Андрей посмотрел на меня прямо. Когда он ответил, на его лице не дрогнул ни один мускул, однако я заметила искру сожаления, что промелькнула в его глазах.

– Повстанческая база на Мельнисе, где вы проживали последние годы, была уничтожена при крайне странных обстоятельствах. Это произошло ровно неделю назад.

Я замерла:

– Что вы хотите сказать?

– Ранним утром девятнадцатого элиоса сигнал базы на Мельнисе исчез с радаров. На протяжении следующих нескольких часов никто так и не вышел на связь. Когда наши люди добрались до базы, то все ее жители, за редким исключением, были мертвы. Кристанские миротворцы за несколько часов обратили ее в пепел.

Воздух дрожал и трещал вокруг, будто все помещение вдруг объяло огромное пламя. Медицинский центр, Нейк Брей, допрос – все это могло бы сойти за мираж. Или за сон – чудовищный сон. Это бы объяснило все. Возможно, если я закрою глаза или же заставлю себя очнуться – все исчезнет. Впившись ногтями в ладони, я мысленно досчитала до десяти. Когда я разжала руки, на них алели яркие полумесяцы. Физическая боль ушла, но то, что осталось после нее, – осколки реальности, в которой мне больше не хотелось жить, – было хуже. Я чувствовала, как в одно мгновение мой мир рухнул. Свою семью я потеряла уже несколько лет назад, но сейчас, кажется, утратила последнее, что у меня оставалось, – дом.

– Сколько выживших? – словно в тумане, спросила я.

– Несколько тысяч. Только те, кто успели вовремя добраться до бункеров.

Андрей говорил спокойно, сдержанно и почти бесстрастно. Ровно так, как и полагалось сообщать страшные новости во время войны.

– О Десять… – Я опустила голову на ладони. Боль, разрушения, страдания, смерть – однажды я уже пережила подобное.

«Пожалуйста, – мысленно взмолилась я, – пусть все это окажется сном, чудовищным, коротким сном, лишь бы не проходить через это снова. Пожалуйста, только не снова…»

– Мне очень жаль, что вы узнаете это сейчас и при таких обстоятельствах, – тихо добавил Андрей.

«Пожалуйста, только не снова…»

– Я все еще не понимаю, – сглотнув, слабо отозвалась я, – что вам нужно от меня?

– Мы опросили почти всех, кто выжил, – продолжил Андрей. – В чем-то хронология событий по их рассказам расходится, что не удивительно: стресс всегда сказывается на восприятии реальности. Но все до единого согласны в одном – целью кристанских войск было не уничтожение базы. Миротворцы Диспенсеров оккупировали ее за три дня до уничтожения и все это время держали всех жителей в заложниках.

– Зачем?

Я знала, что имперские войска не имели привычки оставлять кого-то в живых.

– Они искали.

– Искали что?

– Скорее кого. Этого мы не знаем, но миротворцам понадобилось трое суток, чтобы установить личности нескольких десятков тысяч людей перед тем, как подорвать базу, – тихо произнес Андрей, после чего вновь посмотрел на меня. – А теперь самое интересное. Вы сказали, что вечер пятнадцатого элиоса – последнее, что вы помните. По нашим данным, кристанские войска оккупировали базу на следующее утро. Странным образом все трое суток, что миротворцы держали жителей базы в заложниках, вы не помните. И что-то подсказывает мне, что ваш пробел в памяти, который приходится именно на даты событий, что мы пытаемся восстановить, не случаен. Также, – добавил Андрей, – вы одна из немногих, кто остался не только жив, но и практически невредим после бомбардировок.

– К чему вы ведете? – не поняла я. – Считаете, я выжила не случайно? Вы же не думаете, что я – причина этих событий?

– Я думаю, что вы, возможно, наш ключ к пониманию того, что на самом деле произошло с шестнадцатого по девятнадцатое элиоса на Мельнисе. – Андрей оперся локтями о колени и таким образом оказался еще ближе. – Мария, я даже не могу представить ужас, который вы сейчас переживаете. Я хотел бы дать вам больше информации, но, к сожалению, нам больше ничего не известно. Вы – один из немногих свидетелей в здравом уме, что у нас есть. И у нас есть все основания полагать, что ваша память была искажена, так же как есть причины думать, что вы можете представлять ценность не только для нас, но и для войск Диспенсеров.

