Герцог гладил шею незнакомки. А та в свою очередь, получала явное удовольствие от происходящего, судя по блаженной улыбке и периодически закрывающимся глазам.

– Нравится? – настоящий Райан подошел со спины.

Нет, – открыто ответила я, не скрывая дрожи в голосе, он уже и так в моей голове, чего еще скрывать. – Никогда не любила подглядывать.

– А так?

Второй щелчок, и кровать исчезла, а девушка оказалась скована по рукам и подвешена на цепях, спускающихся с потолка. Ее носки едва доставали пола, верхняя часть одежды рваными кусками свисала с груди, оголяя спину и плечи. Двойник молодого лорда с кнутом в руках замахнулся на свою пленницу.

Орудие наказания было совсем не похоже на то, что я видела за день до этого во дворе. Оно скорее напоминало декоративную плетку, больше предназначенную для получения удовольствия, нежели для причинения боли. Но готова была поклясться, что девушка явно не ожидала такого поворота событий, а герцог и не планировал сдерживать силу.

Я инстинктивно отшатнулась от увиденной картины, врезаясь спиной в его грудь.

– Господи… – в панике моя ладонь сама закрыла рот.

– Спасибо, ты, как всегда, красноречива, – издевался герцог, положив руки мне на плечи.

Плетка резко опустилась на спину пленницы, оставляя кровавые следы, девушка вскрикнула от боли.

– Пожалуйста, остановись, – взмолилась я.

– О, мы уже не ты? – он хмыкнул мне в ухо. – Если бы я знал, то давно бы такое устроил.

Его руки оставили мои плечи в покое и обвились вокруг талии, прижимая меня еще ближе. Второй герцог продолжал истязать свою жертву. По красивой спине катились крупные капли крови. Между ударами были слышны отрывистые рыдания незнакомки.

Всхлипы не прекращались, даже когда мужчина снимал свой камзол. Теперь он уже явно получал удовольствие от происходящего и не спешил продолжать, предпочитая продлить агонию, наслаждаясь тем, что видел.

Раздевшись, герцог прикоснулся к белоснежной спине, размазывая еще больше выступившую кровь. Он гладил девушку с такой нежностью и обожанием, что не оставалось никаких сомнений: до конца очень далеко, а передышка только начало чего-то страшного.

Через несколько минут работы наследника разводы стали напоминать произведение искусства. До жути завораживающую картину из человеческой боли и страдания. Все мои внутренности потихоньку скручивались в тугой узел.

– М? – Райан зарылся носом мне в волосы, вдыхая. – Может, повторим такое в реальности?

– Пожалуйста, не надо, – я отвернулась, не в силах больше наблюдать за тем, что происходило рядом.

В то время двойник снова принялся за дело. Рубашка его выбилась из брюк, немного небрежный хвост еще больше растрепался. И он начал напоминать того себя, что я наблюдала на кухне.

– Ну, не бойся, – шепотом успокоил настоящий наследник. – Ты будешь только смотреть. Обещаю, больно не будет.

– Нет, – забилась я в истерике, непроизвольно качая головой в знак протеста, – нет, нет.

– Выберем самую вредную служанку, – продолжал шептать мой мучитель, – которая больше всех тебя достает. Что скажешь?

Я замотала головой. Слезы градом катились по моим щекам. Внутри скреблись кошки.

– Не хочешь? – с наигранным удивлением спросил он. – Ну, ладно, тогда смотри здесь.

И повернул мою голову в сторону представления.

Глава 4. У барьера

Никто из рабов герцога Ольманского никогда и помыслить не мог о свободной жизни. Тем более, о побеге. И дело не только в жестокой муштре и невозможности вернуться в свой родной мир. А в кое-чем еще.

Как и других иномирян, приведенных без дара, их магически привязывали к основному месту пребывания: прислугу – к дому, работников плантации – к домику для ночевки, как собак. Чтобы те не сбежали. И у каждого вида невольников размер поводка был свой.

