Чао Я же особенно любила проводить время с сыном хозяина гостиницы, который ужасно напоминал мне Ин Кун-ши в детстве. В наших скитаниях я представлял себя папой Ши, ведь, когда я уже вырос и стал походить на нашего отца, брат по-прежнему оставался ребенком с большими глазами и миловидным лицом. Я проходил дорогу за дорогой, держа на руках Ши, и его любопытные взгляды по сторонам всегда вызывали у меня непроизвольную улыбку. Много лет спустя, когда мы уже возвратились в Снежную крепость, а Ши повзрослел и стал прекрасным принцем, он сказал мне:
– Больше всего я скучаю по твоей улыбке, Ка Со, – той, что ты улыбался в мире людей. Твои глаза радостно щурились, а на длинные ресницы опускались снежинки. Твоя улыбка была ласковой и уверенной. – Тогда он склонился и оставил у меня на лбу поцелуй, а прядки его волос упали мне на лицо.
Постепенно наш постоялый двор покинули все гости, гуляки возвратились в семьи, даже те, у кого их не было, куда-то да перебрались. Жить в гостинице одному было непросто, особенно по ночам, когда за окном бил мокрый дождь и от его звука на сердце становилось особенно пусто и одиноко.
Я же вел похожую жизнь уже как несколько веков, медленно расхаживая по Снежной крепости, напоминавшей огромный склеп, наблюдая за светом звезд с крыши, слушая песни молодых русалок Ледяного моря и каждый раз вспоминая о прошлом.
На постоялом дворе появился новый слуга, простой и покладистый. Вырос он в мире людей, и наш облик с серебристо-белыми волосами до пола долго его поражал.
С приближением Нового года улыбки каждого из нас становились все спокойнее и теплее, лица окружающих светились безмятежной негой, и при виде их мое сердце наполнялось тихой радостью. В моменты счастья мы собирались во дворике перед Бамбуковым флигелем и упражнялись в магических трюках: Чао Я призывала игрой на цине бабочек, которые заполняли все простанство над постоялым двором; Юэ Шэнь разбивала свой Лунный свет на множество светящихся кусочков и развешивала те на голые стволы деревьев вокруг так, что казалось, среди них спрятались звезды. Я же поднимал с земли снежинки и движением пальца обращал те в розовые лепестки вишни. Подобные зрелища поражали нового работника, тот радостно смеялся и даже звал посмотреть на нас свою жену и детей. В их глазах мы были великими божествами с необычными волосами и в длинных мантиях.
В первый раз за всю мою жизнь мне удалось познать простое мирское счастье. Магия была не одним лишь источником убийств, смертей, кровопролития, она также воодушевляла, приносила надежду и веру в лучшее.
Однако в ночь праздника смерть снова накрыла нас своей тенью, все те забытые жестокости и трагедии, подобно не отступающему кошмару, вновь ворвались в нашу жизнь.
Тем вечером мы сидели за столом в главном зале, когда снаружи резко раздался крик Я Чжао. Я увидел, как Юэ Шэнь и Хуан То тут же переменились в лицах.
– Ворон, – произнес мужчина.
Все тут же ринулись на улицу, но нашли там лишь одного Я Чжао, стоящего посреди двора с растрепанными длинными волосами и необычным темно-синим взглядом. Он стоял с обнаженным торсом и своим пурпурным мечом в руке, а на губах его играла жутковатая улыбка.
– Что это ты делаешь? – к нему подошел Шан Ле.
Юноша не ответил. Его взгляд резко заполнили снежинки, однако им все же не удалось перекрыть синеву.
Шан Ле собрался подойти еще ближе, но тут из-за наших спин раздался отстраненный голос Чао Я. Она велела Шан Ле отступить.
Я Чжао находился во власти сна, а она могла ими управлять. Призвав цинь, Чао Я заиграла быструю и звонкую мелодию. В одно мгновение все пространство вокруг нас заполнили серебристо-белые шелковые нити, и в воздухе появились сотни белых бабочек. Так Чао Я пыталась взять контроль над сном и перевести сознание Я Чжао из кошмара, в котором он пребывал, в тот сон, что создала сама.
Неожиданно длинные волосы юноши взметнулись вверх, словно его окружил вихрь.
Обернувшись на Чао Я, я заметил, как из уголков ее рта хлынула белая кровь, она падала на черную землю двора и превращалась в разбитых бабочек. К девушке подбежал Хуан То и переместил ее в свой защитный барьер.
