^{© Margaret St. Clair — «Aleph Sub One», 1948}

— Да, но я не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря «с основанием до десяти», — с сомнением произнесла Уна.

Джик вздохнул.

— Всё очень просто, дорогая, — сказал он. — Обычно логарифмы строятся с основанием до десяти. Конечно, это не единственная возможная основа. В логарифмах Непера используется основа Е, которая является трансцендентной. Но тебе не нужно забивать себе этим голову. Главное, чтобы ты помнила, что логарифм из десяти равен единице.

— Единице? — ответила Уна.

Она не была уверена, но иногда ей почти хотелось, чтобы Джик перестал учить её математике. С его стороны было очень мило делиться с ней своими интересами — боже, многие мужья никогда не разговаривали со своими жёнами, кроме как чтобы пожаловаться на готовку — и он никогда не высмеивал её и не выходил из себя, когда она чего-то не понимала.

В колледже низшей ступени он много занимался математикой, и, хотя после выпуска из колледжа он ей особо не пользовался, Уна знала, что это много для него значило. У него была целая полка книг по математике.

Только… Ну, Джик был очень милым, но был ли он на самом деле таким хорошим учителем? Он потратил спокойные моменты их медового месяца (они совершили недорогое кругосветное путешествие в стратосфере), пытаясь научить её математике.

Уна не очень разбиралась в математике и не была такой уж подкованной, тем более что в старших классах она изучала алгебру и геометрию всего по полсеместра. И он всё объяснил, объяснил абсолютно всё, от начала и до конца. Он так много объяснял, что она запуталась, слушая его.

— Ну, если логарифм десяти равен единице, то какое число имеет логарифм два? — спросил Джик, наклоняясь вперёд и вопросительно глядя на неё.

— Сто? — неуверенно ответила Уна.

Джик просиял.

— Я знал, что ты поймёшь, — сказал он. — Ты умная девочка. Нужно было просто объяснить всё в достаточной мере. Хорошо, если число сто равно двум, то какое же это число, у которого логарифм три?

— Э-э-э… двести?

Джик вздохнул. На его лице снова появилось разочарованное выражение, которое она так не любила видеть.

— Нет, дорогая, тысяча, — мягко сказал он.

Наступила пауза.

— Знаешь, Уна, — задумчиво произнёс Джик, пощипывая себя за поясницу, — Остин рассказывал мне кое о чём, что могло бы тебе помочь.

Уна напряглась. Остин ей не очень нравился. Он был преподавателем на математическом факультете Городского колледжа, вполне респектабельным, вежливым, с хорошими манерами и всё такое, но ей не нравилось его влияние на Джика.

Не то чтобы он вовлёк Джика в азартные игры или что-то в этом роде — Уна, возможно, ещё смогла бы понять это, если бы он это сделал. Но каждый раз, когда Остин приходил повидаться с ними, Джик приходил с диким блеском в глазах и какой-нибудь математической головоломкой (Остин называл их математическими развлечениями).

В последний раз, когда он звонил, он не давал Джику спать до двух часов после полуночи, споря с ним о решении, и на следующий день Джику пришлось идти на работу, поспав всего четыре часа. Она хотела, чтобы Остин нашёл какую-нибудь хорошую девушку, женился и остепенился.

— Это то, над чем руководители математического и физического факультетов работали последние семь лет, — сказал Джик. — Остин говорит, что это самый совершенный роботизированный мозг, который когда-либо создавался. Сначала он занимал всю лабораторию, а теперь уменьшился до размеров стола. Он называется «Визи-мат».

— Что он делает? — спросила Уна.

Обычно она почти не разговаривала, когда Джик объяснял ей математику, опасаясь, что скажет какую-нибудь глупость, но вряд ли она могла ошибиться, задавая подобные вопросы.

— Насколько я понимаю, они пытались создать что-то вроде супервычислительной машины, на которой можно было бы легко извлекать кубические корни и выполнять другие математические операции. Но то, что у них в итоге получилось — по словам Остина — это ответ на молитвы тупого студента.

