Я не была уверена, стоит ли мне обозначать свое присутствие и здороваться с дамой, которая никак не могла запомнить мое имя, и с чьим мужем я вчера так очаровательно провела день. Пока Ольга устраивала жену Ивана Васильевича на диване и предлагала ей горячие напитки, я невольно слушала их разговор.

– Ванька-то мой позже подъедет. Напомни, пожалуйста, на какое время ты его записала? А я уж прослежу, чтобы он не опоздал. Ему, как обычно: только руки в порядок привести. Все-таки банкет почти на шестьдесят персон, фотограф, видеосъемка. В общем, прилично надо выглядеть.

– Запись у него на три часа дня. Сделаю в лучшем виде! За руки мужа можете не волноваться, – понимающе отозвалась Ольга, отправляя капсулу в кофемашину. – Будет так красиво, что насмотреться не сможете.

Женщины засмеялись, а я уткнулась в телефон, перечитывая то многозначительное сообщение от Леши, то многообещающее от Ивана. Пропустив начало разговора, я уловила лишь концовку:

– … это точно! Седина в бороду! Она самая! Вчера уж не знаю, что на него нашло. Но было ощущение, что нам снова по двадцать лет. Родители уехали на дачу, и мы наконец-то остались дома одни. Ох, и счастливые же времена были, – она словно погрузилась в прошлое, и в ее голосе прозвучала характерная ностальгическая нотка.

Я замерла, лишь побелели кончики пальцев, на автомате слишком сильно сжавшие телефон. Да нет, показалось. Просто не может быть.

– Он у меня сама нежность. Пришел вчера поздно, задержался на работе, но притащил подарок, чтобы не ругалась…

Я вспомнила, как невежливо мой вчерашний гость разговаривал со своей женой по телефону, и почему-то сильно разозлилась. Да так, что будь это физически возможно, из ушей бы пошел пар.

– Обалденный браслет! – искренне восхитилась Оля.

– Рубины – мои любимые камни. Ванечка прекрасно это знает, – хвасталась Валентина Валентиновна, пока мой внутренний голос крыл эту курицу всеми возможными ругательными словами.

Меня возмущало, что она так просто позволила своему мужу вытереть об себя ноги и простила ему все грубости за какой-то рубиновый браслет.

– От ужина так вообще отказался и сразу потащил меня в спальню, – делала многозначительные паузы в подробном рассказе Валентина, щедро сдабривая свое повествование пикантной мимикой.

Судя по смущенным смешкам Ольги, лицом супруга моего вчерашнего «приключения» владела отменно. Я подскочила. Больше не могла это слушать. К черту ноготь! Мое душевное состояние гораздо важнее, чем накрашенный отросток на пальце. Пришлось натянуть на лицо какую-никакую улыбку, чтобы повернуться к Сироткиной.

– Ой, здравствуйте, Валентина Валентиновна! Рада вас видеть! – давно мне не приходилось настолько сильно кривить душой. – Оленька, к сожалению, убегаю. Ноготь подождет, у меня дедлайн.

– Здравствуйте, – внимательно присмотрелась ко мне Сироткина. – Вы Женя, кажется?

Я скрипнула зубами, да так громко, что испугалась: а вдруг Оля с Валей услышат?

– Маша, – смахнув с лица наигранную улыбку, ответила я и гордо направилась к двери.

Оля растерянно смотрела мне вслед. Жена моего любовника вновь вернулась к подробному рассказу об их вчерашней волшебной ночи. Я ускорила шаг.

Мне вроде бы не хотелось злиться. В данной ситуации хотелось даже восхититься невероятными возможностями мужского здоровья Сироткина. Всю вторую половину дня и вечер он меня дико и страстно окучивал, причем похлеще, чем некоторые немцы в откровенных фильмах для совершеннолетних. А потом у него еще и хватило сил на ночь любви с женой, хотя последняя уж точно не претендовала на роль главной звезды кино для взрослых. Ей бы лучше подошла картина «Любовь и голуби» и роль какой-нибудь деревенской соседки из пятого дома справа.

Но я все равно злилась.

И как бы ни пыталась убедить саму себя, что это было просто мимолетное приключение и никто никому ничего не обещал, злость моя никуда не улетучивалась, а лишь набирала силу.

