По выходе из поезда барон был встречен коллегами и препровожден в особняк князя Голицына. Хозяин дома лично встретил сыщика и изложил ему все обстоятельства дела. Затем они с бароном обошли весь дом. К моменту завершения сыщик весело улыбался, вызывая удивление князя.

– Что же, – заявил барон по завершении осмотра места происшествия, – Дело, если не ошибаюсь, довольно простое. Мне понадобится чистая холстина, свежий хлеб и крынка свежего молока или сметаны.

Все перечисленное было предоставлено незамедлительно, после чего следователь выгнал всех из дома, постелил на пороге холстину, поставил на нее хлеб с молоком, а сам уселся в приемной на стул спиной к кабинету.

– Принимай угощение, хозяин домовый! – четко проговорил он и стал ждать.

Через несколько минут у него за спиной деловито зачавкали. После того, как чавканье стихло, он продолжал терпеливо ждать. Еще пару минут было тихо, а потом…

– Ты откуда взялся, видящий, да ведающий. Отродясь мужиков с таким даром не видел! – слегка скрипучим голосом проговорили за спиной.

– Володимирские мы! Обернуться-то можно? – ответил барон и с типичным для уроженцев тех мест оканьем.

– Вижу, что не столичные. И ведь точно ведающий, правила знаешь. Спасибо за угощение. Оборачивайся. Почто пришел-то? – сыщик развернулся и с интересом посмотрел на низенького, от силы по пояс, но коренастого мужичка в полотняных штанах и косоворотке. Образ дополняли лохматая соломенная прическа и полотняная же котомка.

– Да с ларцом одним проблема…

– Знаю. Ларец не дам. Машкин он. – безапелляционно заявил домовой.

– Да сам ларец и не нужен. Бумаги из него. А что за Машка?

– Так дочка младшая князева, Марья Ивановна. Ей бабка Глафира ларец завещала, для драгоценностей. А эти какому-то турке отдать хотели. Не дам.

– Да не хотели они ларец никому отдавать. А где эта Марья Ивановна?

– Известно где, в гимназии. Где еще десятилетке быть? На каникулы, да на праздники приезжает.

– Ясно. Отдал бы ты им бумаги, а ларец пускай лежит до хозяйки.

– Так я ж его не открою, это только князь, да его родичи могут! – немного огорченно заявил домовой.

– А если князь слово даст, что ларец никому, кроме дочки своей, Марии, не отдаст? – предложил сыщик.

– Это, пожалуй, можно, его сиятельство слово всегда держат.

– Тогда я его сейчас позову, но даст слово, выдашь ему ларец, а потом прячь его пустой сколько угодно. Пойдет?

– Пойдет. Зови уж…

Барон вышел на крыльцо и тихо изложил последовательность действий, необходимую для получения бумаг. Сам князь, в отличие от младшей дочки, никогда никого из нечисти не видел, но про существование всякого рода нечисти, будучи образованным человеком знал.

Через минуту он стоял на пороге своего кабинета и, глядя в пустое место рядом со столом, на которое указал тайный следователь, давал клятву вернуть шкатулку сейчас и потом никому ее не давать, кроме дочки Марии.

Не успел он договорить, как ларец вынырнул из ниоткуда и утвердился на своем обычном месте. Князь открыл его, своим ключом, забрал все бумаги, а потом крышка сама собой захлопнулась и ларец опять исчез. Только следователь видел, как домовой достал ларец из своей котомки, которая была меньше размером эдак втрое, а потом закрыл крышку и спрятал ларец обратно.

– Великолепно, все бумаги на месте! – радостно сообщил князь.

– Ну вот, я же говорил, что дело простое. – сказал тайный сыщик. Только я бы вам еще посоветовал, пока дочки нет, раз или два в неделю молоко или сметану с хлебом вот тут на пороге на ночь оставлять.

– И оставить дверь открытой? – удивился князь.

– Могу Вас заверить, Ваше Сиятельство, в эту дверь никто посторонний не войдет. А теперь позвольте откланяться, я питаю скромную надежду успеть на сегодняшний поезд в Москву.

