Ее улыбка была таинственна и невозможно прекрасна.

– Так, значит, ты и есть Юань Цзи?

– Верно, это я, – донесся до меня ясный голос матери Ши, хоть она и не раскрывала губ.

– Ваше величество, вы знакомы с ней? – спросила стоявшая позади Юэ Шэнь.

– Знаком. Она наложница моего отца, Лянь Цзи.

Юэ Шэнь, Чао Я и Хуан То потрясенно вздохнули.

– Добравшись сюда, ты превзошел мои ожидания, Ка Со, – произнесла она. – Но, думаю, в этом заслуга силы, что передал тебе младший брат, иначе ты не преодолел бы и половины пути.

– Я хочу вернуть к жизни Ши, Ли Ло и Лань Шан.

– Вот как, а хочу ли, по-твоему, этого я?

– Ты должна.

Лянь Цзи рассмеялась.

– Никому не позволено разговаривать со мной подобным образом, Ка Со, даже тебе, – произнесла она. – Думаешь, одолел несколько пустышек на пути сюда и теперь можешь грубить мне? Да я способна раздавить тебя на месте в любую секунду.

– Разве Ши не твой сын? – обратился я к ней. – Разве ты не любишь его?

– Твой отец всего лишь простой император. Думаешь, я стала бы рожать ему сына? Я создала его, соединив лепесток вишни и лепесток красного лотоса с пером снежной птицы, с чего бы мне горевать о его смерти?

Мне резко вспомнилась странная улыбка на губах Лянь Цзи во время нашего с Ши противостояния в тронном зале, и все стало сразу понятно: уже тогда она наблюдала за всем, словно за развернувшейся игрой. Потому что вся власть находилась в ее руках.

– Ты прав, Ка Со, – внезапно произнесла Лянь Цзи. – То и правда была всего лишь моя игра. Ваша связь из любви и ненависти, переходившая из жизни в жизнь, из поколения в поколение, была создана мной. Мне принадлежит Посох рождения звезд, Ка Со, им я создаю целые звездные пути, все войны и неурядицы в этом мире – всего лишь мои развлечения.

Я не хотел продолжать этот разговор, мне нужно было одно.

– Пожалуйста, позволь мне вернуть их к жизни, – твердо произнес я.

На губах Лянь Цзи появилась презрительная ухмылка.

Я тут же приготовился к атаке. Наполнявшая мою императорскую мантию сила пришла в действие, левой рукой я призвал снежный ветер, а правой – огонь и в то же мгновение, собрав все свои силы, кинулся на Лянь Цзи.

Не успел я двинуться, вперед тут же поспешила и Юэ Шэнь. Окружавший ее Лунный свет стал светло-голубым и принял форму острых клинков. Чао Я тоже уже сидела на земле, держа в руках Беззвучный цинь, вокруг нее порхали светящиеся бабочки, а сотни белых струн, подобно молниям, били в Лянь Цзи. Хуан То окружил нас троих барьерами, отдав всю свою магию на нашу защиту и оставшись стоять там – беззащитный, словно ребенок.

Эта битва была последней, пути назад не было.

Но стоило одному лишь пальцу Лянь Цзи шевельнуться, как барьеры, защищавшие нас, треснули, подобно скалам, и все наши атаки полетели обратно в нас самих, нанося ужасные раны.

Когда все четверо из нас оказались на земле, а на лице Лянь Цзи не появилось ни следа усталости, я наконец-то понял, насколько правдивы были слова бабушки о том, что Юань Цзи не одолеть.

Она подошла к моим ногам и взглянула на меня, развалившегося на земле, свысока. Юэ Шэнь, Чао Я и Хуан То уже давно лишились чувств и теперь лежали на полу в лужах собственной крови.

– Ты хоть понимаешь, насколько ничтожен, Ка Со? – обратилась ко мне Лянь Цзи.

Я молчал, пока отчаяние моего сердца вырывалось наружу черной бурной рекой.

– Ну же, не стоит терять надежду, – продолжила она, не сводя с меня взгляда. – Я помогу тебе их оживить.

– Почему? – выдавил я.

Лянь Цзи опустила ко мне голову и рассмеялась:

– Потому что моя игра еще не окончена.

В следующее мгновение она взмахнула широким, словно целое облако, рукавом, и дворик заполнили сотни красных огненных цветков лотоса.

Наконец-то моему взору предстал Лотос познания.