Взгляд Чао Я начал терять фокус, и за секунды до того, как потерять сознание, она обратилась ко мне:
– Мне не справиться с этим сном, ваше величество, его создатель слишком силен.
Я Чжао был убит с особой жестокостью. Он вскинул высоко над головой свой пурпурный меч, что служил ему всю жизнь, и направил его в свою грудь. Ледяное лезвие пронзило парня, и до меня донесся глухой звук разорвавшейся плоти. Синяя тень в глазах Я Чжао тут же исчезла, и те снова побелели. Он покинул свой сон, но на выходе его встретила смерть.
Он пошатнулся, а взгляд нашел меня и Шан Ле.
– Ваше величество, Принц, остерегайтесь синего… – произнес он, и слова его оборвались.
Глаза Я Чжао в последний раз взглянули на сизое небо и застыли навсегда.
Новый год наступил не торопясь, укутанный белым одеялом смерти.
Я никогда не чувствовал такого мороза.
С неба, укрывая собой весь мир, стали валить крупные хлопья снега.
Масляная лампа на столе мягко освещала комнату, ее теплое, желтое свечение значительно разбавляло депрессивную атмосферу этой зимы.
Чао Я по-прежнему оставалась в постели за защитным барьером Хуан То. Юэ Шэнь стояла у окна, позволяя ветру играть со своими волосами.
– Что вы думаете о смерти Я Чжао, ваше величество? – обратился ко мне Хуан То.
– Могу только сказать, что это – дело рук Ворона.
– Необязательно, – ко мне повернулась Юэ Шэнь. – Мы не можем знать наверняка, возможно, это дело рук стража Запада.
– Тогда кто это мог быть? – последовал мой вопрос.
– Кто угодно. – Юэ Шэнь перевела взгляд на лежавшую в постели Чао Я, а потом снова посмотрела на меня. – Мы можем ненадолго выйти, ваше величество?
Зима в мире людей оказалась холоднее, чем в Снежной крепости. Новогодний день еще не закончился, но озорная ребятня, устав от игр, уже разбрелась по домам, и теперь вся улица выглядела особенно пустынно. Я заметил на обеих сторонах дороги использованные фейерверки и бумажные фонарики, оставленные детьми.
Юэ Шэнь встала на открытом ветру, позволяя волосам и мантии свободно развеваться.
– Я хочу обсудить с вами кое-что серьезное, ваше величество. Во-первых, я не доверяю Чао Я. Во-вторых, я не доверяю Хуан То. Стражем Запада должен быть один из них.
Во взгляде девушки бушевала снежная буря, и я ощутил, как из меня словно выкачали весь воздух.
– Почему ты так решила? – слабым голосом произнес я.
– Вы заметили, насколько сильно изменилась способность Чао Я управлять снами с того момента, как мы покинули Храм Де Чэ, ваше величество?
– Она определенно успела достичь уровня силы хорошего прорицателя.
– А в сравнении со мной?
– Она сильнее тебя.
– Именно. Она уже перешагнула мой уровень управления снами, стала прорицателем выдающейся силы. Когда я обучалась искусству убийств, я изучала один способ убийства через сон. Я Чжао умер именно так. Но вот что интересно, ваше величество, – даже мне хватило бы духовной силы разрушить тот кошмар, что убил сегодня Я Чжао. Вот только Чао Я взялась за него первая, и я не стала влезать, решив, что она легко справится. А когда она не смогла, было уже поздно, Я Чжао умер.
– Ты говоришь…
– Я говорю, – произнесла Юэ Шэнь, глядя мне в глаза, – что у Чао Я были все возможности справиться со сном, но она не стала спасать Я Чжао, а притворилась раненой.
– Почему тогда ты подозреваешь Хуан То?
– Если Чао Я притворяется, то он должен был это понять, вот только он ничего не сказал, а поддержал ее спектакль. Даже без этого в Хуан То есть что-то такое, что я никак не могу понять. Я не знаю, что именно меня беспокоит, но это ощущение не оставляет меня.
В спину Юэ Шэнь ударил сильный ветер, поднявшийся в начале улицы. Пронизывающий и колкий, он, подобно маленьким ледяным иглам, прошелся по моему лицу. Я посмотрел на Юэ Шэнь, и душу мою наполнило такое отчаяние, какого прежде я никогда не испытывал.
