– Да-а, – запоздало протянул помощник старосты. – Да-а. Удивил, – он покачал головой и поцокал. – Надо было хоть дальше, что ли, бежать…

– Я не собирался бежать, – прохрипел Люи, понимая, что ему никто не поверит.

Незнакомец из столицы подошёл к юноше и приподнял его голову за подбородок, но Люи лишь зажмурился от очередного наплыва головной боли.

– Мы уж подумали, тебя режут, – продолжал сам с собой говорить Шан Юй. – Так орал.

Незнакомец строго взглянул на мужчину, и тот, неловко крякнув, наконец замолчал.

– Что ты здесь делал? – господин требовательно сжал челюсть Люи.

– Ничего, – процедил юноша и на мгновение всё же поднял на него глаза. Но едва в них попал свет, как голова снова взорвалась от невыносимой боли.

– Увести, – мужчина кивнул на дверной проём, и его спутники потащили Люи обратно к месту стоянки.

«Очевидно, что он привык командовать», – подумал тот, стискивая зубы. Каждый шаг отдавался болью во всём теле. Так паршиво Люи не чувствовал себя никогда.

По возвращении в лагерь его сразу же усадили в повозку. Теперь он мог выбираться наружу только по нужде – и то в сопровождении двоих охранников. Несколько раз в день Люи давали еды и воды. В остальное время все делали вид, что его попросту нет.

Так минули ещё два дня, и повозка с пленником внутри предстала перед воротами Аньяна – столицы провинции Йоушань.

Южный путь, по которому ехала повозка Люи, перед столицей делал крюк и соединялся с северным. Аньян располагался таким образом, что все приезжие попадали в него лишь с одной стороны, чтоб столица могла издали впечатлить чужаков. Конечно, в городе имелись и другие ворота, но они предназначались для его жителей, а не для гостей, и чужаков через них не впускали.

Первым, что увидел Люи, были белые статуи богов, расставленные в горах, окружавших Аньян с северной стороны. Вместе они образовывали полумесяц, под которым возвышалась девятиярусная пагода главного храма богов Восьми Провинций – Храма Зеркального Пути. Именно этот величественный пейзаж и являл собой символ Йоушань.

Ниже виднелись богатые постройки императорского дворца, а сам город терялся за высокими стенами. С обеих сторон Аньян омывали воды реки Тяньхэ. Устремляясь с гор, два рукава Небесной реки пересекали Аньян множеством каналов, которые, выбегая наружу, сливались в один поток.

К воротам столицы вёл широкий каменный мост под красной загнутой крышей. Люи отметил на воде несколько грузовых лодок, на которых в Аньян доставляли товары из восточного города-порта Цаохай. В самом начале моста под высокой аркой висел бронзовый колокол искусной работы. Здесь повозка замедлилась, и Люи услышал гордый голос кузнеца Вэня.

– Этот малый Небесный колокол изготовил учитель моего учителя.

«Интересно, – подумал юноша, – если бы у меня был наставник, я бы тоже гордился достижениями его мастера, даже если бы не имел к ним отношения?»

– Зачем вешать на мосту колокол без верёвки? – присмотревшись, подивился лапшичник Цзы.

– Э-э, друг, – протянул Вэнь Чжэн. – Он здесь вовсе не для того, чтобы в него звонили простолюдины.

Несколько пар глаз обратились к кузнецу. Довольный завоёванным вниманием, мужчина пояснил:

– Он начинает звонить сам, когда в город являются божественные посланники. А там, – Вэнь Чжэн указал в сторону храма, – находится большой Небесный колокол.

– Его тоже изготовил учитель твоего учителя? – спросил аптекарь Ци.

– Конечно, – Вэнь Чжэн гордо расправил плечи.

Незнакомец из столицы, к которому всю дорогу деревенские обращались как «господин Цзян», фыркнул.

– Вообще-то, – поспешил поправиться кузнец, – я слышал, учитель моего учителя работал вместе с ещё одним мастером.

Господин Цзян вздохнул.

– Вернее, был его помощником, – сдался Вэнь Чжэн.

Шан Юй покряхтел в привычной ему манере, и все продолжили путь молча.

Когда повозка проезжала под колоколом, его вдруг коснулся слабый порыв ветра. Впрочем, по-настоящему качнуть бронзовую махину он не смог: колокол лишь единожды вздрогнул и снова замер.

Миновав мост, Люи оказался на просторной площадке перед золотыми воротами Аньяна, над которыми нависла огромная голова рогатого хранителя города. Глаза изваяния располагались таким образом, что создавалось впечатление, будто они внимательно разглядывали каждого, кто собирался войти в столицу.

Уже по одним только золотым воротам Люи понял, что Аньян был неимоверно богат, и его догадка подтвердилась, когда он попал внутрь города.

За воротами Люи сразу обратил внимание на радостную и беспечную атмосферу, царившую вокруг. В отличие от деревни Лэй, здесь всё было таким ярким и красочным, что в глазах у юноши зарябило. Торговые лавки столицы отличались изяществом и красотой. Было видно, что их владельцы вложили в магазины не только средства, но и душу.

На некоторых домах Люи заметил праздничные украшения. На мгновение ему в голову пришла мысль, что, возможно, люди наряжают город, чтобы встретить божественных избранников. Может, по этому поводу здесь планируется церемония? Интересно, остальные уже прибыли? Деревня Лэй входила в список из одиннадцати населённых пунктов, откуда в нынешнем такте избиралась дань. Иногда их было больше, иногда меньше, но в этом – именно столько.

Спутники Люи также не оставили без внимания ни приподнятую атмосферу Аньяна, ни украшенные фасады лавок и домов.

– Жаль, что мы не попали сюда чуть позже, – вздохнул Ци Цзянь, мечтательно осматривая просторные улицы столицы.

– Что мешает задержаться? – предложил Цзы Мин.

На лице аптекаря появилось такое страдальческое выражение, словно ему дали горькую пилюлю.

– Если я останусь на празднование дня рождения Её Величества один, то потом не отделаюсь от своей старухи даже подарком из дворца.

Мужчины рассмеялись и принялись подшучивать над сварливой женой господина Ци.

Люи вернулся в тень повозки и опустил занавеску на окне. Значит, всё это праздничное убранство – вовсе не ради встречи таких как он, а для грядущего торжества по поводу дня рождения императрицы?

Юноша усмехнулся. В самом деле, разве кому-то могло быть дело до судеб гуншэнь, которых отправят к богам? Ведь даже на церемонии, срезая прядь волос и запечатывая её в нефритовом сосуде, их причисляли к умершим. А это значило, что они попросту исчезали из мира живых. К тому же для столицы приезд таких гостей был обычным делом.

Чем дальше процессия продвигалась по городу, тем паршивее становилось у Люи на душе. Он полагал, что, увидев Аньян, испытает радость, но теперь его совершенно не трогали ни богатые дома, ни цветущие деревья, ни красивые девушки, идущие мимо. Юноша чувствовал себя не просто запертым в тесном пространстве, но и полностью лишённым права выбора. Этот диссонанс внешнего и внутреннего раскалывал сердце Люи пополам.

К тому же его не отпускали мысли о пережитом в пути. Хоть прошло уже несколько дней с того момента, как его увезли от разрушенной башни, Люи всё ещё думал о том, что увидел рядом с ней.

Если то, что он вспомнил там – правда, его семья жила тихо и мирно, никому не причиняя вреда. Почему же тогда господин Цзян сказал, что причиной уничтожения поселения стала расправа над жестокой бандитской шайкой?

Что такого могли натворить его родители, что сами боги явились, чтобы их уничтожить?

Люи машинально нащупал за поясом предмет, который прихватил из поселения с собой. За время пути в столицу он не раз доставал рукоять с обломанным лезвием и рассматривал её, проводил пальцами по гладкой и немного тёплой поверхности камня, даже пытался её нюхать. От режущей части исходил слабый запах металла – только слегка непривычный, нефрит же не пах ничем.

Люи непреодолимо тянуло к этому предмету, и вместе с тем он его пугал. Рукоять была сделана столь искусно, что казалось, будто она уже лежала в руке того, кто держал её теперь.