— Гена, — осторожно спросила я, боясь спровоцировать. Иметь дело с подобными людьми мне не приходилось, и я не знала, как с ним разговаривать. — А зачем вы вообще вмешались?
— Затем. Привычка у меня такая дурная — за девок вступаться. Это… — нахмурился он вдруг. — Поезжай-ка завтра, сними побои. Будешь разводиться, нет, а бумажка все равно под рукой. Ясно? И заяву накатай. Так мол и так, в приступе супружеской любви…
— Зачем? — испугалась я.
— Затем, что этот твой муж — ссыкло, — непосредственно ответил он. — Если в ментуре будет лежать твоя заява, он особо выделываться не станет. Может, хода ей не дадут, потому как на хрен им не сдались семейные разборки, но она там есть. Еще разок, и…
Гена выразительно развел руками.
— А почему вы меня сюда принесли? — спросила я зачем-то.
— Ну а куда? Не, твой адрес мы могли в паспорте посмотреть, конечно… Только туда ж муженек припрется, как очухается. Ну и приволокли сюда. Я вот не ложился: вдруг кто среди ночи решит на диван перебраться, а о тебе и не вспомнит, визгу ж будет…
— А переодевали меня…
— Я. Остальные уже лыка не вязали. Не боись, честь с достоинством у тебя на месте, — хмыкнул он. — Мне пока не только тела в отключке дают.
— Я ничего такого не думала.
— Думала, я не вижу, что ли, — сказал он. — Забей и чаю попей. Тебе на работу завтра?
— Да, — сказала я, — но я отпрошусь. Куда я с такими руками…
— У тебя еще и фингал под глазом, если ты не в курсе, — любезно сообщил Гена, а я схватилась за лицо. Откуда бы?! — Не, это не твой вдарил. Это мы тебя уронили, когда в квартиру заносили. Нечаянно, по чесноку. Жека, дебил, не удержал, ты и шмякнулась о мое плечо. Забей, почти не видно.
— О господи, — сказала я. — Если я в таком виде явлюсь к маме, скандал будет до небес!
— А чё, подружек, у которых перекантоваться можно, у тебя нету?
— Есть. Только языки у них длинные, и все друг с другом знакомы.
— Вон оно чё… — протянул Гена и затушил окурок. — Хошь, поживи тут, мне не жалко. Не-не, ты чё подскочила? У меня не каждый день такой шалман. Я в две ночи на смену, так что живи себе, я упаханый прихожу и спать валюсь. Жрать, правда, нечего. Ну да пацаны притащат.
— Я и сама куплю, — осмелилась я подать голос.
— Угу, ты с таким с фингалом в здешний магазин попрешься? Короче, — сказал он и потянулся, — завтра зайдем к тебе за барахлом, хоть самое нужное возмешь. Потом я тебя отвезу побои снять. Ну а по пути купим пожрать.
— А вы откуда знаете, как это делается? — не выдержала я.
— Знаю, — мрачно ответил Гена. — Иди спать. На эту кодлу внимания не обращай, сами расползутся, как проспятся.
— А вы… где? — неуклюже спросила я.
— Я у батареи, — хмыкнул он. — Только плед отдай, а то жестко. А хотя ладно. Куртку брошу.
Скажу честно, до утра я не сомкнула глаз. Не потому, что было страшно — страх как раз отпустил, — а потому, что мне никогда не доводилось ночевать в такой обстановке. Что там, я даже в купе с незнакомцами никогда не ездила, максимум с коллегами, а здесь… Добрый десяток людей, о которых я не знаю ничего, кроме того, что все они сильно пьяны! В поезде можно хоть к проводнику обратиться, а в такой квартире что прикажете делать?
Когда рассвело, ночующие со стонами и матом начали подниматься, и я предпочла затаиться и сделать вид, что сплю. Впрочем, вряд ли они представляли какую-то угрозу с перепоя — в ванной непрерывно лилась вода, а на кухне звякали пивные бутылки. Потом входная дверь несколько раз открылась и закрылась, а Гена вошел, собрал стеклотару, сдержанно ругаясь, и открыл окно.
— Ушли все, — сказал он, потыкав меня пальцем. — Вставай, ща чайник закипит. На вот, держи штаны. Они драные, но тоже чистые. Братовы.
— Спасибо, — ответила я, натягивая спортивные брюки под пледом. Они были продраны на коленях, видимо, у Гены с братом была семейная способность рвать штаны именно так. — Я позвоню на работу, можно?