— Нужно написать любое математическое выражение на листе бумаги, ввести его в компьютер — у него, конечно, есть сканер — и посмотреть на экран. То, что получается в итоге — это перевод математического выражения на визуальный язык. Остин говорит, что ему всегда было немного не по себе от векторного анализа, и «Визи-мат» прояснил для него этот вопрос так, как он и представить себе не мог.

— Я не понимаю, как это работает, — сказала Уна. — Как там только что сказал ты, Джик — «Визи-мат» переводит математику в визуальные термины? Значит, их можно увидеть? Ну, как можно увидеть то, чего не существует, например, квадратный корень из минус единицы, о котором ты как-то рассказывал?

Джик рассмеялся.

— И никто не понимает, милая, — сказал он. — Остин говорит, что некоторые материалы по высшей математике, демонстрируемые на визи-экране немного пугают его. Нагоняют жути, вроде как.

— На прошлой неделе он попробовал изобразить трансцендентальное выражение, и у него получилось большое чёрное пятно на визи-экране и множество звёздочек. Но об этом не стоит беспокоиться. Всё, что нужно — это прояснить несколько простых вещей, которые тебя беспокоят.

— Ну… — сказала Уна.

Остин принёс «Визи-мат» на следующий день в полдень.

— Мне стоило большого труда уговорить доктора Прибла разрешить мне взять его, — сказал он, тяжело дыша и относя свою ношу на кухню. — Вы будете с ним осторожны, миссис Риттербуш?

— О, конечно.

Остин расчистил место для «Визи-мата», проведя рукой по стойке, на которой стоял хроннокс. Бутылка с экстрактом фейхоа и две банки пасты «Спилал» опрокинулись и упали на пол. Уна наклонилась, чтобы поднять их.

— Я поставил «Визи-мат» здесь, — объяснил Остин, вынимая из розетки вилку хроннокса и вставляя туда вилку «Визи-мата», — потому что он должен быть подключён к электрической сети. Ему потребуется много энергии. Вот. Что вы думаете о нём?

Уна отступила на шаг и посмотрела на эту штуку. Аппарат был около трёх футов в длину, имел форму довольно толстой сигары и был покрыт каким-то блестящим металлом с голубоватым отливом. Уна не знала почему, но по какой-то причине он напомнил ей гроб, предназначенный для необычайно маленького взрослого или ребёнка.

Она попыталась придумать, что бы такое приятное сказать по этому поводу.

— Он, безусловно, выглядит научно, — наконец выдала она.

Остин задумчиво кивнул и потёр верхнюю губу.

— Он помог в проведении большого количество исследований, — заметил он. — Сегодня утром доктор Прибл сказал мне, что, по его мнению, его создание может означать начало новой эры в математике. Что ж. Хотите, я вам его продемонстрирую?

— Хм-м-м.

— Мистер Риттербуш сказал, что у вас были проблемы с разложением по формуле бинома, да?

Уна кивнула. Она не особенно помнила, но, вероятно, это было правдой. У неё были проблемы со многими вещами.

На листке бумаги, который он достал из кармана (Уна подумала, что он похоже на счёт из прачечной), Остин написал:

(a+b)²=a²+2ab+b²

Он вставил листок бумаги в маленькое отверстие на передней панели «Визи-мата», нажал неприметную кнопку сбоку и сказал:

— Теперь смотрите.

Большая часть покрытия в верхней части «Визи-мата» стала слабо светиться. Металл стал сперва полупрозрачным, а затем и вовсе прозрачным.

— Визи-экран нагревается, — сказал Остин.

На светящейся поверхности появились две горизонтальные линии разной длины, одна из которых была обозначена буквойа, другая — b. Они двинулись навстречу друг другу, соединились. Три новые линии, обозначенные как a+b, соединились под прямым углом к исходной a+b, образовав квадрат, соответствующие части a иbоказались расположенными напротив друг друга на противоположных сторонах.