Но небо уже посветлело. Вода в реке заблестела разноцветными искрами. Квадратное, сине-желтое солнце поднялось над горизонтом. И там, где его лучи касались культистов, они исчезали, рассыпались тончайшими пыльными облачками. Бородатый главарь бросился наутек – похоже, он был единственным реальным человеком среди порождений Зоны. Догонять его никто не стал.

Олег лежал на траве, уставившись в небо остекленевшими глазами. В горле торчала рукоятка ножа.

Толян с ужасом смотрел на тело. Максим чувствовал, что мажор переживает не за телохранителя: сломанный винтик можно заменить на новый. Толян смертельно боялся за себя. Его личная охрана сократилась наполовину.

– Мы еще легко отделались, – заявил Максим. – Ночью в Зоне на улице лучше не оставаться.

Клим вытащил нож из шеи убитого охранника. Он хотел что-то сказать, но его прервал слабый стон со стороны леса.

– Помо… гите. Развяжите меня…

Девушка у шеста была жива. Максим в считанные секунды добежал до нее, разрезал путы, посадил на траву и напоил минералкой.

– Тебя как звать?

– Настя… Морозова.

Девушку трясло, точно на улице стоял двадцатиградусный холод. Она оправдывала свою фамилию, как бы цинично это ни звучало.

Максим обнял Настю, прижал к себе и ощупал с ног до головы. Сделал он это не для того, чтобы понять, ранена ли она – он знал и так, что с ней все в порядке. Но и никакой похоти в его действиях не было и в помине. По ее развитому, плотному и упругому телу Максим понял, что Настя – не изнеженная мимоза, а тренированная спортсменка и туристка. Впрочем, вряд ли в Зону пойдет компьютерный червь. По доброй воле, по крайней мере.

– Рустам! – рыдала Настя. – Рустик! Его уби… ли.

Максим нежно погладил ее по волосам и плечам, успокаивая, но слова его полностью расходились с делом.

– Ты хочешь жить? – резко и грубо спросил он.

– Да…

– Тогда хватит распускать нюни! Встать и за мной! Время поплакать будет позже.

Максим выпустил ее из объятий и медленно пошел к своей группе. Настя отреагировала, скорее, на интонацию, чем на слова. Она поднялась и поплелась вслед за ним.

Клим разглядывал окровавленный нож.

– Жаль, я не убил бородатого раньше, – злобно и одновременно с досадой сказал он и выругался прямо при девушке.

Борис смотрел на тело коллеги равнодушно, словно то, что произошло, его не касалось.

– Тебе его совсем не жалко? – поинтересовался Максим.

– Олег и я – солдаты. Мы всегда готовы к тому, что сегодня случилось, – ответил обычно немногословный охранник. – Мне немного не по себе, только и всего. А вот ты, небось, рад?

– Нет… Я не рад, – и Максим повернулся к Насте: – Стрелять умеешь?

– Отец учил. Он фельдъегерь. Поезда со спецпочтой охраняет. Только я не очень способная ученица.

Максим осмотрел Настино облачение – туристические куртку и штаны серого цвета, хмыкнул «сойдет» и вручил ей рюкзак, ружье и патронташ Олега. Настя без возражений нацепила все на себя. Очевидно, ей требовалось хоть чем-то себя занять, чтобы забыть о гибели друга.

– Рустик меня позвал Зону посмотреть, говорил, что здесь можно много интересного найти, – затараторила Настя. – Мы шли, шли, все казалось хорошо, заброшки крутые, а потом эти в балахонах…

– Стоп! – Максим поднял руку. – Нам эти знания ни к чему. Да и тебе не стоит себя нервировать воспоминаниями. Надо осмотреть деревню. Вдруг там еще кого держат?

– Мы что же, Олега оставим здесь? – спросил Борис.

– Отнесем туда же. Оставим в каком-нибудь доме. Нужно идти быстрее. Иначе вновь застрянем до темноты.

Никого – ни пленников, ни случайно уцелевших культистов, в деревне не оказалось. Зато вся домашняя утварь – тарелки и горшки, ложки и вилки, даже кочерга – была на месте. Русские печи выглядели так, словно их только что побелили.