– Этот цветок способен вернуть человеку жизнь, но воспоминания о его прошлых жизнях сразу не вернутся, – сказала Лянь Цзи. – Это самое сильное растение в мире божеств; человек, оживленный им, может переродиться в того, кем жаждал стать в прошлой жизни. Все воспоминания вернутся лишь тогда, когда он встретит того, кто его оживил, а до того момента его лишь будет тихо тянуть к нему, и возрожденный будет принимать решения, ведущие к встрече с его спасителем.

– Я смогу узнать, кем они переродятся?

– Нет, ты узнаешь, лишь когда встретишь их, только тогда вернутся их воспоминания и они назовут тебе свое имя. – Лянь Цзи рассмеялась. – Игра только начинается, Ка Со.

В следующую секунду она рассеялась передо мной, словно дымка.

Покидая дворец Юань Цзи, я остановился на вершине лестницы и посмотрел в небо на мимолетно появившиеся там лица Ин Кунши, Лань Шан и Ли Ло.

В этом мире на свет появились три новорожденных младенца: мой младший брат и те, кого я любил, им предстояло прожить новую свободную жизнь в разных уголках нашего мира.

– Смогу ли я встретить тебя еще раз, прежде чем состарюсь и исчезну из этого мира подобно закатному солнцу, Ши? Смогу ли я обнять тебя и услышать, как ты назовешь меня «брат»?

Туман стер царство снов до шелковых нитей, и этот мир медленно пронзила дождевая вода.

На краю мира осталась ледяная пустошь, где свет превратил смерть в песню.

И в пророчестве вымысел спрятал отчаяние, что снова прочь оттолкнуло судьбу.

В бесконечности Вселенной или небес, в мимолетности секунды или вздоха, ты застыл в пустоте, заснул мирным сном в колыбели судьбы и тихо проснулся в тени великих песочных часов.

Бреши жизни заполнило сострадание, но ты остался здесь, в этом холодном мире.

С тех пор как я покинул Гору божеств, минуло сто лет.

Это время сделало из меня одинокого, но довольного жизнью человека, потому что мое сердце грела надежда. Я всегда верил, что именно она позволяет каждому проживать сотни, тысячи лет в мире и спокойствии. Течение времени теряет значение; потери, рождение и смерть становятся не более чем легкими волнами ветра, проходящими сквозь бескрайний высокий лес жизни.

Главное – я знал, что где-то в этом мире с каждым днем становились старше Ши, Лань Шан и Ли Ло. Скоро им предстояло стать взрослыми, и я надеялся, что впереди их ждала жизнь, полная радости и счастья. И неважно, помнили ли они меня, предначертано ли мне было встретиться с ними вновь.

Именно такой жизни я желал, простой и спокойной. Придворные девы даже стали называть меня мягким императором, потому что на моем лице неизменно играла улыбка.

Я все возвращался в воспоминаниях к тому сну, что Син Цзю передал мне сотни лет назад. К сну, где за нарушения запрета я стал узником Камня заточения, а Ин Кунши – снежной птицей, что ради меня окрасила воды Ледяного моря своей кровью. Долгое время тот сон мучил меня, и теперь наконец-то я думал о нем со спокойной душой, потому что знал, что, как и я, в этом мире существовал Ши.

Он рос где-то прекрасным мальчиком, и, возможно, рядом с ним был такой же любящий брат, с которым они жили бок о бок, заботясь друг о друге и поддерживая друг друга, как когда-то делали мы в мире смертных.

Меня печалило лишь отсутствие в Снежной крепости Син Цзю. Я не знал, куда он отправился с телом любимой младшей сестры, погубившей себя ради него, но до меня дошли его слова: «Вы должны продолжать жить ради тех людей, что ищут встречи с вами, ради их воспоминаний, что вы храните».

После возвращения в Снежную крепость я навестил Дворец звезд и поведал отцу Син Цзю и Син Гуй о смерти его дочери и уходе сына. К моменту, когда я закончил рассказ, все его лицо было залито слезами – они стекали по щекам, исчезая в глубоких морщинах.

– Возможно, выбор Син Гуй принес ей свободу, вот только Син Цзю не простил ее перед смертью, – произнес он. – Нет ничего печальнее ненависти любимого человека, разве что умереть, зная, что он тебя ненавидит. Даже если он ее простил, она об этом никогда не узнает.