Папа позвонил мне и сказал, что вернётся домой слишком поздно – репетиция нового мюзикла затянулась. Он давно бросил неблагодарное режиссёрское дело и стал преподавателем в молодёжной театральной студии. Правда, работа с юными артистами отнимает ничуть не меньше душевных сил, а может быть, даже больше. Но мой отец не боится трудностей. Думаю, даже если повсюду отключат электричество и на земле воцарится непроглядная тьма, Александр Светлышев продолжит сиять, как самая яркая звезда на далёком небосклоне, и в конце концов разорвёт мглу на куски.

– Пап, почему ты никогда не рассказывал про настоящее имя моей матери? – поспешно спросила я, когда он уже собирался положить трубку. На другом конце провода послышалось тихое посвистывание.

– Потому что это совсем не важно, милая, – его голос звучал так приглушённо, словно мы находились на разных планетах. – Для меня она навсегда останется просто Васильком, – папа сделал паузу и продолжил уже намного отчётливее и громче:

– Что значит имя? Роза пахнет розой,

Хоть розой назови её, хоть нет6.

Я улыбнулась, зная, что он всё равно увидит мою улыбку, пусть и не наяву, а в воображении. Всё же это намного лучше, чем ничего. Умение мыслить образами, пожалуй, самый удивительный и полезный дар, полученный человеком от прародителей.

– Как думаешь, я на неё похожа?

Да, я определённо любила задавать вопросы, на которые и так знала ответы.

– Очень.

Он совершенно точно кивнул и улыбнулся – я тоже увидела это в своём воображении.

Мы попрощались, и я села за письменный стол, чтобы сделать кое-какие наброски. Дина Болотникова будет жить внутри моей истории, и вместе с ней останется в веках чудовищный грех, который она не сможет искупить – ни на земле, ни на небесах. Детское письмо своей мамы я перепечатала, не внеся никаких изменений, и вдруг подумала, что она сдержала обещание и всё-таки написала роман «Город воспоминаний». Эпистолярный роман из девяти писем для своей брошенной, но не забытой дочери.

Здравствуй, моя дорогая девочка! Прошёл ещё один год, и ты стала немного взрослее. Надеюсь, твоя жизнь сейчас насыщена событиями, ты много улыбаешься, занимаешься любимым делом, путешествуешь… Просто будь счастлива, милая! Я уверена, что ты справишься с любыми трудностями.

А я продолжаю писать – боюсь, что моя жизнь внезапно оборвётся и не даст сказать самое главное. С каждым днём моё самочувствие ухудшается. И только хочется верить, что Бог всё-таки существует и не даст мне умереть прежде, чем я исполню свой долг.

Сегодня опять много вспоминаю… Видимо, я шагнула за ту черту, где не остаётся ничего другого, кроме как думать о прошлом. Память – единственная опора, и боль, и отрада одновременно. Настоящее скоротечно, а будущее иллюзорно. Жизнь в постоянном ожидании смерти сама по себе похожа на одно смутное чёрно-белое воспоминание. Оно останется вместо нас, когда всё закончится.

Извини, моя прекрасная, чувствую, что утомила тебя такими безрадостными размышлениями. Давай лучше я расскажу тебе, как познакомилась с Александром. Да-да, тем самым чудесным человеком, которого ты считаешь своим отцом. Но перед этим мне придётся вспомнить ещё один эпизод из жизни. Читай же внимательно и не ругайся на моё многословие.

Тогда я уже переехала в Москву и волей судьбы снова оказалась в загадочном месте, о котором ходило много самых разнообразных и пугающих слухов. Моя семья поселилась в Большом Козихинском переулке. Правда, тогда это была улица Остужева. Название поменяли, а история осталась. Рассказывали, что раньше тут располагались Козьи болота, где обитала нечистая сила. Мстительные черти время от времени затягивали к себе зазевавшихся обывателей. Поговаривали, будто это призраки жертв, которых приносили языческим богам. Наверное, они никак не могли угомониться и простить обидчиков. Да, так оно и было: отверженные не находили успокоения, поэтому и напоминали о себе отчаянным рёвом или дикими криками. Ближе к вечеру отсюда улетали птицы, не осмеливаясь оставаться на ночлег рядом с болотом. Впоследствии многое изменилось, и сейчас в этом месте то и дело собираются скучающие толпы. По-видимому, проделки чёрта всё-таки остались в прошлом. Или (кто знает?) местные жители приходят сюда ради волнующих приключений?

