– Но ведь он попытался искупить свой грех. Его скорбь создала мраморную копию своей несчастной дочери… – отец сглотнул, ему не хватало воздуха, поэтому он говорил прерывисто, запинаясь перед каждым новым словом. Я распахнула окно, впустив в комнату терпкий ментоловый запах дождя. Освежающий ветер принялся заигрывать с занавеской, словно это была его давняя подруга, с которой ему довелось встретиться спустя много лет.

– Интересно сказано, – задумчиво проговорила я. – Скорбь создала мраморную копию… Думаю, именно такие чувства и толкают творца на создание шедевра. И, может быть, подобное случается лишь раз в жизни, а до этой минуты ты только мастер…

– Кто знает, дорогая, кто знает… – отец прислонился к стене и закрыл глаза. Строчки из стихотворения Лорки лились дивной мелодией, рассекая вечность, а в королевстве Логос праздновали именины верховного правителя Аланда Мерека…

В королевстве Логос праздновали именины верховного правителя Аланда Мерека. Он восседал на троне в самом центре длинного стола, накрытого белоснежной скатертью, и мрачно наблюдал за нарядными гостями. Одной рукой Аланд сжимал позолоченный скипетр с крестом из двух мечей. Каждый, кто собирался вступить с королём в диалог, должен был сначала поцеловать скипетр в знак особого почтения. Обычно Аланд Мерек, не меняя привычного сурового выражения лица, смотрел на подданного сверху вниз, выдерживал длинную паузу и, наконец, принимал решение, стоит ли тратить драгоценные минуты на столь незначительную персону. Короля не любили за его мнительность. Чуть ли не в каждом человеке он подозревал предателя и врага и потому в любую минуту мог отдать срочный приказ о чьей-нибудь жестокой расправе.

Менестрель из соседнего королевства Эйдос всякий раз робел, когда встречался взглядом с этим угрюмым правителем. И, хотя короли Логоса и Эйдоса были близнецами, музыкант не замечал между ними никакого сходства. Николас Мерек с морщинками в уголках глаз и приветливой улыбкой казался ангелом рядом со своим мрачным братом. Николас очень много смеялся, и, может быть, поэтому за ним закрепилась слава самого жизнерадостного короля во всей истории Эйдоса. В отличие от замкнутого брата, он был довольно раскрепощённым человеком и легко находил общий язык со своими подданными. Порой они настолько увлекались беседой с добродушным королём, что даже забывали о его титуле и случайно переходили на ты. Николас Мерек только посмеивался, глядя на покрасневшего собеседника, и ободряюще хлопал его по плечу. Удивительно, но после этого пристыженный человек чувствовал себя облагодетельствованным и считал своим долгом восторженно отзываться о верховном правителе в тесных кругах. Возможно, именно по этой причине Эйдос считался самым подходящим для жизни местом: благодаря сильной руке мудрого правителя и его милосердию, люди жили спокойно и счастливо, почти совсем ни в чём не нуждаясь. Впрочем, всегда находятся те, кто не вполне доволен даже покоем и относительной безопасностью, а благополучие становится для них слишком обременительным. Зло и добро – не только заклятые враги, но ещё и извечные соседи, которые никак не могут разъехаться, потому что не представляют жизни друг без друга.

Музыкант слышал, что в Логосе были совершенно другие порядки. Король занимался просветительской деятельностью, строил школы и больницы. Однако далеко не все жители королевства могли позволить себе приобретать книги, поступать в университеты или лечиться у лучших врачей. Многие жили за чертой бедности, не имея никакой возможности выбраться из этой трясины. Как бы они ни пытались передвигать ноги – всё равно не могли удержать равновесие. Болото затягивало страдальцев всё сильнее и глубже.

Между тем приближённые короля, которые входили в его свиту, упивались собственным богатством и властью. Среди них были важные чиновники, занимавшиеся написанием никому не нужных законопроектов; рыцари, готовые пожертвовать жизнью в трудный для Отечества час; учёные, отрёкшиеся от личных идеалов во имя долга перед королём; и пара советников, которым Аланд Мерек доверял больше остальных. Все они время от времени проходили секретную проверку. Никто толком не знал, в чём именно она заключалась, но после неё неизбежно следовала так называемая «чистка». Людей, обманувших доверие короля Логоса, больше никогда не видели. Вот почему простые смертные сторонились Аланда Мерека и предпочитали наблюдать за ним издалека.

