Дома, как ни странно, оказалось пусто и даже чисто. Комнату разгораживала. Гена пришел через час, приволок здоровенный рюкзак разных круп, мясо и овощи. Как он это тащил, я не могла понять, пока не вспомнила, что у него есть машина — закупился на рынке да довез, долго ли…

— Не до разносолов, — разъяснил он, — главное, сытно. Это… Ты когда съедешь-то?

— Хоть завтра, — ответила я. — Ты погляди, сильно синяк заметен?

Гена бесцеремонно взял меня за подбородок и развернул лицом к свету.

— Чуток видать, — сказал он. — К понедельнику сойдет.

— Значит, в понедельник и съеду, — кивнула я, отстранив его руку. Не люблю, когда меня трогают за лицо. — Вернее, на работу пойду, только вещи потом заберу, хорошо? Ты их куда-нибудь в угол задвинь, чтобы не мешались, а я с работы пойду, такси возьму и…

— Я вообще-то сам себе такси.

— Прости, забыла, — невольно улыбнулась я. — Ну, подбросишь меня с барахлом по знакомству? Или какие теперь тарифы?

— За сотню довезу, — ответил он. — Мог бы и задаром, но мне ж твои баулы еще и таскать!

— Извини. И, Ген, ты передай ребятам, что я договорилась с бабушками из дома напротив — к ним можно ходить ночевать, если тут места нет. Димке особенно, там вроде есть что-то вроде кладовки, чтобы он закрыться мог.

— Погоди, я ничего не понял, — нахмурился Гена. — Как договорилась, с какими бабками?

— Из дома напротив, за сквером, — пояснила я. — Отсюда не видно. Там сидели две бабушки на лавке, обсуждали внуков, я и спросила… А они не возражали. Сказали, могут пустить. Ну хотя бы Настю с Димкой! За Настю я заплачу, она же не каждый день из дома уходит, а Дима рукастый, по хозяйству поможет…

— Я тебе сейчас другой глаз подобью, — сказал вдруг он.

— За… за что?.. — я невольно попятилась, наткнулась на табуретку и села.

— Не за что, а зачем. Чтобы еще недельку пожила, у тебя голова варит, — мрачно ответил Гена, подойдя к окну, и тяжело вздохнул. — Вот я тупой, а! Самому бы сообразить, что кой-кого можно к бабкам пристроить, или за деньги, или починить что, или отвезти их куда, провизии натаскать. Погоди…

Он вдруг напрягся, развернулся ко мне и выговорил:

— Ты сказала, дом за сквером?

— Да, точно такой же, как этот. Сперва сквер, там в глубине что-то вроде школы за забором…

— Это интернат для глухонемых.

— Я не знала. Словом, чуть дальше — тот дом. Только тут как-то уныло, а там хоть детская площадка есть.

— А ты собак не видала? — спросил Гена, почесав почему-то загривок.

— Бегали две в сквере, я еще подумала, что же это они без поводков? Но они на меня внимания не обратили.

— А какие собаки-то?

Я задумалась.

— Гена, я в породах не разбираюсь. Вроде бы похожи на лаек, но у лаек хвост кольцом, а у этих нет. Дворняги, наверно…

Он выдохнул и, я заметила, украдкой утер лоб.

— Не подходи к этим псам… — Гена заметил мое недоумение и добавил: — Настьку расспроси или тех же бабок, они тебе понарасскажут о них.

Он снова почесал загривок, а мне вдруг подумалось, что он с этими собаками уже сталкивался.

— Если Настька с Димкой смогут уйти на тот край, я тебе век благодарен буду, — сказал вдруг Гена.

— Почему вы все так говорите? Откуда это взялось-то, тот край или этот? — в который раз спросила я. Никто ни разу не дал мне вразумительного ответа. Ну вот опять!

— Там не так, как здесь.

— А в чем разница? Я не вижу!

— Ты не здешняя, вот и не видишь. И не надо тебе, — буркнул он и отвернулся.

Я помолчала, потом сказала:

— Гена, Настя сказала, что ей твой брат нравится.

— И что?

— А ты ее от него прогоняешь.

— И буду прогонять.

— Почему, а?

— Потому что у нее есть шанс отсюда выбраться, — Гена погладил выбравшегося из-под батареи пана Ежи. — Точно есть. А у него нет. Ну и нахрен ей Федька? Это она сейчас по дурости себе любовь придумала, а потом встретит здорового… и всё. А у Федьки сердце не железное. Ну чего ты так смотришь? — Глаза у него были мрачные. — Настька симпатичная девка, Федьке она нравится, он говорил. Ну, малолетка, но это ненадолго. Только нравится — это одно дело, но если я им волю дам, он точно влюбится по уши, а потом в петлю полезет, когда она его бросит…

— Если, — поправила я.

