-Марина? Наконец-то!
«Это хозяйка дома», - сообразила я и произнесла вслух:
-Здравствуйте! А разве Вы меня ждали?
Женщина улыбнулась ещё шире:
-Вся молодёжь обычно собирается у нас в доме и когда-нибудь ты всё равно должна была придти.
Затем она прибавила:
-Направо по коридору застеклённая дверь – тебе туда.
Сделав несколько шагов, я обернулась: женщина исчезла также неожиданно, как и появилась. Мне вдруг стало не по себе. Однако, поправив причёску перед висевшим возле двери зеркалом, я немного успокоилась. Была не была! Приоткрыв дверь, я проскользнула внутрь.
В первую минуту у меня зарябило в глазах от прыгающих на середине пар. К тому же, музыка звучала так громко, что можно было оглохнуть. Казалось, никто не заметил моего появления. Но не успела я пройти несколько шагов, как внезапно меня кто-то громко окликнул:
-Марина!
Не успела я обернуться, как мне прямо в лицо направили лампу с белым абажуром. Затем раздался негромкий щелчок и лампу сразу убрали. Однако я успела рассмотреть затесавшегося в толпу парня с фотоаппаратом. Это был Спортсмен, которого я столкнула сегодня утром с лестницы. Из-за лампы же мне ехидно улыбался Интеллигент. Между тем, хотя магнитофон продолжал играть, никто уже не танцевал. Со всех сторон я видела обращённые ко мне любопытные лица и невольно растерялась. Случайно мой взгляд упал на белокурого парня, сидевшего на тахте. Чуть поддавшись вперёд, он сделал такое движение, словно собирался вскочить, и это, как ни странно, сразу успокоило меня.
Улыбнувшись, я, как ни в чём не бывало, произнесла:
-Привет честной компании!
После чего быстро окинула взглядом зал в поисках свободного стула. Сбоку у стены стоял широкий диван. На нём сидели одни парни. Все они, кроме Димки, который зачем-то наклонился, смотрели в мою сторону. Напротив дивана виднелись пустые стулья. Между ними и диваном образовался узкий проход, по которому можно было добраться до единственного кресла в красном углу, где восседал Чижевский. Слева от него находились маленькие детские стульчики, тоже занятые людьми. А справа на тахте, как я уже упоминала, сидел голубоглазый парень со своей партнёршей в тапочках.
Сразу отбросив мысль о том, чтобы занять одно из мест напротив дивана, я решила, что мне больше всего подходит пустой стульчик возле кресла. Добраться до него можно было двумя путями: через сгрудившуюся посредине зала толпу или по проходу мимо дивана. Выбрав второй вариант, я храбро двинулась вперёд, помахивая Женькиной цепочкой. При этом я смотрела на Чижевского, на лице которого застыла неприятная, словно приклеенная, улыбочка.
В зале тоже ощущалось какое-то напряжение. Все словно чего-то ждали. Переведя взгляд на диван, я снова невольно обратила внимание на Димку. Теперь он сидел прямо, но с опущенной головой, а рядом на полу стояли его туфли. Как только я поравнялась с ним, он вытянул вперёд ноги и попытался обхватить ими мои колени. Но я в ответ саданула его «шпилькой» по голени. Под моим взглядом крик застрял в Димкином горле. По комнате же пронёсся такой звук, словно все разом выдохнули. Тогда я вновь посмотрела на Чижевского и он поспешно поднялся с кресла.
Это было самое лучшее место: весь зал лежал передо мной, как на ладони. Ко мне сразу же вернулось хорошее настроение и я подумала: «Один – один». Сидевшие на стульчиках парни, заметив мою улыбку, придвинулись ближе. На середине снова зашаркали ногами парочки, возобновились разговоры и смех. Едва танец закончился, как парни начали проделывать с девками то, в чём Димка потерпел неудачу со мной. Несмотря на громкие визги, «жертвам», летевшим прямо в подставленные объятия, это явно нравилось не меньше, чем самим злоумышленникам. Только Димка не принимал участия в общем веселье. Он ни с кем не разговаривал и ни на кого не смотрел. Под влиянием внезапного порыва я подумала, что, если мой сосед так переживает, то он – всё же парень порядочный. Однако улыбнулась не ему, а перебравшемуся на диван Чижевскому. Тот сразу вскочил и плюхнулся на скамеечку возле моих ног. Несмотря на то, что я сделала вид, будто не заметила его манёвра, Юрка спросил:
-Почему ты вчера не пришла на танцы?