Этот вечно недовольный человек с поджатыми губами, по всей видимости, умел читать чужие мысли. Сложно поверить, но и мыслительная деятельность могла быть уголовно наказуемой: преступника находили прежде, чем он успевал облечь безумную идею в словесную плоть. Обо всём этом менестрель знал не понаслышке.

– Спой что-нибудь, мой дорогой. Да смотри, не забывай попадать в ноты. У меня очень чувствительный слух, – усталым тоном проговорил Аланд, оправив длинную чёрную мантию с кровавой отделкой. Он развалился в роскошном кресле, сжал в правой руке тяжёлый скипетр и прикрыл глаза, готовясь немного подремать под складную песню молодого менестреля. Вышитые на рукавах лилии угрожающе сморщились.

Юный Даниэль Финч из Эйдоса почему-то полюбился Аланду. Он приезжал сюда вместе с несколькими приближёнными своего короля на каждый званый ужин и развлекал жителей Логоса забавными или же, напротив, весьма лиричными композициями. Из-за последнего цензурного устава многие по-настоящему талантливые люди Логоса эмигрировали в Эйдос и не пожелали больше возвращаться в родные края, поэтому в королевстве почти не осталось достойных музыкантов. Король прекрасно знал о сложившейся ситуации и время от времени беспокоился об этом. Не слишком ли он был суров в борьбе с инакомыслящими? И всё же запрет на свободу слова представлялся правителю неизбежным. Иногда идеи становятся намного опаснее поступков. Что, если какой-нибудь чудак попытается подорвать авторитет короля? Нет, его власть должна быть незыблемой и безусловной: только так можно сохранить и укрепить границы государства, а также защититься от нападения внешних врагов.

Аланд Мерек добился своего: его ненавидели и боялись. Но брат-близнец, верховный правитель не менее сильного и могущественного королевства, как будто всегда посмеивался над ним и опрокидывал его жизненную философию, собственным примером доказывая её несостоятельность.

Прямо сейчас Николас Мерек, сидевший напротив брата, кутался в бежевую мантию с лиловым подбоем и, сложив пальцы домиком, давал наставления смущённому менестрелю. Король Эйдоса не обращал внимания на давно свалившийся под ноги скипетр с четырёхлистным клевером.

– Не бойся, Даниэль, я не отдам тебя Логосу! Так что гляди увереннее и играй как хочется…

Аланд обжёг брата ненавидящим взглядом, желая напомнить, где они находятся и кто здесь хозяин, но всё-таки сдержался. Он с детства презирал Николаса, считал его своим главным соперником, но ничего не мог с ним сделать. Когда-то давно существовало одно большое королевство Эйгос, а над резиденцией короля Эдуарда Мерека возвышался огромный флаг с изображением четырёхлистного клевера на фоне двух скрещенных мечей. Перед смертью мудрый правитель, не желая, чтобы его сыновья враждовали, разделил королевство на две равные части. Мнительному Аланду достался Логос, а мечтательному Николасу – Эйдос.

– Что же мне… исполнить? – невольно краснея, спросил Даниэль. Его густые тёмные брови слегка нахмурились, но в светло-голубых, как утреннее небо, глазах мерцали огоньки. Они могли осветить дорогу заплутавшим скитальцам в кромешной мгле. Менестрель взглянул на девушку в коралловом платье – и она тотчас же опустила ресницы. Мочки её ушей заметно покраснели. К счастью, её подруга была слишком увлечена рассказом о своём жутком сновидении, поэтому не заметила никаких перемен, которые произошли с рассеянной слушательницей.

– Что-нибудь романтичное, – отозвался Николас, опередив Аланда. Тот сделал вялый жест и, по всей видимости, собирался сам выбрать репертуар, но передумал. Не нужно демонстрировать гостям личную неприязнь к родному брату – это может послужить поводом для сплетен. Аланд Мерек не допускал скандалов в своём королевстве, считая это дурным тоном. Любые внутренние распри могут послужить причиной для внешних, если врагу удастся нащупать ахилессову пяту короля.