Я подошла к уличному павильончику с кофе на вынос и заказала американо с молоком. Пока бариста колдовал над напитком, я, уткнувшись в телефон, перечитывала в десятый раз сообщение от Ивана Васильевича. Случайно подслушанный разговор не выходил у меня из головы. Я расплатилась за стаканчик с горячим напитком и, не поднимая глаз, буквально на автомате пошла в сторону работы. Моя невнимательность чуть не привела к падению, но чья-то рука вовремя меня подхватила. Спасителем оказался, конечно же, Бородин.

– Ой, Леша, прости, не увидела тебя, – смущенно пробормотала я.

– Маша! Да ладно, если бы только меня. Это еще можно пережить. Но как же ты ходишь, совсем под ноги не смотря? Еще пара шагов, и пришлось бы тебя доставать из этого колодца, – он показал рукой на открытый прямо посреди пешеходного тротуара люк. – И хорошо, если не по частям…

Возле опасного места стоял маленький предупреждающий знак, но оно еще не было огорожено. Вдалеке показались приближающиеся фигуры дорожных рабочих.

– Я… Просто задумалась и совсем не заметила опасность. И вообще, кто не падал, тот не летал, – попыталась я отшутиться.

– У тебя все в порядке? – Леша внимательно всмотрелся в мое лицо.

«Макияж все-таки поплыл. Черт! Но надо же, как бывает! – дошло вдруг до меня… – Несколько дней назад я буквально до ушей покраснела от одного лишь его взгляда, но после вчерашнего романтического вечера с Сироткиным я, кажется, снова обрела свои навыки обольщения и спокойного реагирования на мужское внимание. И сейчас бесконечно прекрасная наружность Бородина меня уже не приводит в столь священный трепет, как в наши первые встречи».

– Все в порядке, – я вымученно улыбнулась. – Просто неудачно почесала глаз и, наверное, получила раздражение.

– Тебе очень повезло. Я знаю волшебное средство от грустного настроения, – сообщил Алексей, четко давая понять, что в историю с раздраженным глазом не верит. – Составишь мне компанию?

Мысленно прикинув, что Капустины еще могут быть в офисе, я решила провести время с журналистом. Получив кивок в знак согласия, Бородин расцвел.

– Я тогда возьму нам еще кофе, – он глянул на стакан в моей руке, – и коробку вкусных пирожных. Пойдем, посмотришь на мой скромный рабочий уголок.

На контрасте с нашим просторным и уютным офисом кабинет Бородина показался мне слишком тесным и заставленным. Вот уж действительно уголок. И действительно скромный! Несколько узких стеллажей вдоль стены для хранения журналов и книг, широкий рабочий стол с моноблоком и черное офисное кресло на колесиках – вот и все рабочее пространство. Никаких стильных канцелярских принадлежностей, милых сердцу фотографий в рамках или модных постеров на стенах. Повсюду неровными пачками лежали какие-то документы, распечатки с внесенными правками, старые выпуски журналов и фотографии.

Я, как могла, постаралась скрыть свое разочарование от этой почти спартанской обстановки. Кто бы мог подумать, что у такого сногсшибательного парня и такой безликий кабинет. Пришлось напомнить себе в который раз, что ничего идеального в этом мире не существует.

Я села на единственный стул и, заранее извинившись, занялась починкой потекшего макияжа, благо в сумочке была косметичка. В голове пронеслось еще одно удивительное открытие: «Так странно. Но я совсем не чувствую неловкости, поправляя макияж при этом Мистере Совершенство. Неужели мне сейчас настолько все равно, что он видит меня в таком состоянии?»

Пока я приводила себя в порядок, Леша немного прибрался на столе, освободив место для одноразовых стаканов с кофе и коробки с эклерами.

– Слушай, можно тебя спросить?

– Конечно, – журналист кивнул и посмотрел мне в глаза.

– Почему ты пригласил меня вчера на обед?

– Во-первых, хотел узнать тебя поближе. Не каждый день встречаешь такую удивительную девушку, которая умеет по памяти стихи читать. Ну и во-вторых, мне показалось, у нас с тобой есть что-то общее.

Алексей замолчал и очень внимательно посмотрел на меня, чуть приподняв одну бровь. В системе невербальной коммуникации это означало: «Я ответил на твой вопрос?»