— А чё ты спрашиваешь? — удивился Гена. — Телефон есть, звони, сколько влезет. Ты чай сладкий пьешь? А то я ночью не спросил, а ты даже не хлебнула. Зря, кружка чистая была…
— Н-нет, мне без сахара, пожалуйста, — сказала я и вышла в прихожую за сумкой.
— Ну и хорошо, его все равно нету, — хмыкнул он и ушел на кухню.
Я позвонила начальнице, сказала, что приболела, и лучше отлежусь дня три, чем буду обчихивать окружающих. А если за три дня не полегчает, возьму больничный. Ирина Сергеевна у нас дама понимающая, поэтому отпустила, велела только не забыть в кадры зайти — подписать заявление. У нас можно и задним числом это оформить.
— Я там чистое полотенце кинул, — крикнул Гена. — А зубной щетки нету, ты так уж как-нибудь..
— Спасибо, — отозвалась я и кое-как умылась, с ужасом разглядывая себя в тусклом зеркале.
Честно говоря, я не представляла, как эта гоп-компания меня несла и куда роняла: синяк под глазом был просто феноменальным! С другой стороны, я еще легко отделалась…
— Весь дом обожрали, сволочи, — мрачно сказал Гена, когда я вышла на кухню. Он изучал содержимое холодильника. — Есть сыр и кетчуп. И хлеб вон. Только черствый.
— Давайте, гренки с сыром сделаю, — предложила я. Грызть сухой хлеб мне как-то не хотелось.
— Делай, — кивнул он, сел и закурил. — Сковородка в полке. Масло… вроде осталось, глянь?
— Да, на разок хватит.
Я быстро поджарила гренки (даже кетчуп пришелся кстати, ну и зачерствевший сыр стал вполне съедобным), выпила успевший остыть чай и замерла в ожидании. Гена явно никуда не торопился, смотрел в пространство и думал о чем-то своём.
— Поехали, — сказал он наконец и встал. — Иди в комнату, я тебе ща шмотки кину.
— Спасибо…
Костюм выглядел ужасающе.
— Гена, — позвала я, — скажите, а… вы далеко от сквера живете? Я бы лучше так дошла, потому что… ну…
— Потому что шмотки грязные, да и в свои ботинки ты не влезешь, — сказал он. — У меня кеды братовы валяются, но они сорокового размера. Вывалишься нахрен.
— А как же…
— Ну, сперва довезу тебя до дома, два шага уж доковыляешь. Заберешь барахло, переоденешься, тогда в травму поедем. Это если ты правда решила к маме уехать, — добавил Гена. — Ну а нет, твое дело.
— К маме с этим фонарем нельзя, — мрачно повторила я. — Она мне такой ад устроит…
— Я ж предложил перекантоваться. Ну или сними угол на пару дней, пока не рассосется. Бабло есть?
— Есть, — вздохнула я, — только дома. Мы на квартиру побольше копим, и…
— А, понял, — махнул рукой Гена. — Счет на муженька оформлен?
Я кивнула.
— Ну, прощайся с денежками, — фыркнул он. — Теперь только по суду отожмешь свою долю. Если добровольно не отдаст, конечно. Эй? Ты чего?
— Да нет, ничего, — я сжала губы и попыталась улыбнуться. — Надо, наверно, выдвигаться.
— Ага, — Гена затушил сигарету и встал. — Пошли. Да брось ты посуду, не убежит она… Ключи-то у тебя есть? От квартиры?
— Да, в сумке лежали.
— Так проверь, блин!
Я проверила — ключи были на месте.
— Ну, почапали, — сказал он и галантно подал мне пальто. Оно изумительно смотрелось поверх безразмерной футболки и вытянутых на коленях спортивных штанов с дырами на коленках.
Слава богу, утренний людской поток уже схлынул, и смотреть на меня было некому. Да и, к тому же, оказалось, что у Гены есть машина — старая, раздолбанная «волга» абсолютно немыслимого сиреневого цвета с ржавыми пятнами в неожиданных местах.
— Таксую, — кратко пояснил он.
— А ничего, что вы всю ночь пили? — спросила я. Выхлоп у него в самом деле был знатный, а уж в смеси с табаком…
— Пофиг. От дома до дома доеду, это ж не трасса, тут ментов нет. В смысле есть. Участковый. Но ему тоже пофиг. Кстати, держи очки, хоть прикроешь этот свой бланш…
Он вынул из бардачка солнцезащитные очки, явно купленные на лотке 'Всё по 100 рублей', но я была рада и этому: они оказались огромными и закрыли мою физиономию едва ли не до подбородка.
