Тишка, отбежал в сторону, уселся, облизал лапку и принялся умывать мордочку. Мылся старательно, как полагается взрослому котику, но пока выходило забавно. Смотрел бы и смотрел на него, только на службу пора.

— И что злодей сотворил? — поинтересовался я, принимая из рук хозяйки полотенце, которым она только что грозила котенку.

— Ночью к себе пришла, только заснула, проснулась — мне в лицо что-то влажное тычется.

— Тишка пришел? — догадался я. Пожал плечами. — Так что такого? Соскучился мальчишка. Вчера весь вечер народ толокся, не до него было. Известно, носик у него влажный. Если влажный, значит, котик здоровый.

Вчера, когда в доме случилось непривычное многолюдство, котенок и на самом деле куда-то сбежал и спрятался. Может на шкаф забрался, в угол забился. Я малыша понимаю. Сам не люблю вторжения незнакомых людей на свое личное пространство и Ленка, из той жизни, в этом отношении, была со мной солидарна. Поэтому, мы с женой предпочитали встречаться с друзьями в кафе, в парках, еще на какой-то нейтральной территории, но не приглашать их домой. Сами, надо сказать, тоже неохотно ходили в гости. Мне хватало общения с людьми в школе, в университете, а Ленка сама по себе была интровертом (или, очень близко к этому).

— Ладно бы сам пришел, так он еще дохлую мышь в зубах притащил, — возмущенно сказала хозяйка. — Ремнем бы его отходить, по рыжей заднице.

В голосе Натальи Никифоровны, между тем, звучала гордость за своего любимца. Действительно — котику и всего пять месяцев, а он уже мышей ловит.

— Беспокоится Тишка о хозяйке, — засмеялся я. — Видит, что она всякую дрянь жареную да пареную ест, озаботился — дескать, кушай, дорогая, свежую мышку. Любят тебя, Наталья Никифоровна, охотники. Что хвостатые, что бесхвостые. Тишка вчера наслушался Петра Генриховича, решил показать, что и он не хуже. Подумаешь, Литтенбрант зайца из ружья убил. Попробовал бы, как Тишка, зверя догнать и лапами его придавить.

— Ой, не могу, — засмеялась хозяйка. — Охотники, говоришь, меня любят… Всю жизнь кошек держу, знаю, что притаскивают они добычу, складывают в сенях, показывают, что не зря молочко пьют. Муська жила — до шести мышек в ряд складывала! Но зачем дохлой мышью в лицо тыкать?

Отсмеявшись, мы позавтракали пшенной кашей на молоке, попили чайку с пирогами. Мне пора на службу, а Наталья Никифоровна сказала, что к девяти обещался явиться Петр Генрихович. Дескать — позавтракает у нее, потом поможет дичь разделать.

Натягивая шинель, чмокнул Наталью Никифоровну в щечку, а утверждая на голове фуражку, назидательно сказал:

— Мадмуазель Натали, ведите себя хорошо в мое отсутствие. Пока колечко с бриллиантом не подарит, никаких поцелуев, не говоря уже о чем-то другом. Не забудьте — вы у меня приличная барышня.

— Иди, Иван Александрович, иди, — подтолкнула меня Наталья Никифоровна. — Иначе сам вместо Тишки ремня получишь. Котенка-то еще могу пожалеть, а тебя не стану.

— Боюсь-боюсь… — в притворном страхе сказал я, выскакивая из дома в сени.

Краем глаза заметил, что хозяйка перекрестила мне спину.

Пока шел до Окружного суда, снова думал, что поступаю неправильно. Сплю с одной женщиной, люблю другую. Пора бы с этим заканчивать, но жуть, как не хотелось, чтобы Наталья выходила замуж и оставляла меня одного. Ситуация, блин.

Опять пришел минут на десять раньше остальных судейских чиновников, а рассчитывал явиться ровно к девяти. А ведь в своем мире прибегал за минуту до звонка, а то и задерживался.

Раньше — это не позже. В этой реальности сам себе не нарадуюсь.И спать ложусь рано, и встаю в будние дни в семь, а в воскресенье в шесть часов утра.

— Петр Прокофьевич, здравия желаю, — поздоровался я со служителем, привычно вскинув два пальца к козырьку.

— Здравия желаю ваше благородие, — вытянулся по стойке смирно наш швейцар, а заодно сторож. Уже в который раз укоризненно сказал: — Иван Александрович, ну, сколько раз вас можно просить — неудобно, когда титулярный советник первым здоровается с нижним чином. Вы бы дождались, пока я сам с вами не поздороваюсь, тогда отвечайте.

