Направляясь к дому, Марк вдруг снова увидел новую знакомую и произнес про себя: «Да быть того не может, нам еще и по пути!» Догоняя девушку, он отметил про себя, что впервые видит кого-то с такой необычной внешностью. Ему вдруг захотелось владеть этой красотой, как исключительным драгоценным камнем или редким артефактом.

– Опять ты?! Да что тебе нужно?! – девушка нервно дернула руками.

– Ничего. Ты просто не сказала, как твое имя.

– Тебе зачем? Ты из патруля стражей правопорядка, да?

– Нет. Тебе не о чем переживать. Я просто студент. Так как тебя зовут?

– Допустим, Саша.

– А фамилия есть?

– Стрельцова… Тебе-то что?

– Давай помогу донести покупки, Допустимсаша.

– Ты что, нас патрульные увезут на допрос.

– Если у них там прохладно, то я не против.

– Пожалуйста, оставь меня в покое, мне без тебя хватает проблем.

– В такое время на улице никого нет. Я возьму пакеты и пойду сзади тебя, на расстоянии, чтобы помочь и убедиться, что ты спокойно добралась до дома.

– Ты ведь не отвяжешься, верно?

– Красивая, да еще и умная. Мой идеал.

Вопреки желанию быть сдержанной, на ее лице появилась робкая улыбка. Девушка молча последовала домой. Зайдя в квартиру, освободив свои руки от сумок, она слегка откинула штору и посмотрела в окно. Марк, находясь неподалеку, заметил ее, его рука на мгновение застыла в теплом воздухе вечера и вернулась на лямку рюкзака, затем он ушел, запомнив, казалось, на всю жизнь, небольшое окно на первом этаже, третье от входной двери в первый подъезд многоэтажки.

Вечер распускал повсюду темноту, становился мутным, как вода в стакане от акварельных красок. Все ниже опускалось солнце, образ которого растекался в горячем воздухе. Кроваво-красные неоновые вывески монотонно гудели. Серый дым фабричных труб поднимался в небо, нарушая гармонию мрачной панорамы. Активный шум технологического прогресса сотрясал металлические артерии города, стремительно сокращая пространство для живых существ. Завеса ночи стягивалась все плотнее, отделяя местность от последних лучей дневного света. Среди этой мрачной картины унылых улиц, ветхих домов, строений, будок для бездомных, Марк впервые отыскал лирическую красоту и желал ее кому-то описать. Как никогда в его сердце горел огонь непоколебимой воли.

Он шел вдоль железной ограды с острыми, как стрелы, наконечниками. Холодный бетонный город, впившийся темными иглами небоскребов в небесный купол, не был готов приютить тех, кого выталкивали за непокорность дрожащие руки системы. Одним из таких людей был Макарыч, неотъемлемая часть района, где жил Марк. Неподалеку виднелась его большая пластиковая коробка, а за ней сидел и он сам. Бородатое лицо бездомного, изрезанное морщинами жизненных тягот, украшали глаза цвета выгоревшего неба. Седая грива волос, которая, когда – то, вероятно, была насыщенного каштанового цвета, ныне превращалась в серебряное облако, в котором долгая и суровая жизнь оставила свои метки. Увидев Марка, он вышел из – за коробки и радостно помахал парню рукой. Его одежда, несмотря на потрепанные края и многочисленные заплатки, была аккуратно приведена в порядок. Кроссовки, ставшие почти бесформенными от постоянных странствий, еще крепились под множеством самодельных стежков. Отметив, что молодой человек не ответил на его приветствие, Макарыч поспешил за ним, умоляя остановиться.

– Марк, Марк, погоди, ты знаешь, что эти сволочи устроили прошлой ночью? Это было в районе третьего часа, я теперь умею определять время по небу. Раздался вой служебной машины, а я спал на другой улице, откинул верх коробки и выглянул, они вышли из своего пикапа, все одетые в черное, с черными балаклавами на головах, один пошел прямо ко мне и помочился на мою коробку, а те, остальные, то ли по крысе, то ли по кошке начали стрелять, попали и заржали, как кони. Вот кто нас охраняет-то!

– Макарыч, мне некогда, мама ждет.

– Понятно, понятно, посмотри, что я сделал.

