— Поль, если ты серьезно, то я бы правда поехал в те гребеня, — сказал Гена. — Один кореш предлагал — ему напарник позарез нужен, он дальнобойщик. Ну а там знакомые есть, подзаработаю, чтоб хоть запас был, а то мало ли, какая хрень может случиться! Если со мной вдруг что, отец с Федькой протянут, но впритык, а остальным-то вообще край…

— Я серьезно, — ответила я. — За коммуналку я заплачу. Ты только своих ребят предупреди… ну…

— Предупрежу. Не тронут, этого не бойся, — серьезно ответил он. — Телефоны оставлю, и участкового, и Серого, его они люто боятся…

— Да почему же?

— Как-то так сложилось… — туманно ответил Гена. — Это, ну я пока договорюсь, ты на работу сходишь, я тебе покажу, где отец с Федькой живут, ага? Познакомлю хоть.

— Конечно, — кивнула я. — А как насчет еды?

— Я оставлю денег или пришлю, ну и сами принесут, кто сколько может. Сготовить они тоже умеют, только ленятся.

— Да и я могу, долго ли… — пожала я плечами. И подумала: я что, всерьез собираюсь повесить на себя вот эту ночлежку?! Да, похоже на то…

— Только все это вот — с одним условием, — сказал Гена. — Не пускай Настьку к Федьке. Отец в курсе, а ты следи здесь. Не надо ему этого. Ему отсюда не выбраться, он об этом знает. Так зачем еще и душу-то травить?

— Гена, а ты не думал, что как раз Настя может его вытащить? — спросила я по наитию, а он вдруг замер с ежом на руках. — На тот край, как вы говорите?

— Не думал, — сказал он, помолчав. — Но… Тьфу, вас, баб, не поймешь! Делайте, что хотите, но учти — если Федька повесится или отравится, это будет твоя вина.

— Хорошо, — сказала я, поежившись. — Договорились. Я объясню Насте, чего делать пока не надо, чтобы обоих не привлекли за развращение малолетних или как там его… А ты Феде скажи.

— Он сам знает. В курсе же, что со мной было, правда, там статья другая.

— А, это ты его напугал. Ну ладно. Ничего же не случится, если Настя поможет мне прибраться или еды приготовить? Я же работаю, Ген, свободного времени не так много.

— Не, ну это нормально, — подумав, сказал Гена. — Только чтоб не ночевала там и в койку к Федьке не лезла!

— Договорились, — ответила я, с ужасом подумав, что ввязываюсь в авантюру. Никогда со мной не происходило ничего подобного!

Отец Гены оказался рослым мужчиной лет этак под шестьдесят. Когда-то, наверно, он выглядел примерно как старший сын, но с возрастом сильно похудел, так что Федя и впрямь мог его поднять. (Федя, к слову, хоть и инвалид, был очень силен, я видела, как они с братом вытаскивали припасы из машины и тащили их по лестнице, потому что лифт не работал.)

— Полина, значит, — кивнул он, пожав мне руку, — а я Григорий, можно дядя Гриша. Помню, завуча в школе звали Аполлинарией Матвеевной…

— Ну так основа одна, — невольно улыбнулась я. — От Аполлона.

— А ты кем Генке будешь? — спросил дядя Гриша.

— Да никем. Подобрал в сквере, вот, оставляет на хозяйстве. Сказал, поедет на заработки, а я за вами с Федей и за его квартирой присмотрю. Мне жить негде, — пояснила я. — От мужа ушла, снимать очень дорого, а к родителям не хочется.

— Ну так чем плохо? — пожал он плечами. Дядя Гриша смотрел вроде бы на меня (видимо, различал силуэт), только не в глаза, не в лицо, а примерно на мое левое ухо. — Всем будет лучше. Я давно Генке говорю — да езжай, пока молодой и сильный, заработаешь, может, машину получше купишь, или квартиру побольше, или так под проценты положишь, мало ли… Нет, уперся — куда я от вас, вы без меня пропадете!

— Н-не пропадем, — подтвердил Федя, затаскивая в угол очередной баул. — Я м-могу ра-аботать. Грузчиком. А Генка не-е позволяет.

— У Федьки с головой нормально, — сказал дядя Гриша. — Только со слухом беда, ну да я доорусь, если что. Ну и говорит… сама слышала.

— Как так вышло? — тихо спросила я, чтобы Федя не услышал.

