– Если поможешь в огороде, нах-нах, отдам тебе, сколько хочешь. Стас сказал, что уж очень тебе понравился мой самогон.

Щеки Оксаны стали пунцовыми. Хотелось со всей силы вломить Стасу, а после вспомнилось, что он сам говорил тут об осведомленности людей про жизнь буквально каждого. Вот что значит людей телевизора лишили вместе с Интернетом. По городу Оксана начала скучать еще сильней. Там даже соседей по именам не знаешь, не то что лезть в их грязное белье.

– А у меня хлеба нет с собой… и соли, – смущенно добавила девушка, смотря в приоткрытую дверь бани и уже сомневаясь, а так ли уж ей туда надо.

– Так на, дочка. – Пухлячок Петрович взял из плетеной маленькой корзинки кусок мягкого хлеба и обильно посыпал его солью, после чего уверенно протянул Оксане. – Главное – не бойся.

Оксана с благодарностью кивнула, одной рукой удерживая простынь с чистым бельем, полотенце, а другой – кусок хлеба с солью, после чего зашла в баню.

За порогом ее встретила просторная уютная комната со столом, покрытым белой скатертью, на больших чистых окнах висели белые кружевные занавески. Стол со всех сторон окружали широкие деревянные скамейки. На полу лежал маленький вытоптанный коврик, за которым была дверь в предбанник.

Положив кусок хлеба с солью на стол, Оксана быстро сняла с себя всю одежду, жалея, что второпях забыла шампунь с бальзамом и гель для душа в городе купить, но все же радуясь, что дома у бабушки откопала кусок хорошего мыла, вкусно пахнущего травами.

Раздевшись догола, Оксана укуталась в простыню на случай, если кто решит ненароком заглянуть, и зашла в баню, не сняв с груди крестик на черной веревочке. Внутри на нижней полке, вопреки ее ожиданиям, сидел маленький, щуплый голый старик, покрытый грязью и листьями от веника, прилипшими к коже. Он недобро глянул на Оксану, и та готова была уже выскочить наружу, но дверь за спиной захлопнулась.

– Здравствуйте, – сглотнув, поздоровалась девушка, стараясь не смотреть на него в упор. – Мне сказали, что тут никого нет. Простите. – Старичок что-то промычал, и Оксана поспешила добавить, вспомнив слова про недоброго банника: – Я оставила хлеб с солью на столе там…

Старичок, не меняя угрюмого выражения лица, кивнул, и Оксана забралась на среднюю полочку, отвернувшись от странного компаньона.

Вскоре стало очень жарко. Белый пар заполонял маленькую комнатку. Шипели камни. Еще через пару минут пот стекал с нее ручьем, даже волосы стали мокрыми и потными, прилипали к телу.

Когда дышать стало трудно, Оксана захотела спуститься вниз, но обратила внимание, что странного грязного старичка в парилке уже нет. Девушку прошиб холодный пот, хотя было невыносимо жарко. Она и не заметила, как он ушел. Мотнув головой, Оксана вышла в предбанник, где стоял ушат с водой, и с огромным удовольствием из ковша ополоснула себя. Вода оказалась прохладной, как будто ее только набрали из колодца, но это было как нельзя кстати.

Намывшись от души, чувствуя, как снова будто ожила, девушка решила последовать советам и оставила на дне ушата немного воды, а рядом положила маленький кусочек мыла. Все это время ее не покидало чувство, что за ней пристально наблюдают, хотя в бане она точно была одна!

Выйдя из предбанника, Оксана заметила, что хлеб со стола исчез. Нервно сглотнув, девушка поспешила одеться во все чистое и пулей вылетела из бани.

На улице уже никого не было. В траве стрекотали насекомые. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и деревня плавно погружалась в сумерки.

И никакого тумана.

Деревня казалось самой заурядной. Да, люди тут странные, но не без причины: тумана действительно стоит бояться. Есть призраки и нечисть, но деревня ведь обычная, и люди выживают, как могут, пусть и без электричества. Совсем ее не зная, каждый помогает, чем может, а разве в городе такое встретишь? Никогда. Если тебя не знают, то просто пройдут мимо.

С этими размышлениями Оксана не заметила, как дошла до дома. Там она зажгла свечи, чтобы, когда вернется, в комнатах было светло, одну лампу оставила на крыльце, другую взяла с собой, не забыв прихватить еще свечей. У Ани, что уже ждала ее за забором, был точно такой же набор.