Для домашних поменьше, он заканчивался фруктовым садом вокруг дома, для работников побольше: они свободно передвигались по территории всего имения. Но границу пересечь тоже не могли. Самостоятельно. Время от времени кто-то выбирался в сопровождении хозяев либо свободных, опять же с разрешения лордов.

Хотя наши ограничения мало чем напоминали поводок, здесь больше бы подошло слово: “вольер”. Мы перемещались только на отведенной нам территории. И иногда ощущали запах свободы.

Настолько хорошо, что поговаривали, мол, раньше время от времени случались нападения невольников на своих господ или других свободных. Кто-то из новеньких не оставлял надежду вернуться домой. И после нескольких почти удавшихся попыток на нас начали накладывать чары, запрещающие причинять вред окружающим, даже таким же, как мы невольникам. Но в первую очередь, конечно, благородным. А позже еще и себе, когда некоторые прознали, что можно сбежать отсюда не только физически.

Хозяева всегда старались занять нас работой. Никому и в голову не приходило исследовать местность, в которой мы находились, выходить за грани дозволенного. Банально некогда было. Сил едва хватало, чтобы вечером доползти до кровати. Хотя территорию, на которой работали и где проходил путь до ночлега, работники знали хорошо. Но ничего более.

У меня обязанностей тоже было прилично, правда, мое “завидное” положение иногда нет-нет да играло на руку, и оставалось время для прогулок. Так я и узнала о границах и о том, что мы все накрыты прозрачным куполом.

А в одну из своих вылазок нашла укромное место. Убежище, где хоть ненадолго могла побыть наедине с собой без вездесущих ушей за стеной и поразмышлять. Конечно, надежность укрытия на поверку оказывалась иллюзией, как и все поблажки здесь. При малейшей задержке меня непременно шли искать.

Если немного, то Ханна. Однажды я засиделась чуть дольше, и за мной пришла экономка. Тенденция мне не понравилась, и решила тщательнее следить за течением временем, не доводить до очередной встречи с лордом Райаном.

Старший наследник имел привычку, наигравшись, освобождать от работы свою любимую зверюшку. Для лучшего восстановления. А то ненароком сломается еще раньше времени.

Ментальная магия была не так проста, как казалась на первый взгляд. Она требовала огромной концентрации от владеющего ей и сил, которые маг, в свою очередь черпал из человека, находящегося под воздействием чар. Иначе разум первого не выдерживал и перегорал. Что и для второго не заканчивалось ничем хорошим, требуя длительного восстановления.

Поэтому магия разума считалась крайне редкой и очень ценной для этого мира. Ну и конечно, чародеев, владеющих ей, было совсем немного. По пальцам одной руки можно пересчитать. Даже неудивительно, что при таких условиях трюк с силами оказался личным изобретением моего хозяина.

Когда меня отпускали, я со всех ног бежала в то самое укромное место, ничего не замечая на своем пути. Уверена, что и это не нравилось большинству прислуги, но мне было совершенно все равно. Лишь бы спрятаться и никого не видеть.

Не выходила оттуда, пока хоть как-то не возвращала равновесие и силы жить дальше. Иногда задерживалась до самой темноты, чуть ли не силком выгоняя себя наружу, неустанно напоминая, что может случиться, если я не вернусь вовремя. Когда же получалось успокоиться раньше, занималась исследованием нашей клетки.

В тот день я изменила своей привычке сразу бежать и прятаться. Вместо укрытия отправилась на самую границу нашей муравьиной фермы. И простояла там дольше обычного, мечтая однажды сломать барьер и выбраться, наконец, на свободу. Хотя частью сознания прекрасно понимала, насколько сильно потом поплачусь за такие мысли.

Я протянула руку к самой завесе, прижав ее к куполу настолько близко, насколько смогла. Ладонь обжигало. Сначала легонько, будто предупреждая остановиться, одуматься, удержаться от опрометчивых поступков. Потом все сильнее и сильнее. Пока не начинало печь так, что казалось, кожа сейчас лопнет и начнет постепенно слезать с руки, не выдерживая температуры и обнажая уязвимую плоть.