– Ты моя. Твоя семья еще не расплатилась по счетам, – проговорил потусторонний голос, и Оксана провалилась во тьму…

***

Закричав, Оксана села в постели, но тут же повалилась назад от ноющей боли в груди и плечах. В доме горели свечи и печь. Пахло медом и тлеющими углями. Она была в своем доме. Снова.

Если бы не боль, то уже бы решила, что весь прошлый день ей попросту приснился.

– Очнулась, хвала богам. – Из соседней комнаты со свечкой вышел Саныч. – А то я уже боялся, душу дьяволу там отдала.

– Лучше бы это был сон… – простонала Оксана.

– Не спорю, – согласился Саныч, усаживаясь на стуле рядом, протягивая стакан с водой. – Было бы куда проще. А то твой крик вся деревня слышала, еле нашли тебя. Хорошо, недалеко уйти смогла.

– Как недалеко?! – Удивленно взметнув брови, Оксана попыталась встать. Ноги болели, но радовало, что она вообще могла шевелить конечностями.

– Вот так, – с той же интонацией продолжал Саныч.

Уставившись в одну точку перед собой, Оксана по глоточку пила воду.

– Говорил же, нельзя уходить тебе, а теперь уж не сомневайся, что деревня не даст тебе уйти.

– Почему? – тихо спросила девушка, взглянув на мужчину.

Серебро в его волосах сверкало и переливалось в свете свечей. Под его глазами лежали темные круги. Вместо щетины была уже почти борода.

– Говорю же, туман, он из леса никуда не девается.

– Нет… – мотнула головой. – Почему он тут?

Саныч задумался.

– Давно таких вопросов мне не задавали. Да на самом деле кто ж его знает? Первые записи еще мой прадед вел, и правила эти придумали местные по наблюдениям и экспериментам. Каждое из них проверено, но всегда найдется умник, который будет проверять и пополнять шатающихся в тумане призраков.

– Ясно. – Оксана обреченно вздохнула. – Неужели отсюда нельзя уйти навсегда?

– Нет, но вот у твоих родителей это как-то вышло.

– Вы их знали? – с искренней надеждой спросила Оксана, по-щенячьи взглянув на сторожилу.

– Конечно знал, – печально вздохнул тот.– Мы были почти ровесниками. Игорь и Диана любили друг друга до беспамятства.

Оксана встрепенулась, затаив дыхание.

– Диана? – сглотнула она тугой ком в горле.

Так звали маму, и это просто не могло быть совпадением. Мама точно из этой деревни родом, но почему она никогда ничего не рассказывала ни про отца, ни про это место?

– Да, – ласково подтвердил Саныч, – и поскольку Нина оказалась тоже сторожилой, Игорь знал, что эта доля выпадет и на тебя. И очень хотел сбежать, и, видимо, ты – живое доказательство, что у него получилось вытащить тебя и маму.

Глаза защипало от слез. Тихо рассмеявшись, Оксана стерла их, подавляя горечь в горле глотком воды. Ей ведь говорили. С первой минуты говорили, а она, дура безмозглая!

– Получается, этот титул «сторожила» передается по наследству?

Саныч кивнул.

– И в чем его привилегия? Что случится, если сторожил не станет?

– Сторожилы от слова «сторож». Чем нас больше, тем безопаснее туман для нас. Свет от фонарей во время тумана ярче или тускнее, и от этого зависят наши жизни. Нечисть не может нас так легко коснуться, она обожжется и тебя обожжет, но не убьет. Твоя бабушка, скорее всего, от рода отказалась, поэтому ее и забрали в наказание. Не нужно было ей в сделки с нечистью играть. Они всегда приходят за долгами, но забирают намного больше, чем ты готова будешь отдать.

– А я… тоже, получается, сторожила…

– В перспективе можешь стать, но без нужного обряда ты пока, как все, – довольно хмыкнул Саныч. – На данный момент я последний остался из сторожил.

– Ясно, – кивнула Оксана, разглядывая мужчину, и гадала, сколько всего он пережил, если для столь молодого возраста уже стал таким седым.

– Бабушка написала мне дарственную на дом, – перевела она тему. – Я узнала об этом, когда квартира сгорела вместе со всем, что у меня было. Еще и с работы тогда уволили. Дом тут стал спасением… – Оксана и сама не понимала, что на нее нашло, но хотелось выговориться. – Хотя бы не в машине ночевать.

