит и молчит? Часом, не заболела?

-Наверно, просто стесняется, - мельком взглянув на меня, ответила мама.

-Может, устала или солнце напекло? – предположила, в свой черёд, баба Тоня.

-А вот мы её сейчас взбодрим! – хозяин взял в одну руку штопор, а в другую – бутылку шампанского.

Мать не осмелилась возразить, когда он наполнил мой бокал доверху пенистым вином. Сначала я хотела было отказаться, но потом, передумав, чокнулась с Иваном Михайловичем и пригубила шампанское, несмотря на строгие взгляды мамы. Как это ни странно, но оно действительно взбодрило меня: мысли сделались лёгкими и в голове ничуть не шумело. Между тем моя мама подвела беседу к тому, что вот уже пошла третья неделя нашего пребывания здесь и пора уже и честь знать, то есть, съездить в город и купить в предварительной кассе билеты на поезд.

-Не беспокойтесь, Вера Анатольевна, я Вас подброшу завтра до вокзала на моей машине, а потом заеду и заберу обратно, - заверил её хозяин.

-Ну, что Вы, Иван Михайлович, - для вида запротестовала мама. – Я и на автобусе доберусь. Нечего Вам машину гонять!

-Ни в коем случае, Вера Анатольевна! Мне по делам всё равно в город нужно. Почему бы и Вас заодно не подвезти?

Они, наверно, ещё бы долго рассыпались друг перед другом в любезностях, но тут бабушка сказала, что дело идёт к вечеру и нам, пожалуй, пора возвращаться. Хозяину тоже нужно было ехать. Выглянув в окно, он сообщил, что шофёр уже вернулся с перерыва и предложил подвезти нас с бабой Тоней до Чижово. Мы сели с бабушкой на заднее сиденье, а Иван Михайлович – впереди рядом с водителем. Всю дорогу он шутил и рассказывал смешные анекдоты, а на прощание сказал мне:

-Ну, до свидания, племянница! Надеюсь, скоро увидимся! Ты, смотри, не забывай нас!

Баба Тоня решила зайти к Женьке, а я направилась прямиком через лес в Святошино.

Добравшись до небольшой полянки с густой травой, я прилегла отдохнуть в тени орешника и достала из кармана изрядно помятый клочок бумаги. Это была та самая записка, которую мы с Женькой вчера обнаружили на столе. Едва я успела ознакомиться с её содержанием, как дядька, вырвав записку из моих рук, скомкал её и выбросил за окно. Однако приметить то место, куда она упала, и утром отыскать её не составило для меня большого труда. Расправив на колене бумажку с нацарапанными на ней каракулями, я задумалась, вспоминая вчерашний вечер.

Конечно, первым делом, я потребовала от Женьки объяснений. Но он упорно отмалчивался, вздрагивая от малейшего шороха. Тем не менее, мне уже надоели его постоянные недомолвки и таинственные намёки, и я не отставала от него. В конце концов, мне всё же удалось вытянуть из дядьки несколько фраз, которые, к сожалению, почти не прояснили сути дела. Запинаясь на каждом слове, он поведал мне следующее:

-Я из Чижово пришёл. Было уже десять часов. Смотрю: в окнах свет горит. Подумал, что ты дома. Вошёл – они сидят…

-А что было дальше? – подбодрила я его.

-Они мне говорят: «Приведи племянницу, мы хотим с ней познакомиться!» И ещё пригрозили, что если я тебя не приведу, то они сами за тобой отправятся. Ну, я и пошёл…

-А как ты узнал, где я?