В тот осенний день я немного замёрзла; наступили первые холода, а я прогуливалась по двору в одном тоненьком плащике. Помню, как выпускала пар изо рта и наблюдала, как он растворяется в воздушной пыли. И мне чудилось тогда, что я соприкоснулась с вечным: какая-то часть меня осталась внутри Вселенной, и теперь она уже не исчезнет, сколько бы веков ни прошло и сколько бы эпох ни довелось нам всем пережить. Удивительно! После стольких лет я думаю об этом так, словно всё происходило вчера.

Я села на корточки рядом с заброшенной до лета песочницей и сломанными качелями. Прямо передо мной сидел маленький пушистый котёнок – совсем белый, только с серыми пятнышками на лапах. Он забился под обшарпанную, давно не крашенную скамейку и, пугливо озираясь, дрожал от холода и страха. Я улыбнулась ему и подозвала к себе. Котёнок как будто успокоился и доверчиво повернул ко мне хорошенькую мордочку. Наверное, понял, что я не желаю ему зла. Медленно, разъезжающимися по песку лапками он добрался до меня, потёрся тёплым носиком о мои ноги, потом ещё раз осмотрелся и робко, жалобно запищал. Котёнок явно пытался попросить о помощи. Я не смогла устоять и взяла его на руки, крепко прижав к груди, чтобы согреть. Пушистый комочек довольно засопел, прикрыл глазки и задремал. Помню, как тогда шепнула ему на ушко в твёрдой уверенности, что он всё услышит и поймёт.

– Ну что ты, котик? Тоже мёрзнешь? Тоже один? Давай будем вместе и согреем друг друга.

Котёнок заурчал, будто бы в знак согласия, и ещё теснее прижался ко мне. Кем бы мы были друг без друга? Ледяными глыбами, выкованными суровым кузнецом-морозом?

Я сбегала в магазин за молоком и налила немного в пластмассовую миску. Мой котёнок напоминал беспомощного младенца. Он принялся пить молоко с такой жадностью, точно боялся, что отберут. Я гладила его мягкую спинку и приговаривала:

– Пей, пей, дитя. Тебе нужно вырасти и найти себе кошку, чтобы на свет появился другой, такой же чудесный котёнок… Ты так недоумённо смотришь на меня! Наверное, не понимаешь, зачем это всё. На самом деле всё очень просто: затем, чтобы согревать сердца.

Но вдруг мой котёнок, словно чего-то испугавшись, встрепенулся и погнался за невидимым призраком. Мне стало по-настоящему страшно… он же совсем маленький! А вдруг попадёт под колёса автомобиля? Даже не знаю, как это получилось, но я потеряла своего котёнка из виду!

В расстроенных чувствах я не заметила лежавший на асфальте булыжник, оступилась, упала и разбила коленки. Не сдержалась и заплакала, но вовсе не от боли. Очень боялась, что с котёнком что-нибудь случится. И почему я такая невнимательная? Не могу никого защитить от ледяного дыхания враждебного мира.

Вдруг откуда-то послышались звуки тихой мелодии и чей-то волшебный голос. На миг мне показалось, что я стою у входа в рай и слушаю, как за воротами, так далеко от меня и в то же время совсем близко, поют ангелы. Я встала, не обращая внимания на запачканный подол платьица и запёкшуюся кровь на коленках, и пошла на звук. Так утративший всякую надежду пилигрим идёт навстречу божественному откровению.

Чудесная песня доносилась с Патриарших прудов. Румяное солнце купалось вместе с горделивыми лебедями, освещая их сложенные за спиной крылья. Я всегда любила прогуливаться неподалёку и наблюдать за неторопливым плаванием этих величественных птиц. Но сегодня моё внимание привлекло кое-что другое. Под сенью молчаливых лип расположился небольшой шатёр. На маленькой, наспех построенной сцене танцевали молодые актёры в широкополых шляпах. Они были одеты в одинаковые малиновые костюмы. Девушка в нежно-лиловом платье, доходящем до пола, замерла с микрофоном в руке, делая вид, что спит. Я невольно застыла, прикрыв рот грязными ладошками, чтобы случайно не вскрикнуть от изумления и восторга. Никогда раньше не ходила в театр. И пусть это были только уличные артисты, мне всё равно казалось, что передо мной открывается какая-то тайна. Да, несомненно, этот спектакль стал для меня настоящей сказкой, куда я совершенно случайно попала, вырвавшись из плена скупой на яркие краски действительности.