Спустя несколько долгих минут, сопротивление начало утихать. Мое дыхание участилось, но я не прекращал вливать энергию. Постепенно мышцы Андрея начали расслабляться, лицо расслабилось, дыхание стало ровнее.

— Так, почти все…

Медики, стоявшие рядом, с облегчением наблюдали за переменами. У меня затекли все мышцы — должно быть, я простоял так с полчаса. Но расслабляться было рано. Кризис отступил, но Андрею требовалось еще немного эфира, чтобы процесс борьбы проходил мягче. И наконец, когда почувствовал, что Андрей впал в забытье, я отступил, позволяя своему эфирному потоку оборваться.

— Превосходно, — прошептал Сумароков, протирая пот со лба. — Мы полагали, кризисная фаза затянется на многие часы…

Но мне тоже досталось. Точнее, я передал Андрею слишком много. Все же он алмазник, его потенциал огромен, и чтобы вернуть ему силы, мне потребовалось отдать много своих. Я едва стоял на ногах, вокруг меня тут же засуетились медики.

Вдруг я заметил в углу палаты того, кого здесь вообще не должно было быть.

— Лева⁈ Ты что здесь делаешь?

Он стоял у закрытой двери, с вытаращенными глазами и не смел сказать ни слова. Лицо будущего лекаря было бледным, и в глазах я увидел смесь ужаса и непонимания.

Проклятье! Почему они не вывели его? Или сам пошел на поводу у своего любопытства?

— Что здесь только что произошло? — наконец произнес Лева. — Вы ставите над ним эксперименты? Это что, какое-то испытание? Ты знал об этом, Алексей? Почему… почему никто нам ничего не сказал?

Его голос дрожал, и я понял, что парень был на грани истерики. Я встретился глазами с Сумароковым и молча кивнул в сторону незваного гостя.

— Что будем с ним делать?

Начальник медсанчасти убедился, что Андрей был в порядке, затем раздал короткие распоряжения дежурным медикам и обернулся к нам.

— Господа, прошу ко мне в кабинет.

Мы быстро перешли в уже знакомое мне помещение, где Сумароков лично снимал мои показатели дважды в день. Но что-то в последнее время я зачастил в лазарет…

— Прошу, садитесь, господа, — велел Сумароков и запер дверь.

Лева был в полном смятении. Он с опаской взглянул на меня и неуверенно опустился на один из стульев. Главный лекарь Корпуса прошелся по кабинету, не сводя глаз с моего товарища.

— Николаев, — обратился ко мне Сумароков, открывая створку шкафа и доставая оттуда бутылку и один хрустальный бокал, — Вам необходимо восстановить силы. Это красное вино. Выпейте.

— С вашего позволения, я воздержусь, — сказал я, отодвигая бокал в сторону. — Я на службе, да и мне еще нельзя пить. Совершеннолетие лишь в декабре.

Сумароков покачал головой, его взгляд был строгим.

— В обычных условиях я бы не настаивал. Но сейчас исключительный случай. Красное вино, особенно в небольших дозах, стимулирует восстановление эфира. Это — не удовольствие, а лечение.

Лева украдкой посмотрел на меня, видимо, ожидая, что я буду сопротивляться. Но, понимая серьезность ситуации, я не стал спорить и сделал небольшой глоток. Насыщенный вкус разлился теплом по горлу, проникая в уставшее тело. Сейчас мне и правда нужен был допинг.

— Расскажите, что я видел? — выдохнул Лев, боясь поднять глаза на главного лекаря. — Что здесь вообще происходит?

Сумароков сложил руки перед собой на столе, его лицо омрачилось.

— Великий князь Андрей Романов проходит через процесс, который, возможно, является ключевым для понимания природы энергии Искажения. Мы… — он помолчал, подбирая слова, — проводим эксперимент, пытаясь понять, может ли организм мага выдержать совместное существование обоих видов энергии.

Лев побледнел еще больше, но не проронил ни слова.

— До этого момента, — продолжил Сумароков, — почти все исследования приводили к катастрофическим последствиям. Но с Романовым и вашим другом Николаевым все иначе. Их организмы, кажется, обладают свойствами, позволяющими, хотя и с огромным трудом, справляться с отравлением аномальной силой.

