Адреналин придал мне прилив энергии, когда я набирала номер Сэйнта, мое сердце бешено колотилось о ребра, как тигр, пытающийся вырваться из клетки. Я никогда не думала, что приду к таким мыслям, но благодарю бога за Сэйнта и его наказания, потому что однажды он заставил меня тысячу раз записать номер его телефона после того, как я сказала ему, что Киан трахнул меня огурцом, который Сэйнт положил в свой салат на ужин. Ложь, но было совершенно уморительно.

Надежда затрепетала во мне, когда в тишине раздались гудки телефона, но звуковой сигнал в моем ухе возвестил о том, что батарея разряжена. Я взглянула на телефон Джонаса, увидев, что он заряжен на два долбаных процента. Что это за психопат, который рискует своей судьбой, и позволяет своему заряду батареи плясать на грани гибели? И в этом вся моя удачу, я наткнулась на единственного мудака в этом заведении, который не держал свой чертов телефон заряженным.

— Возьми трубку, — прошипела я в отчаянии. Но моя надежда таяла по мере того, как губки шли снова и снова.

Номер был неизвестен. Что, если Сэйнт не отвечал никому, кого не было в его контактах? Должно быть, он люто ненавидел неизвестных абонентов. И я знала, что у него не было голосовой почты, потому что он однажды сказал мне, что голосовые сообщения оставляют крестьяне, которые не ценят свое время на Земле.

— Ну же, дьявольский мальчик, — взмолилась я, и чудесным образом звонок соединился.

— Алло? — Спросил Сэйнт с подозрением в голосе.

— Сэйнт, это я. Это Татум. — Но ответа не было, и когда я отодвинула телефон обратно, чтобы посмотреть на экран, я обнаружила, что он был пуст. — Нет, — выдохнула я, паника пронзила центр моего существа.

Моя рука дрожала, и я облизала отчаянно пересохшие губы, обдумывая, что делать. И оставался только один выход. Мне нужно было бежать, черт возьми. Я бросила телефон рядом с Джонасом и сорвала с его шеи шнурок, на котором висела карточка-ключ. Следующим я стащила с него лабораторный халат, надела его, прежде чем закрыть лицо его маской и козырьком. Его ступни были слишком большими, чтобы я могла одолжить у него обувь, так что мне оставалось только надеяться, что никто не будет слишком пристально разглядывать мои босые ноги.

Я поплелась к двери, держась только на адреналине, в то время как все мое тело сотрясалось от слабости. Я выскользнула наружу и направилась по пустому коридору в направлении лифта, мой пульс грохотал в ушах.

Плитка была ледяной для моих босых ног, когда я так быстро, как только могла, двинулась к металлическим дверям впереди. Прежде чем я добралась до них, они начали открываться, и изнутри донесся шум. С приступом беспокойства я бросилась к двойным дверям рядом с лифтом и, спотыкаясь, вышла на ярко освещенную лестничную клетку. Я подавила кашель, мои легкие, казалось, вот-вот лопнут в груди, но я сдерживала его изо всех сил.

Оставайся в моей чертовой груди, ты, взрывной кашель обреченности.

Мой язык стал толстым и тяжелым во рту, когда я ухватилась за перила и начала спускаться уровень за уровнем, мое дыхание становилось неровным. Если бы я только могла выбраться наружу, добраться до дороги, найти помощь…

В моей голове раздался сигнал тревоги, похожий на сирену, и я выругалась, ускорив шаг, несколько раз чуть не упав, но каким-то образом удержавшись на ногах, когда подталкивала себя все сильнее и сильнее. Я чувствовала себя Бэмби на льду, мои ноги были хрупкими, как веточки. Но единственным, что меня подбадривало, было мое бешено колотящееся сердце в груди.

Я спустилась на первый этаж и навалилась всем весом на дверь пожарного выхода, надавив на засов, который ее запирал. Но она не сдвинулась с места. Кто, блядь, запирал пожарные выходы??

— Черт, — прорычала я, толкая ее сильнее, но она не открывалась.

Звук бегущих шагов донесся до меня где-то дальше по лестнице, и паника захлестнула меня.

Я должна выбраться. Я не могу сдаться.