Он поднял выше скрепленную белым шпагатом алюминиевую пирамидку, сантиметров пятнадцать в ширину и примерно столько же в высоту.

– Что это?

– Скворечник! Я так птиц зазываю! Слушай, помоги скворечник-то повесить!

– Куда?

– Вон на тот столб.

Он достал из кармана семена в кулаке, несколько из них просочилось сквозь пальцы и выпало на тротуар. Макарыч присел, стал их искать и складывать назад, словно золото на прииске.

– Искусственно выведенные ведь, но ничего, пусть слушают, как бьются семена об дно скворечника, пусть знают, что мы их ждем.

– Откуда они у тебя?

Макарыч пожал плечами.

Марк улыбнулся и, к своему удивлению, вместо того чтобы послать бездомного, повесил его птичий домик с семенами на криво вбитый гвоздь.

– Макарыч, шел бы ты на завод и жил бы как человек, в квартире, пропадешь ты на улице!

– Не могу я на них работать, просто душу продам, если пойду, а так-то я талантливый! В прежние времена отбоя от заказов не было, все меня ценили, я мог любую запчасть выточить, даже самую крохотную. Присядь-ка сюда. Тут тебя не увидят. Знал бы ты, как часто я вижу такие покровительственные взгляды, как у тебя сейчас, особенно когда начинает вечереть, но я не ищу вашего одобрения или сострадания. Я просто делаю, что хочу.

– Да отправят тебя в красный сектор, если узнают, что ты безработный бездомный. У нас ведь только работающие могут жить в коробках или будках.

– И пусть. Моя жизнь бездомного учит меня многому. Я видел, как люди, которые имеют все, могут быть одинокими и несчастными. Я научился ценить простые радости жизни и быть благодарным за каждый кусочек пищи, каждый теплый разговор. Я хочу служить людям и благодарить людей, а не синий сектор. Я могу быть самым бедным по материальным меркам, но у меня есть неоценимое сокровище – способность быть добрым и делиться этой добротой с другими. В этом я нахожу свое призвание и считаю его важнее всех профессий, и, если ты однажды встретишь бездомного, не бойся поделиться с ним своей улыбкой или протянуть руку помощи. Пусть любовь и сострадание превратят этот мир в более доброе, милосердное и справедливое место для каждого из нас.

– Ох, всё, мне пора. С миром оставайся.

Макарыч кричал в спину уходящему парню:

– А весна будет, обязательно будет, и дождь прольется, и наступит всеми любимый май, и возродится почва, пропуская зелень, и птицы прилетят на этот столб, в мой скворечник! Будьте в этом уверены!

Макарыч развел в сторону руки и направился на проезжую часть, говоря при этом: «Пусть грянет гром и прольется дождь, пусть алчность земли утолится влагой».

Марк зашел домой и с порога почувствовал неладное. Тишина в доме была напряженной, словно натянутая струна, готовая прорваться в любой момент. Серый свет, проникавший сквозь окна, придавал квартирке призрачный, зловещий оттенок. В углах скапливались тени, из которых, казалось, вот – вот могли возникнуть фигуры неясного происхождения. Шторы дрожали под легким порывом ветра, создавая впечатление, что стены сами по себе шепчутся о чем – то тревожном и печальном. Лена стояла около стола, обхватив руками крест-накрест плечи.

– Что происходит?

Марк от неожиданности даже зажег свет в самом тусклом режиме.

– Сынок, кажется, я сегодня допустила ошибку.

– Какую?

– Я сегодня встретила ее в прачечной. Так вот, она так страдает, у нее забрали ребенка, девочку лет семи. Представь иронию, она и сейчас живет с нами по соседству, угловая квартира.

– О ком ты говоришь?

– О моей подруге детства, Лизе.

– Мне очень жаль, но ничего не поделаешь, таковы правила.

– Да, я знаю, но мне так захотелось ей помочь!

– И что ты сделала?

– Я выяснила у консьержки, где она живет, и стучала к ней, пока та не открыла.

– Ты серьезно? Допрос? Накануне защиты нашего проекта? Да ты хоть понимаешь, что нас могут завернуть, даже не выслушав!

– По сути, я просила разрешение на посещение, но даже не переступила порог ее дома. Прости, я совсем не подумала… Скорее всего, все обойдется.