Задерживаться в страшном месте не хотелось – здесь все пугало, все напоминало о смерти. Клим и Борис отнесли Олега в погреб одного из домов – на ледник. Максим, отдавая дань погибшему, выстрелил в воздух и повел группу к мосту.

Дорога тянулась по широкому полю, открытому всем ветрам. Полуденное солнце жарило вовсю. Максим почувствовал себя мухой на огромном гладком столе. И где-то высоко и далеко кто-то стоял со свернутой в трубочку газетой в руке. В любую секунду на голову мог обрушиться сокрушительный удар.

Далеко впереди темнел перелесок, над которым виднелись крыши зданий, высокие градирни, башни и ржавые металлические конструкции. Значит, химический завод, отмеченный на карте, существует в действительности. Но что он такое – временное порождение, материальная иллюзия Зоны или постоянная аномалия, неизвестно. В любом случае, это как минимум убежище на ночь.

До завода пришлось шагать гораздо дольше, чем могло показаться на первый взгляд. Измученная Настя даже запросила привал, но Максим на этот раз был непреклонен.

– Когда дойдем, тогда и отдохнешь. Давай сюда рюкзак! Я понесу.

– Я возьму! – Клим забрал у Насти рюкзак, но ружье и патронташ оставил ей. – Пусть проводник занимается своим делом. Я еще пожить хочу. Желательно до старости.

Максим прислушался. Далеко в поле раздавалась стрельба, точно два батальона вели между собой жестокий бой. Но сейчас об этом не стоило беспокоиться.

– Если мы постоим еще немного, то можем не дожить до конца сегодняшнего дня. Слышите выстрелы? А вот сейчас пулемет…

– Нет, – с недоумением сказал Толян. – В другое время я подумал бы, что у тебя знатные глюки.

– Наверное, очередной провал во времени. Но это не по нашу душу. К счастью, нам в другую сторону. В противном случае мы могли бы оказаться где-нибудь под Ржевом в сорок первом году.

И Максим, закинув на плечо ТОЗик, нарочито бодро зашагал вперед.

Все же он окончательно вымотался, когда пересек лесополосу и приблизился вплотную к бетонной ограде с колючей проволокой поверх плит. Сколько в Зоне таких заборов – кто ж его знает?

Максим прошел немного вдоль серых, в выбоинах, плит и отыскал проходную – плоское здание с застекленным контрольно-пропускным пунктом и конторой кадровиков в пристройке. В стороне темнели ржавые ворота. В них упиралась промышленная железнодорожная ветка.

Максим, сделав остальным знак стоять, проскользнул в проходную, осмотрел коридоры и отыскал комнату охраны. Потрепанный диван, советская тахта, кресло, шкаф для одежды, тумбочки, электрический кипятильник и посуда – здесь было все, что нужно усталым путникам для отдыха. На перекошенном, запыленном портрете Ленина кто-то написал фломастером: «монстров нет». Рядом висела радиоточка с подключенными проводами. Отдельная дверь вела в уборную.

– Давайте сюда! – крикнул Максим прямо из двери, включив свет. – Здесь безопасно!

Коридор наполнился топотом ног в тяжелых берцах. В помещение по очереди ввалились все участники похода. Толян, кряхтя, скинул рюкзак, поставил на пол ружье и рухнул на диван. Таня упала в кресло. Борис и Клим сели на тахту. Максим закрыл входную дверь на засов и, достав из шкафа старый матрас, устроился на полу. Ружье он положил в постель рядом с собой.

Больше часа никто не мог даже пошевелиться. Толян захрапел. Таня тяжело дышала. Борис дремал, прикрыв глаза. Клим же достал из рюкзака книгу и начал ее читать. Двужильный он, что ли? Впрочем, в те структуры, откуда он явился, других не берут. Отбор там жесткий.

– Я рук и ног не чувствую, – простонал Толян. Очевидно, он проснулся. – Их просто нет!

– Завтра хуже будет. Но тебе все равно придется встать и идти, – Максим, кряхтя, поднялся и повернул ручку громкости радиоточки.

Комнату наполнили знакомые с детства позывные – стилизованные «Подмосковные вечера». «Внимание, внимание, говорит радиостанция «Маяк»! Передаем последние известия. Комбайнеры Кубани и Ставрополья отчитались о рекордном сборе урожая – свыше двадцати восьми центнеров с гектара. Сталевары Магнитогорского металлургического комбината…»