Саныч внимательно слушал, не перебивал и даже, казалось, с пониманием смотрел.

– Мне страшно… – шепнула и снова заплакала.

– Думаешь, нам не страшно? – вздохнул Саныч, погладив по-отцовски по голове. – Здесь единицы, не узнавшие, что такое скорбь. Многих туман забрал, и неизвестно, скольких еще заберет. Но ясно одно: пока мы живем тут, другие люди в соседних селах спят спокойно.

Девушка взглянула на Саныча иначе, и у нее сердце сжалось от тоски.

– Спасибо тебе… за помощь…

– За это не благодарят, Оксан. Здесь все друг другу помогают. Без этого никак. Привыкай. И сама помогай, кому сможешь.

Саныч ушел спать в соседнюю комнату, а Оксана впервые за долгий месяц почувствовала себя не одиноко.

Проспав остаток ночи сладким сном без сновидений, Оксана встала уже с хорошим настроением и желанием жить. Петухи только продирали горло по всей деревне, а девушка радовалась, что спокойно может стоять на своих двоих и даже боль в груди не беспокоит.

Не найдя Саныча в доме, Оксана собрала гостинцы из своих запасов продуктов, которые лежали в рюкзаке, помылась из колодца, переоделась в зеленое бабушкино платье и вышла из дома, по-новому глядя на перспективу жить тут. На людей, что так же, как она, вынуждены здесь быть.

Выйдя за калитку, помахав рукой скоплению соседей, двинулась к ним знакомиться, но застыла с гримасой ужаса: в траве, в луже запекшейся крови, валялась голова Саныча. Тела не было.

– Он тот, кто никогда не нарушил бы правила, – бормотали старухи, громко завывая и причитая.

Никто не знал, что им делать. Последний сторожила мертв.

– Это ты во всем виновата! Нинка с нечистью водилась, и ты теперь! – надрываясь, ворчала старуха с платком на голове и в платье в цветочек, тыча в Оксану пальцем. – Из-за тебя, нечистая, Саныча убили!

Стоя в стороне, Оксана мотала головой, смотря остекленевшими глазами перед собой. Трудно было поверить, что человек, подобный Санычу, мог нарушить хоть одно из местных правил. Да и разговор ночью стал глотком свежего воздуха после приезда в эту деревню. Не верилось, что мужчины больше нет.

Голову с улицы убрал Стас вместе со своим другом, а собрание, если его можно было так назвать, плавно переместилось на детскую площадку, выстроенную из досок.

– Не говорите ерунду, Валентина Геннадьевна! – вступилась за нее Аня, когда гул подхватили остальные ворчащие бабки. Как успела понять Оксана из разговоров, Саныч был дядей Ани. – Оксана только приехала и даже половины всего не успела узнать.

Лицо Ани опухло от слез, руки тряслись. Она долго молчала, пока решалось, что делать им дальше без сторожил. Никто не горел желанием назначить нового, зато все рьяно искали виновного в их трагедии.

– Пока ее не было, спокойно тут все было, да и правила всегда работали безотказно. А теперь что? Сторожил нет с подачи Игнатьевых. И как будет вести себя туман? Одним чертям известно! – продолжала верещать бабка так, что ее верхняя губа аж подрагивала.

– А толку-то теперь, есть у нас сторожилы или нет! – взбунтовалась женщина с ярко-рыжими волосами, казавшаяся ровесницей мамы Оксаны; ее легкий ярко-желтый сарафан раздался парусом на ветру. – Перемрем все, и туман наш дальше двинется.

С чего у местных была такая уверенность, Оксана даже предположить не могла, а спрашивать у разъяренной толпы боялась.

Заметив, что Аня ушла, когда споры вновь возобновились, Оксана под шумок свалила следом за соседкой. Ей и раньше не нравились огромные компании, а теперь и вовсе это стало ненавистным.

– Ань, подожди! – окликнула Оксана, нагнав девушку уже возле калитки ее дома.

Остановившись, Аня устало взглянула на нее.

– Спасибо, что заступилась, – отдышавшись, поблагодарила Оксана.

– Не бери в голову, – отмахнулась та, заходя к себе во двор.