-Где же твой приятель? – поинтересовался Федя.

-Он вместе со своим дружком к шурину зашёл в гости, а я – сразу к вам.

-А почему Марины нет? – в свою очередь, осведомился секунду спустя Чижевский.

-Должна прийти скоро, - ответил кто-то из парней.

Тут я вышла из-за куста и подошла к скамейке.

-А, вот и она! – расплылся в улыбке Юрка и, пододвинувшись, освободил для меня место рядом с собой.

-Благодарю, - сказала я и села рядом.

-Что это ты, Марина, грустная такая? – покосившись на меня, осведомился Чижевский.

-Так, настроения нет.

-Давай тебя прокачу – настроение сразу появится!

Бросив взгляд на стоявший напротив скамейки мотоцикл, я покачала головой:

-Что-то не хочется…

-А когда Витёк предлагал – хотелось?

-Какой Витёк?

Деревенские, притихнув, с любопытством посматривали то на него, то на меня. Тогда Юрка, эффектно выдержав паузу, как бы нехотя произнёс:

-Да вот, бабушка твоя рассказывала…

-Ну, и что же она рассказывала? – спросила я подчёркнуто-спокойным тоном, хотя внутри у меня всё кипело от злости.

Димка тоже хмуро посмотрел на Чижевского. Однако тот, чувствуя себя в центре внимания, ничего не замечал.

История, которую он изложил, произошла со мной месяца два назад. У моего отца пошаливало сердце и его положили на обследование в городскую больницу. Мама регулярно носила ему передачи, но как-то задержалась на работе и позвонила мне, чтобы я отнесла отцу яблоки и сок. Возвращаясь назад, я решила прогуляться одну остановку пешком, как вдруг увидела возле забора какого-то дома несколько мотоциклов. На них сидели парни лет семнадцати-восемнадцати, не больше. Едва я поравнялась с ними, как один из них, загородив мотоциклом мне дорогу, спросил:

-Девушка, а как Вас зовут?

В ответ я брякнула первое пришедшее мне на ум имя:

-Света!

-А меня – Виктор, - представился он. – Не желаете ли прокатиться?

-Благодарю Вас, - вежливо сказала я, - но, к сожалению, я спешу и, к тому же, на мне неподходящий наряд.

-Это пустяки! – не отставал Виктор. – Кататься можно прекрасно и в платье!

-Нужен ей твой драндулет, Витёк! – вмешался в это время в наш разговор один из его приятелей. – Вот если бы ты ей сразу с коляской предложил!

-Или «мерседес»! – подхватил другой.

Парни загоготали, а я уже начала терять терпение, не зная, как отделаться от назойливого Витька. На моё счастье, мимо проходил знакомый парень из нашего двора.

-Здравствуй, Коля! – радостно воскликнула я и, устремившись к нему, взяла парня под руку.

-Здравствуй, - несколько растерянно ответил тот, не привыкший к столь бурному проявлению чувств с моей стороны.

Но я уже тащила его всё дальше и дальше.

-Света! – успел крикнуть мне вслед Витёк. – Жду тебя ровно в пять часов возле кинотеатра «Родина».

«Жди, милый, жди!» - мысленно ответила я, даже не обернувшись.

Однако около половины пятого меня стало разбирать любопытство: придёт Витёк на свидание или нет? К этому времени мать ещё не вернулась с работы, а Толик был в детском саду. К тому же, кинотеатр «Родина» находился недалеко от нашего дома. Недолго думая, я надела серые брюки и белый джемпер, спрятала волосы под парик, а глаза – за тёмными очками и выскочила за дверь.

Витька и его компанию я увидела ещё издали и, неторопливо пройдя мимо них, села на ближайшую скамью. Парень то и дело посматривал на свои наручные часы, а приятели отпускали шутки в его адрес. Минут через пятнадцать я встала, чтобы идти домой. Как вдруг Витёк, бросив взгляд в мою сторону, громко произнёс:

-А она мне нравится! Давайте лучше её возьмём с собой!

Однако в этот момент закончился киносеанс и из помещения хлынула толпа, в которой мне легко удалось затеряться.

-Всё? – спросила я у Чижевского, когда он закончил свой рассказ.

-Всё, - подтвердил он уже не таким уверенным тоном.

Тогда, поднявшись со скамьи, я небрежно обронила:

-Ну, ладно, некогда мне твои басни слушать.