– И поэтому вы хотите «прочитать» мой мозг с помощью этой машины… – Я бросила презрительный взгляд в сторону устройства доктора Килси.

– Хертона, – подсказал Андрей. – Но да, в остальном вы правы, – кивнул он. – Других способов докопаться до того, что, возможно, ваш мозг скрыл от вас же самой, у нас нет. Поэтому я прошу вас начать с начала и довести сеанс до конца.

Я медленно выдохнула, пытаясь успокоиться и унять дрожь в руках:

– Вы просите у меня разрешения залезть в мою голову, но сами не спешите отвечать на мои вопросы. Откуда мне знать, что вы говорите правду?

Несколько мгновений Андрей не шевелился, явно раздумывая над моими словами. После чего внезапно обратился к Джону Килси, который все это время оставался неподалеку.

– Я могу попросить вас принести два хертона?

– Не думаю, что это хорошая идея, – опомнился мужчина, осознав, что тот собирается сделать.

– Спасибо, доктор, – просто ответил Андрей. – Думаю, дальше мы справимся без вас.

Когда Килси отрешенно покинул стеклянную коробку, юноша вновь повернулся ко мне.

– Вы правы, у вас нет никаких оснований мне верить. Если я подключусь к аппарату вместе с вами, вы согласитесь начать все сначала? Я отвечу на все вопросы, которые у вас возникнут.

Я напряженно вглядывалась в глаза Андрея, пытаясь понять, блефует он или нет, но они словно окаменели – взгляд юноши был абсолютно непроницаем. Я начала осознавать, как высоки ставки, раз трагические события на базе и моя память заинтересовали самого Нейка Брея.

Несмотря на то что помещение явно находилось глубоко под землей, мне было очень жарко. Быстро проведя рукой по влажному лбу, я бросила короткий взгляд на прочих зрителей за стеклом. Килси исчез. В глазах Хейзера читалось напряжение. Девушки, что некоторое время назад пили кофе, тихо о чем-то переговаривались. Несколько специалистов в белых халатах уткнулись в свои планшеты, словно надеясь найти в них решение сложившейся ситуации. Мужчины в конце зала, которых я заметила только сейчас, также о чем-то тихо спорили. Спустя несколько мгновений один из них подошел к Нейку Брею и что-то коротко сказал, на что тот лишь усмехнулся.

– Не зуди, Карл, – небрежно бросил он, – пусть развлекаются.

Я повернулась к Андрею:

– Любые вопросы?

Он кивнул.

– Хорошо, – сдалась я, – давайте попробуем.

Перед тем как возобновить допрос, Андрей попросил принести мне еду. При одном упоминании пищи мой желудок мучительно сжался. То, что десять дней в нем не было ни крошки, я осознала лишь сейчас, когда, не то от голода, не то от пережитого потрясения, меня дважды вырвало выпитой водой и желчью. Катастрофу предотвратил подоспевший вовремя Алик: в последний момент он умудрился где-то выудить и подсунуть мне ведро, тем самым одновременно спасая остатки моего достоинства и темные брюки сидевшего напротив Андрея.

Понимая, что продолжение допроса последует не сразу, часть присутствующих покинула помещение, оставшиеся же просто рассеялись по залу. Без назойливых взглядов нежеланных зрителей я почувствовала себя гораздо спокойнее. Нейк Брей исчез, а Алик, позаботившись о том, чтобы ведро с содержимым моего желудка унесли как можно скорее, вновь спокойно вошел в бокс, сел рядом с Андреем и протянул ему планшет.

– Доктор Харрис передала расширенные результаты анализов, вдруг будет интересно, – сообщил он.

Андрей несколько минут внимательно изучал данные на сенсоре, после чего бросил на меня усталый взгляд. Я вопросительно приподняла брови.

– Я умираю? – В свете последних событий эта новость казалась не самой худшей.

– К сожалению, да, – ответил он, протирая глаза, – но не больше и не меньше, чем мы все. Во всяком случае, не в ближайшие несколько десятков лет. Тут сказано, что с вами более чем все в порядке.