— Когда, — твердо сказал Гена. — Школу окончит, работать пойдет или в ПТУ…

— Она на повара собралась учиться.

— Ну вот. Перекантуется у Федьки годик-другой, потом найдет себе кого-нибудь, и всё. Сама подумай, зачем это надо? Пусть лучше у меня от папаши ныкается — я, если что, и в грызло ему дам, Федька не умеет. А подрастет, в общагу съедет, вон как Жека.

Я молчала. Мне было мне было не по себе: в моей жизни всегда все шло размеренно и ровно, а тут вдруг полетело кувырком. И я не знала, что такие вот… маргиналы, как брезгливо называли их мои родители, тоже умеют думать о чем-то, кроме того, как протянуть от получки до получки. Ну или где достать денег на выпивку.

— Федьку жалко, — сказал вдруг Гена, почесав ежа за ухом. Тот фыркнул. — Он это… умственно сохранный, вроде так написано. Просто заниматься с ним не занимались. Сейчас он с отцом живет.

— Тетя Ида уже доложила, — вздохнула я.

— А, я так и знал, что она не утерпит… Отец-то крепкий, только что не видит, с ним Федьке хорошо. Пенсий хватает, но впритык, ну и я помогаю. Понимаешь, — Гена облокотился на подоконник, и тот жалобно заскрипел, — я бы уехал на заработки, а эту хату сдал. Я и грузовики умею водить, и где-нибудь на стройке могу вкалывать… Только никак не выходит! Ну как я, блин, уеду на полгода от двух инвалидов?! А здесь такие места уже давно заняты. Если случайно только подрабатываю…

— Гена, — я поежилась. — А ты поезжаей, если знаешь, где можешь устроиться. А я присмотрю за твоим братом и отцом.

— Ты? — развернулся он. Пан Ежи хрюкнул. — Тебе-то какая печаль?

— Такая же, как тебе — всех этих ребят к себе собирать, — ответила я.

— Нет, погоди, ты серьезно, что ли? — спросил Гена.

— А почему нет-то? Что там сложного? Как я поняла, Федя вполне вменяемый, сильный и с помощью отцу справляется, а отец может до него докричаться, да и сам дееспособен. Проверять, как они там живы-здоровы, несложно. Кстати, Гена, — добавила я, — кто-то из твоих постояльцев тоже может помогать. Прибраться, приготовить…

— Тогда хату сдавать не буду! — живо отреагировал он. — А ты живи тут и контролируй! Я вижу, к маме тебе не очень хочется, да и пана Ежи кормить надо. На этих дурошлепов его оставлять нельзя, забудут нафиг. А в другую хату он не идет, я пробовал его Федьке сдать, не… все плинтуса сгрыз.

Я помолчала, а потом кивнула:

— К маме мне очень не хочется. Скажу, что снимаю комнату. А к твоим постояльцам я уже привыкла. Тем более, днем меня и не будет дома.

— Вот это классно, — сказал он. — Ты деловая, сразу видно. А на этих придурков, говорю, дом оставлять нельзя, спалят нахрен.

— Часть уже удалось распределить по другим точкам, — улыбнулась я. — Ну, если бабушки не подведут.

— Если это те, о ком я думаю, то не подведут, — хмыкнул Гена. — Я еще Серого и Семенова попрошу, чтоб помогли, если что.

— А кто это?

— Семенов — участковый, а Серый… — тут Гена замялся и снова почесал загривок. — Типа авторитета местного. Но не криминальный, нет. Просто может холку намять, если что.

— Тебе, похоже, намял? — не ударжалась я.

Вместо ответа Гена развернулся спиной и оттянул футболку на шее. При виде шрамов я невольно сглотнула.

— Это он тебя так?

— Угу. Вернее, — как-то слишком быстро произнес Гена, — собака его. Я как срок отмотал и вернулся, разошелся разок, ну и… Она у него служебная, ученая, сшибла вот и подержала, пока я не успокоился. Спасибо, ментов не вызвал! А что покарябала, ну… так она с прививкой.

Я представила собаку, которая может сбить с ног Гену и подержать, и поежилась. Судя по всему, это должна была быть помесь бульдога с носорогом, и не в юмористическом смысле.