-Марина, ты вернёшься? – крикнул мне вслед Димка.

Но я в ответ лишь дёрнула плечом.

В нашем доме было темно: Женька ушёл спать в горницу, а бабушка загоняла кур в сарай. Не включая свет, я улеглась на диван и стала размышлять. Меня смущало то обстоятельство, что Чижевский пересказал известную историю слово в слово, так, как я поведала её бабе Тоне. Неужели она и впрямь проболталась, хотя я просила её молчать? А, может, Юрка попросту нас подслушал? Но ведь треск его мотоцикла слышно за версту! Ну, если не Чижевский, то остаётся только дядька. Хотя его и не было в комнате, когда мы с бабушкой секретничали, он вполне мог, как я уже убедилась, шпионить за мной.

Вскоре в зал вошла баба Тоня и, включив свет, сообщила:

-Марина, там к тебе наши деревенские пришли!

-Скажи им, что я сплю, - последовал мой ответ.

Бабушка вышла. Однако, услышав голоса под окном, я повернула голову и увидела ненавистную физиономию Чижевского. Не отдавая себе отчёт, я схватила диванную подушку и метнула её в сторону окна. Подушка, не долетев до подоконника, упала на пол, зато Юрку словно ветром сдуло. Мне сразу стало легче: врёт Чижевский, не могла бабушка ему проговориться. Но почему я сразу не дала ему достойную отповедь? Эта мысль не давала мне покоя.

Поднявшись с дивана, я вновь вышла на улицу. Там уже стемнело и на столбах зажглись электрические лампочки. За время моего отсутствия в компании прибавилось людей: рядом с Чижевским на скамье восседал рыжий верзила с рассыпанными по всему лицу веснушками. Это был один из тех «клоунов», с которыми я познакомилась в доме у Женьки. Тут же маячил с папироской в зубах и его дружок – высокий и тощий, как палка. Оба они были явно навеселе (вероятно, вернулись от шурина). Но если Гришка вёл себя более или менее прилично, то рыжий (парни называли его Лёхой) достиг той стадии, когда «море по колено». Рядом стоял их мотоцикл.

Внезапно одна из девчонок громко взвизгнула: оказалось, что её ущипнул Лёха. Чижевский попытался было урезонить приятеля, но тот в ответ лишь пьяно загоготал. Не в силах более ждать, я приблизилась к скамейке и встала сбоку, глядя в упор на Юрку. При этом моё лицо оставалось в тени и в поток света попадали только волосы. Деревенские сразу притихли, вероятно, желая услышать, что я скажу. А Чижевский,

которому было явно не по себе от моего пристального взгляда, нервно заёрзал. Тем временем Лёха, не понимавший, почему вдруг все замолчали, наконец, тоже заметил меня.

-Эй, ты, рыжая! – воскликнул он, сделав попытку приподняться. – Давай тебя на мотоцикле покатаю!

-Благодарю, но меня уже Юра обещал покатать.

-Зачем тебе Юра? – приложив некоторые усилия, Лёха всё же встал на ноги. – Нам не нужен никто!

Деревенские попытались было удержать его, но тот отмахнулся от них, как от назойливых мух, и, пошатываясь, приблизился ко мне. Схватив своей огромной лапищей меня за плечо, Лёха затем дыхнул мне в лицо перегаром:

-Чего ты ломаешься?

Мило улыбнувшись в ответ, я, в свой черёд, положила руки ему на плечи, словно желая обнять его, но, вместо этого, внезапно согнула их в локтях и применила элементарный приём, вычитанный из одной книги. Однако направление основного удара пришлось не в подбородок, как было написано в пособии по борьбе самбо, а прямо в Лёхин глаз. Эффект превзошёл все мои ожидания: беспомощно взмахнув руками, рыжий повалился на землю как куль с песком. Видя это, его дружок отшвырнул в сторону папироску и с криком: «Ну, ты!» подскочил ко мне и схватил за запястье. Не меняя выражения лица, я повернулась к нему и применила второй комбинированный приём, который предусматривал двойное направление удара: сначала – кулаком под локтевой сустав, а затем – коленом ноги в солнечное сплетение. Он получился у меня более успешно. Гришка согнулся вдвое, схватившись левой рукой за живот, в то время как его правая рука повисла словно плеть.

В этот момент Лёха снова зашевелился и, попытавшись встать, произнёс какое-то ругательство. Дотронувшись до него носком мокасина, я сказала: