Александр открыл конверт. Там свернулась ужиком красная шелковая лента. «Это она», – бухнуло внутри. Медленно поднес ленту к лицу, зажав в ладони. Ему почудился запах полыни, земли, нагретой солнцем, терпкой калины и чего-то еще не уловимого. Перед глазами Мелета в красном, зеркальные искры блесток от туфелек. Заметил надпись на ленте. Расправил, прочел: «Ерунда какая-то. О чем это…». Замер на несколько секунд, еще раз прочел: «Муза, ранясь шилом опыта, ты помолишься на разум». Мелькнуло: «Это палиндром». Александр пронес ладонь над лентой, шевеля пальцами, словно дирижируя неслышной музыке. В одну сторону, обратно. Снова и снова. Видения, образы, картины каруселью закружились, завладев им. Он слышал, видел и чувствовал неведомое доселе. Словно парил под сиянием звезд в безмолвии и вечности, летел на крыльях над облаками пронзенный холодом, оглушенный свистящим потоком воздуха, раскачивался на гигантских качелях до дрожи внизу живота и падал с воплем ястреба в изумрудную пропасть у подножия гор. Мастер кинулся прочь из галереи. «Быстрее за работу. Муза вернулась. Вдохновенье не ждет». Озарение соперничало с яркостью светила, жаром пламени.

Третьи сутки художник не покидал студии, ел и спал у своих работ. Запястье обвито красной шелковой лентой, на которой проступали синими венами очертания букв. За работой мастера с полотна наблюдала прекрасная муза Мелета.

Вера пять лет старательно работала специалистом в отделе рекламы крупной фирмы, а перспектива повышения по-прежнему была иллюзорна. Она начала тяготиться работой, ей надоело.

Весь трудовой день Вера с легкостью кружилась по кабинету под одобрительными взглядами коллег как изящная танцовщица. Она безошибочно находила верный путь в сложных ситуациях, чувствовала людей и никогда не истерила. Ей нравился коллектив.

После рабочего дня спешила на встречу с любимым. Друг был молод, сходил на войну в составе Росгвардии, и по возвращении особенно нуждался в красоте, доброте, любви, которые отзывались в нем через девушку.

Начальник отдела поручал ей выполнение трудных задач. Руководитель отдела – Игорь Германович доверял сотруднице. В критические моменты говорил: «Никогда, никого и ничего здесь не бойся. Со всем справимся». Шеф имел в виду работу, но девиз подходил на все случаи жизни. Игорь пару лет просил повышения протеже, но безрезультатно. По прошествии нескольких лет замаячила перспектива перевода на новую должность. Преимущества очевидны: зарплата, рост, творчество. Но от долгого ожидания Вера перегорела, думала об увольнении, смене профессии.

Порядок продвижения в организации сложится. Директор фирмы вызывал подчиненного, беседовал с ним и сообщал о новой возможности.

Начальник был современный мужчина, строен, высок, спортивно подтянут, ухожен. Но опрятная его внешность не вызывала желания общаться с ним. У Веры он вызывал чувство неприязни, как будто прикасаешься к чему-то скользкому и бесформенному. Вадим Антонович любил говорить о себе и быть в центре внимания, чем достал всех. Опытные сотрудники на корпоративах всеми силами стремились садиться подальше от него за столом, иначе были вынуждены дважды, а то и трижды слушать его истории, в которых он неизменно проявлял чудеса благоразумия, смелости и трудолюбия. В беседе Вадим Антонович умудрялся присваивать себе роль вещателя, ожидая похвал порой за чужие достижения. Работать с таким «цветочком» можно было бы при определенной сноровке, если бы не одно «но» … Некоторым работникам жизнь в лице директора преподносила абсолютно неожиданные и неприятные сюрпризы.

В пятницу, в конце трудового дня Вадим Антонович пригласил Веру к себе в кабинет. Она догадывалась, что по вопросу повышения. Идя к нему, морщила нос и думала: «Внимание! Внимание! Выступает человек-благовест. Нарцисс долбанный. Всю фирму развалил».