— А вы на социальные условности плюньте, — посоветовал я. — Если кто-то попытается замечание сделать — посылайте ко мне.

Я тоже пошлю. Пусть те, кто придумывает условности, повоюют, как воевал наш служитель, заработает хотя бы одну медаль, а не шесть, как у Петра Прокофьевича, тогда и говорить станем.

— Иван Александрович, из полиции приходили, оставили вам журналы учета, — сообщил Петр Прокофьевич. — Городовой принес, хотел в канцелярию сдать, но там еще никого нет, так я сказал — мол, оставь, укараулю, все господину Чернавскому передам.

Раненько они. Вон, в Окружном суде я самая ранняя пташка, а полиция, значит, еще раньше меня на службу является. В принципе, учетные журналы, изъятые из гостиниц, полагалось сдать в канцелярию, получить бумагу, но заморачиваться чины полиции не стали. Да, а в гостиницах и на постоялых дворах городовые оставили акты изъятий? Вряд ли.

— Помочь? — с готовностью предложил свои услуги Петр Прокофьевич, но я отмахнулся. Пачка здоровая, но сам донесу. Или опять какая-то тонкость?

Мне говорили, что в городе три гостиницы, три постоялых двора, но журналов тут штук двенадцать, не меньше.

У дверей в кабинет немного пожалел, что не воспользовался помощью старого солдата. Держать в руках увесистую стопку журналов и поворачивать ключ в замочной скважине не очень удобно.

Разложив учетные книги на столе, вздохнул — полиция опять перемудрила. На фига было притаскивать книги за прошлый год? То-то пачка показалась большой.

Что ж, начнем с постоялых дворов, потом перейдем к гостиницам. Имеется «Англетер», «Лондон» и «Континенталь». Круто!

На всякий, случай смотрел записи учета постояльцев с января по май. Вдруг сестра Борноволкова ошиблась, ее брат выехал раньше или напротив, позже?

Налюбовался почерками — корявыми, идеальными, но не больше. Ничего. Нет отставного статского советника.

Примем за данность, что хозяева гостиниц и постоялых дворов законопослушны, постояльцев своих в полицию отправляют или сами идут в участок с паспортами, прописывая своих жильцов. А городовые, насколько помню, проверяют гостиницы на предмет наличия-отсутствия у постояльцев паспортов. За проживание без основного документа грозит два месяца тюрьмы, а хозяину штраф.

Сложил журналы в пачку, потом опять принялся их сортировать, изображая некий пасьянс. Отчего-то вспомнилась сдача кандидатского минимума по иностранному языку. Кто в теме, тот помнит, что самое сложное — перевести монографию, еще не издававшуюся на русском языке, выйти с ней на экзамен[1]. Экзаменатор откроет книгу наугад, а ваша задача — пересказать и перевести на русский язык именно тот текст, который открылся.

Накануне экзамена умные люди научили меня прогладить горячим утюжком те страницы, которые я смогу перевести и пересказать с ходу. Дескать — они-то как раз и откроются.

Видимо, уже от отчаяния, принялся по встряхивать и открывать журналы, надеясь, что я все-таки что-то пропустил и, раскрывшись на нужном месте, сам журнал и даст мне подсказку.

Открываем. С этим ничего, этот тоже.

А здесь?

Открылся март 1883 года. Записей много, страниц, соответственно, тоже. Ох ты, а как же я это просмотрел?

Вот тут первое марта, вверху указано, что останавливался купец второй гильдии Куковякин из Тихвина, а следующая страница — десятое число. Там прибыл горный инженер Соловьев, направляющийся в Вологду, в губернское правление. Интересно, что делал горный инженер в Вологде? Кажется, там никаких полезных ископаемых, кроме торфа нет. В семидесятые, правда, нефти немного нашли, но не настолько, чтобы добывать ее в промышленных масштабах.

Ладно, это детали. Итак, десятое марта. Не исключено, что в промежуток между первым и десятым попросту не было постояльцев. Тогда отчего журнал учета постояльцев этой гостиницы раскрылся именно здесь?

Раскрыв шире, глянул на разворот… Ага, все ясно. Из журнала удален лист, поэтому он и раскрылся на нужном месте. Вырезан очень аккуратно, бритвой, но тоненькая полоска бумаги осталась за нитью, которой прошит переплет. Можно было аккуратненько ухватить пинцетом и вытянуть, но либо пинцета не нашлось, либо решили, что так сойдет. Возможно, что и сошло бы, не вспомни я некоторые обычаи своего прошлого.