— Да я откуда знаю? Не разбираюсь я в этом. Вроде все было путём, анализы хорошие, а в родах что-то не так пошло… — он махнул рукой с зажатой в ней сигаретой. — Моя, идиотка, сама хотела… Ну и вот результат. Так бы разрезали и здоровенького выдали, но нет, ей шрам на пузе важней ребенка… Ну и выгнал я ее, в общем. Мальчишек себе оставил.

— Обычно же при разводе матери оставляют, нет?

— А мы не в разводе, я просто так ее выгнал, — мрачно сказал дядя Гриша, — когда она сказала, что Федьку надо отдать в детдом. Я тогда еще здоровый был, как мог, управлялся, но, видишь, что выросло… Мне работать надо было, чтобы парней кормить, потом Генка срок получил, совсем плохо стало, вернулся, слава богу, живым-здоровым!

— Но Федя и вправду нормальный, — сказала я и понизила голос еще сильнее: — Одна девушка по нему вздыхает, вы знаете?

— Настенка-то? Знаю, конечно. Федька иногда вечером придет — бать, ну что делать, Генка не дает встречаться! А я ему — погоди, ей четырнадцать, если что, тебя посадят, инвалид ты или нет. Вон сколько таких случаев…

— Но при вас-то они могут видеться?

— Так при мне Федька вообще с ней говорить не сможет! Видела — как незнакомый человек, он заикается сильно, а со своими вроде нормально болтает. Ну и если психует, так и со своими не может…

— Ну, я буду к вам приходить, Настя со мной может зайти. Наедине их впрямь оставлять не стоит, она девочка бойкая, а поболтать на кухне — отчего нет? Или в магазин их спровадить, пока я готовлю…

— Это ничего, я думаю, — кивнул дядя Гриша. — Тем более, зима на носу, в подворотне или на лавочке… гхм… не очень. Да и не станет Федька, я ему запретил. Сказал — вырастет девка, и если не бросит тебя, тогда делай, что хочешь. Но малолетку трогать не смей, пусть даже она сама к тебе лезет, не то своими руками удавлю, а Генка поможет!

— Думаете, удержится? — спросила я.

— Да. Иначе он мне больше не сын. И он об этом знает.

— А вы узнаете, если он вам не скажет?

— Поля, я ослеп, а не рехнулся, — серьезно произнес он. — Что я, не пойму? Федька — открытая душа, по нему сразу все понятно. Ты ему нравишься, говорит, Генке тоже… Ну, не нравилась бы — не оставил бы у себя, у него на людей чутье, как у Серого…

— Я уже который раз слышу про Серого, — сказала я. — Кто это? Я просто не в курсе, дядя Гриша! Местный авторитет?

— Можно и так сказать, — кивнул он, — но лучше о нем не говорить и не шалить сверх меры. Серый шалостей очень не любит, на своей территории особенно. Здесь у нас уже не он хозяин, но сквер — его. Да и к нам он заглянуть может, если его сильно обозлить.

— Ясно…

По правде сказать, мне ничего не было ясно, но я не стала расспрашивать, тем более, все тюки-вьюки наконец затащили в квартиру и расставили по углам — Федя разберет.

Ну а назавтра Гена уехал — он умел быстро решать любые вопросы. Ему бы образование хорошее — вышел бы отличный управленец.

Через неделю я готова была вернуться к маме, только бы не жить в этом дурдоме. Еще через неделю я поняла, что дурдом вполне терпим и способен к самоорганизации: кто-то притаскивал припасы, кто-то готовил, да и вообще, не могла же я бросить пана Ежи?

Я уходила на работу, оставив на столе список нужных дел, возвращалась и со вздохом констатировала, что выполнены в лучшем случае пункты «помыть посуду, сходить в магазин и приготовить пожрать». Всегда чего-то не хватало, особенно если являлся нежданный постоялец, спорили о том, кто что должен сделать… Наконец мне это надоело, и я взялась распределять задания сама: «Жека, идите с Настей за продуктами, купите то-то и то-то, а это я сама по дороге куплю. Настя, ты готовишь, Елена Матвеевна тебя научила. Стас — вымой полы, можешь собой, потом вымойся сам и отдрай ванну…»

Пару ребят поспокойнее удалось пристроить пенсионеркам, и я заходила узнать, как там дела. Старушки не возражали — всё веселее, да и кое-какая помощь по хозяйству!

А вот когда явился участковый Смирнов, я испугалась. Никогда прежде не имела дела с полицией! Неужто кто-то из наших что-то натворил?