В кабинете директор предложил ей сесть. Расположилась, положив деловито ежедневник и телефон на стол. Руки перед собой, взгляд на жемчужные ногти, голова опущена. Выслушала монолог о личных достижениях руководителя, как он зрелым человеком тридцати лет пришёл в фирму, поставив перед собой задачу добиться служебного роста, и как преодолевая все препятствия на пути и исключительно из-за своих отменных качеств, добился цели.

Спросил:

一 Я слышал, что Вы хотите уволиться. Почему?

Вера спокойно объяснила, что не хочет дальше работать в должности, утратила интерес. Дополнила, что может изменить свое решение, если будет карьерное продвижение.

Директор снова говорил о стремлениях и вложениях. Через двадцать минут должность ей так и не была предложена, увольнение не одобрено. Интуиция подсказывала Вере неладное. Разговор был странным, неправильным, он не развивался, напоминал хождение по кругу.

Затем Вадим Антонович медленно, в распев произнес:

一 На Вашем месте я бы многое сделал, чтобы добиться желаемого. Я пытаюсь убедить Вас постараться для себя, поскольку есть много желающих занять вакантное место на повышение.

На слове «Вы» директор делал какой-то особенно неприятный акцент:

一 Если Вы сами не согласитесь, то перспективы ограниченны для Вас.

Вера растерянно моргала, склонила голову набок пытаясь понять или даже почувствовать смысл слов. Руки стали влажными. Речь Вадима Антоновича напоминала шипение удава. Медленно, зомбирующее звучали слова, а она была бандерлогом.

Вадим Антонович встал, снял пиджак, помахал руками, словно у него затекли плечи, и сказал:

一 Давай-ка выпьем чайку по бокальчику, рабочий день-то уже закончился.

Прошёл в открытую дверь из кабинета и крикнул оттуда:

一 Иди сюда, у меня здесь всё, чашки и чайник.

Вера медленно встала и пошла за ним. Помещение оказалось комнатой отдыха. Присев на край кресла девчушка следила за передвижениями директора. Он наливал чай. Достал два больших бокала и разлил в них из бутылки остатки белого вина, похвалив Крымский край за отменное производство.

Вере было не по себе. Ничего плохого вроде бы не происходило, но было ощущение лишнего и неуместного.

一 А знаешь, Вера, многие сотрудницы проявляют инициативу сами, чтобы добиться повышения. Так сказать, готовы любым способом вложиться в профессиональную карьеру. Я просто тебе сразу скажу, не буду продолжать ходить кругом да около. Сейчас ты становишься на колени и получаешь повышение.

Слова ударили словно хлыстом. Сознание Веры отторгало смысл произнесенной фразы. Наступил эмоциональный паралич.

Он потянулся к ремню брюк и стал его расстегивать, при этом медленно приближаясь к ней. Вера безотрывно следила за его движениями.

一 Ты можешь многое получить и потом, если согласишься, 一 спокойно продолжил он, 一 Может и выходные вместе? У тебя же своё жильё?

Его ширинка была на уровне её глаз. Веру атаковал рой жалящих мыслей: «Я сама спровоцировала?» и тут же волной накатило ощущение несправедливости от такого самообвинения. «Нет! Я не легкомысленна. Дресс-код соблюдаю», потом накатило желание оправдать Вадима Антоновича. «Может, это его темперамент?» и отхлынуло. Идея низвергнута как абсурдная. «Он же асексуален и холоден как жаба».

Вязкий страх поглотил Веру. Он был многогранен – боязнь последствий на работе, последующих ощущений от возможного унижения и боли, которая накроет её независимо от развязки «чаепития».

Вера знала, что за сексуальное насилие часто обвиняют женщину. Ведь она сама пришла в кабинет к Вадиму, была одета не в гидрокостюм с железными трусами и не в хиджаб, значит, фривольно, значит, провоцировала. По мнению большинства, должна орать, драться, облить себя керосином, который предусмотрительно прихвачен с собой, чтобы не допустить прикосновений к телу. Все другие варианты поведения считаются добровольным соитием. Так что вариант с оглаской факта принуждения отпадал. Себя опозоришь, а толку не будет.

Внезапно вспыхнули в сознании, как неоновая вывеска, слова Игоря: «Никого и ничего не бойся!»