Лева вытаращился на меня во все глаза.

— Леша, ты что… Тоже…

Я кивнул.

— У меня другая программа. Но да.

Лев посмотрел на меня так, будто видел впервые. В его глазах отражалось непонимание и одновременно страх.

— Но вы рискуете жизнями! — вскрикнул Лев, и я увидел, как его кулаки сжались на подлокотниках кресла. — Это же так опасно!

— Именно поэтому мы делаем это здесь, в условиях строгого контроля, — вступил Сумароков. — Мы все понимаем риск, но также понимаем и возможную выгоду на благо всего государства. Если мы поймем, как стабилизировать аномальную энергию внутри организма…

Он не успел договорить. Дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошла Шереметева. Ее взгляд был мрачным, а в воздухе повисла угроза, когда она пересекла кабинет и остановилась перед столом Сумарокова.

— Мне доложили, — сказала она, не тратя времени на церемонии. — Каков ваш вердикт, Сумароков? Продолжаем или сворачиваемся?

Только сейчас она заметила Львова и приподняла брови, безмолвно спрашивая, какого черта он здесь забыл.

— Господин Львов помогает, — коротко ответил Сумароков на немой вопрос начальницы. — Что касается Романова, то ближайшие несколько дней станут ключевыми. Если мы поддержим его в это время, у него есть хорошие шансы адаптироваться.

Шереметева молчала, обдумывая его слова. Ее лицо оставалось бесстрастным, но я чувствовал, что она взвешивала все риски и возможности.

— Хорошо, — сказала она, наконец, но неожиданно повернулась ко мне. — А вы что думаете, Николаев?

Я не ожидал, что она спросит меня, но кивнул.

— Да, — сказал я твердо, глядя ей прямо в глаза. — Мы должны продолжать. Андрей хорошо справляется. Полагаю, если мы продолжим, у Андрея будет шанс адаптироваться. Со своей стороны готов на полную эфирную поддержку.

Шереметева выслушала меня внимательно, и на ее лице промелькнула едва заметная тень одобрения. Она кивнула.

— Хорошо. Продолжаем, — подытожила она и повернулась к Сумарокову. — Делайте все необходимое. Николаев, будьте осторожны.

Она развернулась на каблуках и покинула кабинет так же внезапно, как и появилась. В комнате повисла тишина. Лев сидел, подавленный и потрясенный.

— Это же все секретно, да? Что теперь со мной будет? Вы тоже поставите на мне эксперимент?

Я не выдержал и устало усмехнулся. Ну и испугался, бедолага. А нечего совать нос, куда не звали.

Сумароков все это время внимательно наблюдал за моим товарищем.

— Теперь, Львов, когда вы знаете о том, что здесь происходит, я считаю необходимым включить вас в работу напрямую. Мне нужен человек, который будет у меня на виду и сможет оказать дополнительную помощь в контроле над ситуацией. Кроме того, у вас, лев Львович, есть немалый магический потенциал, что делает его отличным кандидатом для ассистирования в лазарете.

Лев вздрогнул под его пристальным взглядом, но быстро взял себя в руки. Похоже, он был одновременно напуган и… взволнован? Да, несмотря на страх, в его глазах мелькнуло что-то вроде любопытства.

— Ты понимаешь, что это значит? — сказал я ему. — Ты будешь работать под личным контролем главы медслужбы и отвечать перед ним за каждое свое действие.

Лев нервно проглотил слюну и кивнул.

— Понимаю, — его голос дрогнул, но он продолжил. — Я готов. Если это поможет Леше и Андрею… Да и какой у меня теперь выбор?

И правда. Либо так, либо скоро найдется какой-нибудь специалист психических манипуляций и немного подправит ему мозги. Но к такому методу прибегать не любили — слишком высоки риски. Психомагия — самая опасная область манипуляций.

Сумароков кивнул.

— Хорошо, Лев Львович. Но я должен предупредить вас, что все — совершенно все, что связано с данным экспериментом, должно пока что оставаться в строжайшей тайне. Все, что происходит здесь, остается между теми, кто уже посвящен. Даже обсуждать с Николаевым, когда вас не видят или не слышат, не рекомендуется. Вы должны быть предельно осторожны. Это не обсуждается.