Я побежала к двери рядом с лестницей, толкнула ее и оказалась в большом фойе, где двое сотрудников службы безопасности с гребаными пистолетами у бедер смотрели из большой вращающейся двери. Мое сердце подпрыгнуло, когда я посмотрела на улицу перед ними. Дождь начал барабанить в окна от пола до потолка, пока я оглядывалась в поисках другого выхода. Но это было все. Моя единственная надежда.

Напротив дверей пустовала стойка администратора, и я подбежала и присела за ней, пока меня не заметили. Я двигалась со всей грацией пьяного зомби, но каким-то образом добралась сюда бесшумно.

Я выдвинула нижний ящик, роясь в нем в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но там не было ничего, кроме степлера и каких-то столь же бесполезных канцелярских принадлежностей. О, да ладно, дайте мне хоть передохнуть.

В рациях охранников затрещали помехи, и сквозь них послышался женский голос.

— На записи с камер наблюдения видно, как она спускается по главной лестнице. Она… ах! Она за стойкой администратора.

Трахните эту гребаную утку грузовиком.

Послышались тяжелые шаги, приближающиеся ко мне, и я заставила себя подняться на ноги, решив, что у меня нет выбора, и швырнула степлер со всей силы. Он отскочил от головы одного из охранников, и он сердито хрюкнул.

— Отойдите, я заразная, — рявкнула я, и они замедлили шаг.

Тот, кого я не ударила, уставился на меня, натягивая черную маску с подбородка, чтобы прикрыть рот и нос.

— На колени.

— Я самый ценный человек в мире, — выпалила я, расправляя плечи, хотя все, чего мне хотелось, — это свернуться калачиком на полу и попытаться заглушить боль в своем теле. — Вы не можете застрелить меня.

Охранники обменялись взглядами, подтверждающими это, и я побежала к двери с бьющимся в горле сердцем. Конечно же, выстрелов не последовало, и они явно не хотели подходить слишком близко ни ко мне, ни к вирусу «Аид». Это грязное скопление смерти в моем теле внезапно стало моим единственным другом, и я вцепилась в его руку, поскольку он предлагал мне мой единственный шанс на свободу.

Я не была быстрой или грациозной, но я была в гребаном отчаянии, и дневной свет, льющийся снаружи, звал меня, как песня. Скорее всего, меня поймают, но, может быть, кто-нибудь там услышит мои крики первым.

Я протиснулась во вращающуюся дверь, толкнула ее и почти почувствовала вкус свежего воздуха. Затем она резко остановилась, и я обернулась с рычанием на губах, обнаружив, что охранники не дают ей двигаться дальше. Они начали поворачивать ее в другую сторону, один из них пошел внутрь и по кругу, чтобы вернуть меня им. Я попыталась давить в обратную сторону от них изо всех сил, но мое ослабленное тело просто не могло делать то, что мне было нужно, и я почти услышала маниакальный смех вируса «Аид» у себя на затылке.

Я кричала так сильно, как только позволяли мои легкие, производя как можно больше шума, колотя руками по окну и надеясь, что кто-нибудь там увидит или услышит, вызовет полицию. На самом деле надежды не было никакой, но ничего не делать было не в моем характере. Я не могла лечь и смириться с этим. И пусть прямо сейчас я не могла сражаться, но в моем распоряжении все еще было одно оружие.

Я сорвала с лица забрало и маску, когда дверь открылась обратно в фойе, и охранник схватил меня за руку. Я закашлялась, срывая с его лица маску, и он выругался, зажимая мне рот и нос рукой и прижимая меня к своей груди.

Мое сердце подскочило к горлу, когда я внезапно перестала дышать, его мясистая ладонь сжала меня слишком сильно, а моим легким не хватало воздуха. Я дернулась в его объятиях, наступив ему на ногу и используя локти, чтобы попытаться вырваться, но была слишком слаба.

Темнота застилала мне глаза, когда группа медбратьев в полных костюмах биологической защиты побежала к нам через фойе, и прошло всего несколько секунд, прежде чем мне в бедро вонзили иглу. Все потемнело, когда сила наркотика захлестнула меня, и я подумала о своих Ночных Стражах, когда последняя моя надежда угасла вместе с моими силами.