Отгрохотав, гроза ушла куда-то дальше, шум ливня сменился на тихий шепот, и я уснула. А утром меня разбудили солнечные лучи, бьющие в лицо сквозь отодвинутую ночью штору. За окном виднелись какие-то деревья в фантастических малиновых и белых цветах и кусочек моря. Я быстро оделась и побежала фотографировать.

Свой цифровик, пожалуй, единственный доход от сетевого бизнеса, я купила еще в Челябинске за солидную для меня сумму и, конечно, взяла с собой в Москву. Наверное, хотела делать летопись своего знакомства со столицей. Новый город, новые впечатления. Если уж в Челябинске, где выросла и где все знакомо, я умудрялась такие моменты подмечать, что мама поражалась, а местная газета брала мои снимки на фотоконкурс «Город и горожане», то в столице столько будет всего «вкусненького»! Но со всеми моими хлопотами первых недель мне было не до фотографирования. Зато теперь!..

Первый снимок я сделала в отеле. Очень уж хорош был зимний сад: пальмы и кустарники росли в полную высоту на площадке, вокруг которой галереями располагались этажи с номерами. Яркая зелень изумительно сочеталась с бежево-шоколадной гаммой интерьеров. Особенно умиляли плафоны настенных светильников, напоминавшие половинки амфор из простой обожженной глины.

Я вышла на террасу и замерла, любуясь красотой утра. Сколько всего! Залитый дождем бежевый камень террасы и лужи, в которых отражаются небо и гнутые кованые ножки изящных стульев. Ступени, красиво сбегающие к нижней площадке, где сбились в кучку столики и скамьи. Голубой бассейн с белым изгибом окантовки. Я нашла точку, на которой в кадр попадала часть крыла отеля и казалось, что одни линии дублируют другие, а голубизна бассейна – морская.

Снимая все, что цепляло внимание, я добрела до моря, не встретив ни одного человека. Видимо, здесь рановато было в семь утра вставать. Или народ понимает, что после ночного ливня делать у моря нечего. Вода холодная, а загорать на пляже, заваленном водорослями, неприятно. Водоросли тянулись темным воняющим йодом валиком вдоль всей прибрежной полосы, но вдалеке уже появился маленький бульдозер, который собирал их в стога.

– Привет! Тебе тоже не спится? – спросили за спиной, и я оглянулась.

– Привет, Ира. Утро какое чудесное!

– Да, здесь хорошо, – кивнула она и начала раздеваться. – Я искупнусь. Пойдешь со мной?

– Нет, вода холодная.

– Нормальная, градусов шестнадцать. – Она потрогала воду ногой, поправляя трусики бикини, и пошла в море.

Через несколько шагов поплыла. А я успела камерой поймать момент, как Ирина входила в воду. Плавала она не меньше четверти часа. Бульдозер был уже намного ближе к нам, когда Ирина вернулась.

– Слушай, отличная вода! Только вначале кажется холодной, а потом так здорово! Окунись, не бойся!

Она улыбалась, стряхивая капли с волос, а я, глядя на ее спортивную фигурку и потемневшие от воды волосы, поняла, что ей нет еще сорока. Просто вчера в аэропорту она выглядела уставшей и то, что я приняла за седину, оказалось мелированием.

– Ира, а сколько тебе лет? – не удержалась я.

– Тридцать шесть, а что?

– Да просто сегодня ты лет на десять моложе себя вчерашней.

– Потому что расслабилась и отдохнула. Все проблемы в Москве оставила. – Ира быстро оделась и накинула на голову полотенце. – В воде тепло, а на берегу холодно. А тебе сколько?

– Тридцать семь.

– Да? Тогда ты тоже сегодня выглядишь гораздо моложе, чем вчера. Ну что, пойдем завтракать? Через пятнадцать минут ресторан откроют.

Мы вернулись в отель. Ирина пошла переодеваться, а я отпирать Алену. Ключ от номера был один на двоих, дверь не захлопывалась, так что пришлось закрывать ее снаружи и носить ключ в кармане. Аленка еще не встала, хотя уже проснулась.

– О, привет, ранняя птичка! Бегаешь по утрам?

– Нет, с фотоаппаратом ходила. И вообще-то – пташка.

– Кто? Ты? – Она потянулась и стала шарить на тумбочке сигареты.

– Выражение такое «ранняя пташка», а не птичка.

– Да выражайся как хочешь. Что с погодой?

– Не жарко. А ночью гроза была. Ты слышала?