– Готова? – серьезно спросила та, и Оксана неуверенно кивнула. – Красивое платье.

– Спасибо.

Аня повела ее в сторону леса. Сначала девушки шли по широкой тропе. Пахло свежей листвой, хвойными иголками и можжевельником. Под ногами хрустели ветки, над головами заливались пением птицы, а где-то вдалеке считала кукушка. Верхушки деревьев еще окрашивались темно-оранжевым светом заходящего солнца, постепенно погружавшего лес во мрак. В закрытых стеклянных фонарях потрескивало пламя, мягко освещая дорогу.

– Не боишься диких зверей? – тихо спросила Оксана, глядя на уверенно идущую впереди Аню.

– Их тут нет во время тумана, – ответила та, даже не обернувшись. – Животные чуют опасность и не суются в эту местность, но то, что птицы поют, хороший знак. Бояться стоит тишины, ибо, как правило, за ней всегда приходит туман.

Кивнув, Оксана старалась не отставать.

Уже в сумерках они вышли на небольшую поляну. На каждом дереве висели железные застекленные фонари. Осторожно повесив свой фонарь на ветку, Аня взглянула на чистое небо и яркий полумесяц прямо над их головами. Звезды мерцали на небе в потоках Млечного Пути.

У Оксаны перехватывало дыхание от такой красоты. Ей даже показалось, что мельком заметила падающую звезду. Такого прежде ей не приходилось видеть.

На поляне мигали желтые огоньки, летая врассыпную.

– Ух ты… – на выдохе протянула Оксана, растянув губы в восхищенной улыбке.

– Это светлячки, – пояснила ей Аня.

– Никогда раньше их не видела! – призналась Оксана, смутившись.

– Городская, – фыркнула соседка, зажигая свечи и ставя их внутрь светильников.

Оксана последовала ее примеру, увидев имена на каждом из них.

– Ань! – окликнула она соседку, и та обернулась. – Что это за место такое? Зачем свечи тут? Вдруг лес загорится.

Девушка вздохнула:

– Огонь символизирует жизнь для нас. Когда кто-то из жителей деревни умирает, огонь в доме девять дней не зажигают, если он жил один, конечно, но свечка с именем ставится здесь и зажигаются остальные фонари. Наши бабушки с дедушками считали, что так душа объединяется со своим родом, не становясь враждебными нам навями, таких ты видела в тумане.

– А почему не на кладбище? – удивилась Оксана такому обычаю.

– Там духи ходят. Все равно все потушат, – пожала плечами Аня.

– Ясно, – кивнула девушка.

Подумав, она нацарапала ногтем на свече имя бабушки, подожгла фитиль зажигалкой и поставила в свободную подставку в фонаре.

– Может, хоть так ты успокоишься… – шепотом пробормотала она.

– Теперь можно идти, – бодро сказала Аня, улыбнувшись ей.

Взяв свои фонари, девушки покинули поляну. Они шли больше часа, но деревни все не было видно.

– Тихо, – вдруг шепнула Аня, резко остановившись.

– Может, мы поворот пропустили?

– Не знаю, – покачала Аня головой, как вдруг вокруг них снова зажглись фонари и закружились мерцающие светлячки.

Оксана шла, не отпуская руку Ани. Едва девушки переступили границу поляны, как Аня пропала, и Оксана осталась совсем одна с потухшим фонарем в руках. Ни стрекота насекомых в кустах, ни пения птиц. Сердце зачастило в груди.

– Аня! – крикнула во весь голос Оксана.

– Я здесь! – Голос отозвался позади нее.

Дрожащей рукой девушка достала из кармана зажигалку и попыталась поджечь фитиль, но вышло это только с третьей попытки.

Туманный холод коснулся стоп, просочившись сквозь босоножки. Оксана двинулась обратно, на свет фонарей в полупрозрачной пелене. С каждым шагом становилось жарче. Лоб обдало холодным потом.

– Ань, прошу, только не молчи! – взмолилась Оксана, но ответа уже не последовало.

– Оксана… – ласковый мелодичный голос увлекал ее за собой.

Шрам на груди жгло все сильнее, от чего начало казаться, что поднялась температура. На плечо плавно легла ледяная ладонь, едва касаясь груди длинными черными когтями, но, прежде чем Оксана закричала, нечисть отдернула руку, тихо взвизгнув.