— Папа, — простонал Блейк, как будто слышал эту историю тысячу раз и уже смутился из-за нее.

— Я сказал директору, что хочу, чтобы мама Блейка занималась со мной, — сказал он. — Я влюблялся в нее в течение нескольких недель после того, как она произнесла речь о вождении в нетрезвом виде на собрании. Она была такой… страстной. — Его глаза на мгновение сверкнули, но затем скрыв свою боль, он продолжил. — Я целую вечность искал способ сблизиться с ней, и наконец у меня появился шанс сделать это. И директор убедил моего отца, что это хорошая идея, после того, как показал ему, чего она добилась во всем. В любом случае, я покорил ее сердце, а остальное — история. Но когда мы стали парой, я купил это в знак своей преданности. — Он открыл коробочку, и мой взгляд упал на два браслета. Один был изящным серебряным браслетом со сверкающим рядом розовых сапфиров, расположенных в форме половины сердца. Второй — из черной кожи с серебряным гребнем, на котором была выгравирована вторая половина сердца.

— Мы не были цельными друг без друга. Вот как я себя чувствовал, — прохрипел Купер, и эмоции захлестнули мою грудь. — Я вижу, что вы двое чувствуете друг к другу тоже самое. Я бы узнал этот взгляд где угодно. И я был бы чертовски счастлив, если бы ты взял это. — Он посмотрел на Блейка. — Мама попросила меня подарить их тебе, когда ты влюбишься.

— Папа, я не могу, — прохрипел Блейк. — Они твои.

— Нет, — серьезно сказал Купер, подходя ближе, чтобы вложить коробочку в руку сына. — Они твои. Это то, чего она хотела. А твоя мать всегда добивалась своего. — Он грустно улыбнулся, и по его щеке скатилась слеза. Он сжал Блейка в еще одном яростном объятии и внезапно схватил меня за руку, притягивая к себе.

— Вы позаботьтесь друг о друге, — проворчал Купер. — Не заставляйте меня сожалеть о том, что я позволил вам, дети, уйти отсюда.

— Мы так и сделаем, — пообещала я. — Спасибо.

Он отпустил нас, и я была удивлена тем, насколько больно было прощаться. Мы направились обратно к лифту, и Купер помахал рукой, когда двери закрылись.

— Он великолепен, — сказала я Блейку, улыбаясь ему и обнаружив, что он уставился на браслеты в коробочке.

— Да, — пробормотал он. — Так и есть. — Он достал серебрянный и протянул мне, от тяжести подношения у меня перехватило горло.

— Ты уверен? — Я выдохнула. Это было его мамы, и я чувствовала, что принимаю частичку ее души, надевая его.

— Я никогда не был так уверен ни в чем и ни в ком, — сказал он мне глубоким тоном, от которого мои щеки запылали.

Я протянула ему запястье, и он зафиксировал его на месте, затем я проделала то же самое для него с другим запястьем, пока он засовывал коробочку в карман.

— Это прекрасно. — Я восхитилась украшением на своем запястье, сапфирами, играющими на свету. Я схватила его за рубашку и притянула к себе. — Я люблю тебя, Блейк. Ты мой темный рыцарь, и я вижу глубину твоих шрамов. Я потрачу вечность, пытаясь залечить раны, оставленные на твоем сердце.

Он приподнял меня, прижимая к задней стенке лифта, когда его рот накрыл мой. Я ощутила тяжесть его любви, его боли, его желания. Он был моим прекрасным, сломленным, золотым мальчиком, и мне нужно было вытащить солнечный свет из темноты в нем и снова увидеть, как он сияет в его глазах.

Я схватила его за плечи и запустила пальцы в его волосы, его руки скользнули мне под рубашку сзади, так что я почувствовала обжигающий жар его плоти напротив своей. Его рот оторвался от моих губ, и его зубы скользнули по моей щеке к уху, оставляя за собой голодный огонь. Его член затвердел у меня между ног, и он прижался ко мне так, что это вызвало трение о мой клитор, и я ахнула от удовольствия.

— Мне нужно быть внутри тебя, — прорычал он, и дрожь плавно прокатилась по моему позвоночнику.