– Не-а. Я в прошлую ночь не спала почти, мы с Олькой Крестовской в ночной клуб ходили, гудели почти до утра, я еле успела сумки собрать. Знаешь Крестовскую? – Алена щелкнула зажигалкой и закурила.

– Нет. А кто она?

Я настежь распахнула окно. Терпеть не могу, когда в комнате пахнет сигаретами.

– Ну, ведущая программы «Образ бабочки». Ты телевизор вообще смотришь?

– Смотрю иногда, – пожала я плечами. – Но эту передачу не знаю.

– Ну и зря. Посмотри. Там из таких, как ты, женщин делают. Берут какую-нибудь тетку, которая подать сама себя не может, и делают из нее конфетку. Бабочку из гусеницы.

– Какие-то у тебя с утра сравнения в мой адрес зоологические. Сначала я птичка, теперь гусеница.

– Ты что, обиделась? Да прекрати, на правду не обижаются!

– А в чем правда-то? – Я села в изножье кровати и стала расчесываться, а Аленка приподняла подушки.

– А в том, что ты рукой махнула на себя как на женщину. У тебя волосы – блеск! Густые, пушистые, а ты их заколкой скручиваешь, будто прячешь.

– Мне так удобнее, не люблю, когда в глаза лезут.

– И глаза у тебя красивые, я вчера разглядела, только слегка оттенить, форму бровей подкорректировать, и все. Почему ты не пользуешься косметикой?

– У меня на нее аллергия, веки чешутся.

– Ты, наверное, какой-нибудь фигней за триста рэ ресницы красила? Так ты не бери в ларьках дрянь всякую. Фирменную покупай, от пятидесяти евро.

– Алена, пятьдесят евро за тушь для ресниц?

– Ну да, а что такого? Ты же хочешь выглядеть привлекательной? И на миллион!

– Хочу. И, по-моему, выгляжу нормально. – Я собрала волосы заколкой и спросила: – Завтракать идешь? А то нам выезжать в одиннадцать.

Аленка загасила окурок в глиняной пепельнице и побежала в ванную. А я подошла к зеркалу. Неужели и правда выгляжу так плохо? Вот и Ирина удивилась, что мне тридцать семь, а не больше. Это из-за полноты, наверное. С этими стрессами из-за подлеца Углова и переезда в Москву я поправилась минимум на размер, а то и на два. На фруктах-овощах посидеть, что ли, пока в Тунисе?

В ресторане из фруктов были апельсины и яблоки, овощей не было вовсе. Зато в изобилии красовались хлопья, йогурты, джемы четырех видов и корзины с выпечкой. Все было таким красивым и аппетитным, что я не сдержалась и всего набрала понемножку. За столик к нам с Аленкой подсели Ирина и Татьяна.

– Привет, девчонки! Как спалось? – Татьяна поставила на стол тарелку с глазуньей и ассорти из сыров и колбас.

– Слыхали, какая ночью была гроза? – На тарелке Ирины скромно лежали ломтик сыра, вареное яйцо и апельсин.

– Лариска слышала, я нет. – Алена заглянула ей в тарелку. – Ир, а чего так скромно завтракаешь? Все оплачено. Вон с Лариски бери пример, все пробует, что предлагают.

– Не все, а только джем. – Я отодвинула от себя розетку с джемами.

Розетка была разделена на четыре части, в каждую я положила по ложке разных джемов: клубничный, из инжира, абрикосовый и неопознанный джем зеленоватого цвета. Что-то действительно я увлеклась. Кто полчаса назад, глядя на Ирину, клялся себе не жрать?

– А из чего джем? – заинтересовалась Ирина.

– Абрикос, инжир, клубника. А зеленый не знаю из чего.

– Может быть, киви? Дай попробую! – Ирина подхватила джем на кончик ножа, слизнула и задумалась. – Интересный вкус... На киви не похоже.

Татьяна тоже нырнула ложкой в зеленоватую массу.

В зал вошел Пенкин. Выглядел он хуже, чем всегда: лицо помятое, глаза опухшие, на щеках щетина. Хотя откуда мне знать, как он выглядит по утрам, я его на работе обычно ближе к обеду вижу. Шеф зыркнул в нашу сторону, кивнул неопределенно и пошел к стойке, где жарили глазунью.

– Слушайте, по-моему, это джем из местных кактусов. Помните, мы из автобуса вчера видели, какие они мясистые?

– Скажешь тоже! Если повидло из кактусов, то где колючки? – прищурилась Аленка. – Сбрили, наверное.