Окружающие тотчас насторожили уши.
-Вчера был сильный дождь, а я – в босоножках, - прозвучал мой беспечный ответ.
-Если только из-за этого, я бы донёс!
Меня невольно передёрнуло. Чижевский же, вероятно, подумал, что я хочу уйти и придержал меня за коленку. Вспыхнув, я отскочила к окну. Чижевский тоже поднялся. В свой черёд, присутствующие, побросав свои занятия, столпились вокруг нас.
-Ты чего? – недоумённо поинтересовался Юрка и попытался сделать шаг в мою сторону.
-Я тебя по-хорошему прошу: лучше не приближайся!
Мой тихий голос с оттенком едва уловимой угрозы явно произвёл впечатление на Женькиного дружка, в глазах которого мелькнула неуверенность. Тем не менее, он сделал ещё шаг. Тогда, схватив с подоконника стеклянную вазу, я замахнулась ею на своего обидчика. Тот сделался белее полотна, а какая-то девчонка воскликнула:
-Ой!
Внезапно кто-то схватил меня сзади за руку. Резко обернувшись, я встретилась взглядом с блондином. Мои пальцы невольно разжались и ваза упала на тахту. Одобрительно кивнув, парень отпустил мою руку. Я же так разозлилась на Чижевского, что хотела было сразу уйти. Но затем, передумав, села обратно в кресло и бросила взгляд на Юркиного спасителя. Парень улыбнулся мне в ответ, в то время как на лице его подруги читалась плохо скрытая враждебность.
Её тёмно-русые волосы с пробором посередине были гладко зачесаны на уши и заплетены в косу до пояса. Из-под небольшого гладкого лба недобро смотрели зеленоватые, как у кошки, глаза. Рот же постоянно кривился. Однако, по сравнению с остальными девчонками, она казалась, несомненно, красавицей, если не брать во внимание её талию, фактическое отсутствие которой наглядно демонстрировало облегающее платье с глубоким треугольным вырезом.
Между тем в зале снова воцарилась тишина. Не поняв, в чём дело, я обвела глазами присутствующих, однако не заметила ничего подозрительного. Тем временем из магнитофона полилась новая песня:
Тропинка узенькая вьётся
Среди сугробов вдоль плетня.
Я прохожу – и у колодца
Судачат бабы про меня.
Снова повернувшись к тахте, я принялась теперь внимательно рассматривать блондина, на которого раньше особо не обращала внимания. Волнистые волосы с золотистым отливом красиво оттеняли его чёрные брови и ресницы. Ноздри у парня были каким-то фигурным вырезом, а очертания плотно сжатого рта повторяла нитка усов. Особую же изюминку его загорелому лицу придавали глаза. В зависимости от освещения и настроения хозяина они часто темнели, из-за чего я окрестила его «Синеглазым». Несомненно, он обладал очень эффектной внешностью. Но, в отличие от Женьки, казалось, не придавал этому никакого значения. О чём свидетельствовали его старая футболка и джинсы.
Вон даже мама всполошилась –
Теперь беды не отвести!
Ну, как могла я, как решилась
Чужого парня увести?
Внезапно до моих ушей донёсся чей-то испуганно-восторженный голос: «Сейчас что-то будет! Ой, мамочки, сейчас что-то будет!» У соседки Синеглазого перекосило физиономию. Во взгляде же парня появилось какое-то новое выражение.
Разговоры, разговоры,
Разговоры тянутся…
Разговоры стихнут скоро,
А любовь останется!
Я едва удерживалась от смеха: какие страсти и чувства, хоть картину пиши! Между тем, песня подошла к последнему куплету:
Я буду жить под солнцем ясным
Не опуская головы.
Лишь только б ты не побоялся
Поспешной на язык молвы!
Тогда я уже с откровенной насмешкой оглядела притихший зал. А затем зазвучала нежная мелодия «белого» вальса. «Дамы приглашают кавалеров», - машинально подумала я и поднялась с места. Публика тотчас встрепенулась. Выдержав паузу, я повернулась к тахте и замерла в выжидательной позе. Девчонка уставилась на меня злыми глазами. С лица же Синеглазого моментально слетела задумчивость и он слегка привстал. «Два – два», - мстительно произнесла я про себя и, резко крутанувшись на каблуках, пошла к дивану. Там я, как будто бы, снова заколебалась. Некоторое время мой взгляд блуждал по лицам парней, и, наконец, дойдя до Чижевского, остановился на нём. Едва сдерживая радость, тот фамильярно спросил:
