– Я… – пытаюсь подобрать верные слова. – Приехала в гости.

– А, у вас тут семья? В этом районе живет много корейцев. – Он ставит на стойку стаканчик с логотипом пепси. – Это за счет заведения.

Взяв стаканчик, отправляюсь к автомату с газировкой. Налив диетической пепси, некоторое время стою возле автомата, пока Джо разогревает в духовке пиццу.

К тому моменту, как я добираюсь до кабинки, жир успевает пропитать бумажную тарелку. Я промокаю стол салфетками, а потом осторожно беру кусочек в руки.

Меня тут же захлестывают воспоминания. Напротив сидят Натаниэль с Джеву. «Попробуй, – восторженно уговаривает Натаниэль. – Клянусь, если пицца Джо не убедит тебя, что нью-йоркская пицца лучше всех, то ничто не убедит».

Как и в тот раз, я откусываю маленький кусочек. На вкус…

Нормально, но с корейской пиццей не сравнить: у меня на родине она гораздо пышнее, и мне нравится куда больше. А тут они даже кукурузу не кладут сверху. Тем не менее я съедаю весь кусок.

Совсем рядом с окнами проносится машина, обдав тротуар потоком грязи и размякшего снега. Где-то в соседнем доме лает собака. Пора возвращаться в отель. Если мама, или секретарь Парк, или секретарь Ли, раз на то пошло, решат проверить, где я нахожусь, мне придется многое объяснить. Вот только…

Тем летом я провела в Нью-Йорке несколько недель – чуть ли не самых счастливых в моей жизни, пусть даже оказалась здесь в связи с довольно неприятным обстоятельствами. Вернувшись, я хотела снова ощутить то же, что и тогда – хотя бы капельку тех же эмоций. Вот только я сижу в холодной пиццерии в одиночестве – зимой, посреди ночи, и на душе от этого совсем не теплеет.

Звон колокольчика возвещает о прибытии еще одного клиента.

– Мне кусочек с сыром, Джо, – произносит молодая женщина. У нее низкий мелодичный голос. – Можно один из тех, что на стойке.

Я поворачиваюсь, чтобы украдкой взглянуть на посетительницу, но она стоит ко мне спиной. Я вижу только кожаную куртку и стильную прическу «боб».

– Держи, Надди, – Джо кладет на стойку целую коробку. – Возьми домой целый пирог. Поделишься с семьей.

Как раз в тот момент, когда она достает кошелек, я встаю выбросить мусор.

– Сори?

Она пристально смотрит на меня, и тут я понимаю, что знаю ее. Это старшая сестра Натаниэля, Надин.

– Это и правда ты! – она расплывается в улыбке. – Что ты тут делаешь?

– Я… – я настолько ошеломлена, что выпаливаю первое, что приходит в голову: – Пиццы захотела.

Она изумленно таращится на меня.

– В Куинсе? – она качает головой. – В смысле, что ты делаешь в Штатах?

Какова вероятность столкнуться со знакомыми, да еще и с одной из сестер Натаниэля? Впрочем, отсюда и правда близко до дома его родителей.

– Я приехала на нью-йоркскую неделю моды, – собственный голос я слышу будто со стороны. – Не в качестве модели, – тут же поясняю я, покраснев. – Меня пригласил журнал «Дейзд Корея»[21].

– Сори, это же просто потрясающе, – она похлопывает меня по плечу. – Я тобой горжусь.

Я чувствую, как щеки заливает румянец.

– Где ты остановилась? – спрашивает она, переходя на корейский.

Я называю отель, который мне забронировали представители журнала.

Надин хмурится.

– Это же в Мидтауне[22], так? Ты сюда на такси приехала?

Я киваю, хотя начинаю смутно подозревать, к чему все эти расспросы.

– Нельзя так поздно возвращаться одной, – тут же говорит она. – Переночуешь у нас, а утром я отвезу тебя в отель.

– Это совершенно не обязательно, – возражаю я.

– Не-а, даже не думай спорить. Я тут онни[23]. Может, я не старшая среди своих сестер, зато я старше тебя. Пойдем, – она машет Джо на прощание и выходит на улицу, даже не дожидаясь меня.

Когда я догоняю ее на улице, она ухмыляется и быстрым шагом устремляется вперед. Я, на бегу застегивая куртку, тороплюсь за ней.

– Ты откуда-то возвращалась? – спрашиваю я. С каждым словом у меня изо рта вырывается белое облачко пара. Воздух просто ледяной.

– Была в баре, – откликается Надин. На ней берцы, и с каждым шагом по снегу они поскрипывают. – Хорошо, что мамы дома нет, а то бы она так психанула.

Надин двадцать один год – она на три года старше нас с Натаниэлем. Даже когда я была маленькой, мне она всегда казалась очень взрослой. Она одевалась исключительно в черное и отчаянно спорила с матерью и сестрами, а несколько минут спустя уже смеялась вместе с ними, а еще у нее была подружка, которую она приглашала играть с нами в «Марио Карт» в подвале дома. Я провела с семьей Натаниэля не так много времени, но Надин, как, впрочем, и остальные его сестры, произвели на меня неизгладимое впечатление.

Мы подходим к дому, и я начинаю гадать, кто из сестер Натаниэля дома. Дом у них трехэтажный, если считать подвал, выкрашен в дымчато-зеленый цвет. Недоделанный подъезд забит машинами – они припаркованы вплотную, до самой обочины.

Надин поднимается на крыльцо, открывает сначала наружную дверь, потом, найдя подходящий ключ, внутреннюю и жестом приглашает меня зайти. Я на цыпочках обхожу кучу обуви, разбросанной на полу. Меня так и тянет навести порядок, расставить все вдоль стеночки аккуратными рядами. Свои ботинки я ставлю в сторонке, у стены.

В ближайшей к нам комнате горит свет. Лампа подсвечивает уютное пространство с телевизором и секционным диваном. В коридоре стоят высокие напольные часы с римскими цифрами, и я с ужасом понимаю, что уже почти два часа утра.

– Не туда, – шепчет Надин, когда я направляюсь к гостиной. Она подпрыгивает на одной ноге, пытаясь стянуть со второй ботинок. – Переночуешь в комнате Натаниэля.

Я в изумлении моргаю.

– Нет, я не…

– Все нормально, – отмахивается она. – Его здесь нет. Он все турне ночует в номере, предоставленном компанией.

Это я и так знаю, но все равно неловко спать в постели бывшего парня. Впрочем, Надин и слушать не желает мой лепет: она практически подталкивает меня вверх по лестнице и загоняет в первую комнату налево.

– Простыни должны быть чистыми, – говорит она, включая свет. – В ванной есть запасные зубные щетки, а полотенца в шкафу в коридоре.

Я стою посреди комнаты, и вид у меня, должно быть, совсем растерянный, потому что выражение лица Надин смягчается.

– Рада снова тебя видеть, Сори. Натаниэль рассказал, что вы расстались. Нас это, конечно, расстроило, о, мы понимаем, что это было ваше общее решение, – зевая, она выходит в коридор. – В любом случае утром я сразу отвезу тебя в отель. В восемь нормально будет?

– Да, – мне как раз хватит времени упаковать все свои пожитки к тому моменту, как приедет лимузин. – Спасибо… онни, – неуверенно добавляю я.

Она улыбается:

– Доброй ночи, Сори.

Слышно, как она удаляется по коридору, потом щелкает дверь.

Я одна. В комнате Натаниэля.

На книжной полке выстроились бейсбольные трофеи и альбомы, часы в форме Пикачу отсчитывают секунды. Все его книги на английском. Я беру с полки фотографию в рамке. На ней Натаниэль, Джеву, Сун и Йонмин, с одной стороны Натаниэля обнимает Джеву, с другой – Сун и Йонмин. Должно быть, их сфотографировали несколько лет назад, еще до дебюта.

Вернув фотографию на место, отправляюсь по коридору в крошечную ванную. Почистив зубы второй раз за вечер, я залезаю под простыни.

Впрочем, как и в отеле, мне никак не уснуть. Я снова встаю. Перспектива вообще не уснуть несколько беспокоит. Я открываю шкаф Натаниэля – да-да, роюсь в чужих вещах, но мне нужно…

С полки на меня смотри плюшевый мишка. Вместо глаз у него черные пуговицы, на шее – галстук-бабочка. Я хватаю игрушку с полки и заползаю обратно в постель. Меня тут же окутывает спокойствие, прежде ускользавшее. Мягкая голова медведя идеально умещается под подбородком. От него пахнет чистотой, стиральным порошком.