— Тогда войди в меня, — наполовину потребовала я, наполовину рассмеялась, когда двери лифта открылись на нижнем этаже. Он пронес меня через атриум к машине, распахнул дверцу и уложил на заднее сиденье. Он забрался на меня сверху, захлопнул дверцу и крепко поцеловал. Я скинула туфли и приподняла бедра, чтобы он мог стянуть с меня спортивные штаны вместе с трусиками, затем он стянул свои собственные штаны, чтобы освободить свою твердую длину.

— Ты достаточно влажная для меня, милая? — спросил он, опуская руку между моих бедер, и я ахнула и дернула бедрами, когда он обвел костяшками пальцев мою разгоряченную плоть. — Черт возьми, да.

Он сжал мои бедра, прижимаясь ко мне и безжалостно толкаясь в меня, заставляя все мое тело выгибаться под ним.

Он провел костяшками пальцев по моим губам, его глаза загорелись при виде этого.

— Попробуй, как сильно ты меня хочешь, Золушка. — Я жадно сосала его пальцы, мои бедра покачивались навстречу его пылким толчкам, когда он заявлял на меня права. Я была в восторге от него, получая удовольствие от того, насколько грязно и приятно это было ощущать, когда он задрал мою рубашку через голову и злодейски ухмыльнулся мне, задирая лифчик, чтобы получить доступ и к моей груди.

— Боже, ты чертовски совершенна, — прорычал он, мое тело напряглось вокруг него, когда он опустил рот и пососал мой сосок, проводя по нему зубами самым удивительным образом.

Я обхватила бедрами его талию, когда он завертел бедрами, потирая какое-то восхитительное местечко внутри меня и срывая дикий стон с моих губ. Я вся горела от его прикосновений, разрываясь на части, особенно когда он придвинул свое тело к моему, чтобы усилить трение о мой клитор. Он немного замедлил темп, пока каждый толчок не стал полон намерения доставить мне удовольствие, и его руки удерживали меня, пока он творил свое волшебство между моими бедрами.

— Черт, Блейк, — простонала я, откидывая голову назад, пока он ласкал мое тело так, словно оно было его собственным. Он точно знал, как прикасаться ко мне, чтобы заставить меня дрожать и биться в конвульсиях, и когда он еще раз обвел бедрами, я сильно кончила, наслаждение пронзило меня и заставило мои мышцы напрячься.

Блейк выругался.

— Ты такая чертовски тугая. — Он застонал, как зверь, уткнувшись лицом в мою шею, когда достиг кульминации, и я почувствовала, как он заполняет меня.

Нам было жарко, мы вспотели и не могли отдышаться, лежа запутавшись в наших конечностях, что делало меня невероятно счастливой. Его свет вернулся, как и мой. И мне казалось, что ничто в мире не может сбить нас с такой высоты.

Блейк начал смеяться, когда поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и я тоже рассмеялась.

— Сэйнт взбесится, когда мы вернемся, — сказал он, и я сжала его челюсть, запрокидывая голову, чтобы украсть еще один поцелуй, полный жара и страсти.

— Я разберусь с Сэйнтом, — промурлыкала я.

Он ухмыльнулся, и я почувствовала, как он снова твердеет внутри меня.

— Ну, в таком случае, Золушка, как насчет второго раунда?

Я смотрел в окно в баре кинотеатра, когда в дальнем конце улицы показались фары моей машины, и мое бешено колотящееся сердце наконец замедлилось. Я не испытывал подобного беспокойства с тех пор, как мы спасли Татум из рук моего отца, и провести ночь, переживая это еще раз, было совершенно изысканной пыткой.

В моих наушниках зазвучала «O Fortuna — Carl Orff», и я позволил интенсивности музыки проникнуть в мою душу, заземляя меня, напоминая мне, что я из плоти и костей, жестокий, хрупкий и, о боже, такой незначительный, когда дело доходит до этого. И это было именно то, что я чувствовал прямо сейчас, так что это мне хорошо подходило.

Из-за недосыпа я чувствовал себя немного нервным, но если быть до конца честным с самим собой, я знал, что это странное окружение тоже имело немалое отношение к моему дискомфорту. Прошло много времени с тех пор, как я был брошен в суматоху и потрясения из-за такого внезапного переезда, и если быть абсолютно честным с самим собой, я могу признать, что это заставило моих демонов выйти наружу и поиграть.