Мужчины пожали друг другу руки и вскоре два экипажа выехали из ворот. Один спешил к вокзалу, а второй к Императору. С такими докладами не затягивают…

Барон Орловец, благополучно сдал отчет, весьма краткий по причине абсолютной секретности. На эту тему был специальный приказ не то третьего, не то четвертого из князей Ромодановских, исправно возглавляющих Тайную канцелярию е Петровских времен. Так было надежнее. А более полный отчет составит князь Голицын, завизирует у государя, а затем столичные коллеги спрячут его очень далеко и надолго.

Тайный сыщик уже почти вернулся в свой особняк на Сретенке и только на пороге вспомнил, что, рассчитывая задержаться в Питере, отписал прислуге выходные, каковых оставалось еще два дня. Сей факт вызвал у него усмешку – есть и некоторые минусы в слишком быстрой и качественной работе. Так что пришлось посетить пару лавочек и самому озаботиться чаем с бутербродами, что, впрочем, не составило труда для крестьянского сына.

Сытый и довольный, барон наконец-то смог заснуть в своей постели. Нечастое и очень приятное удовольствие при его роде деятельности. Снились ему, правда, не море и играющие в нем дельфины, а сестры-лихорадки. Все двенадцать штук – веселенькая компания. Одна радость – к их пакостям у него природный иммунитет неплохой, да еще и магически усиленный в период обучения. Так что лично для него вся эта семейка опасности не представляла. Что, впрочем, не избавляло от необходимости держать в ежовых рукавицах и этих сестричек и всю им подобную нечисть, каковой столь богата земля наша.

Утром великолепно выспавшийся тайный сыщик приготовил себе завтрак. Яичница с остатками вчерашней колбасы великолепно пошла под кофе, готовить который его как-то учил личный повар того самого султана, письмо которого надысь разыскивали. И неплохо научил, надо сказать. Аромат был такой, что не только соседи облизывались, но и в едальном доме за квартал носами крутили. Ну а пока он наслаждался завтраком и размышлял, что взять с собой на юг. Небольшой домик в Мисхоре позволял со всеми удобствами разместиться вместе с горничной и поваром, даже пара гостевых комнат оставалась. Наличие домика позволяло не таскать с собой все необходимое, но, тем не менее, и с пустыми руками приезжать не стоило…

Удовольствие от последнего глотка кофе сорвал и унес в неведомую даль звонок телефона. Великолепное изобретение в плане выстрой передачи информации, но иной раз звонок – как обухом по голове. Ибо означал только одно – где-то выявлены неприятности с каковыми без его, барона Орловца, личного участия справиться не могут никак и категорически. Дергать сотрудников без явной необходимости в Тайной канцелярии было не принято.

– Барон Орловец у телефона! – ответил он. С почти абсолютной вероятностью звонил кто-то из преображенцев, но отвечать, на всякий случай, надлежало строго в гражданском стиле. Ситуация, в общем, забавная. Те же железнодорожники знают и его самого и его коллег наизусть. В столицу и обратно ему доводилось ездить всеми классами (где билеты были) или с проводниками (если совсем не было) и даже на паровозе, когда ловили странное приведение, на которое жаловались машинисты. История с приведением, кстати, оказалось интересной. Тогда накрыли целую банду, грабившую и убивавшую одиноких купцов, по тем или иным причинам следующих без обоза. Собственно, приведение одного из них и умудрилось с тракта добраться аж до железной дороги. Но в этот раз дело оказалось не слишком связанным с транспортом.

В Корчевском уезде Тверской губернии, представляющем собой, по большому счету, редкостную дыру, уездный предводитель дворянства вдруг занемог. Напала на него ни с того ни с сего падучая. Делать ничего не может, язык весь искусал… Вызвали местного лекаря, но пользы от него не поимели. Предводителя продолжало трясти, как бы не пуще прежнего. Консультировали его и лично и по выпискам у кого только могли, но корня болезни не нашли. Сказал только кто-то из консультантов, что не видит у больного органического поражения мозга, способного такую сильную падучую вызвать. И не помешало бы его кому-то из ведающих показать.