Макс издал такой громкий вздох, что даже снаружи он был бы слышен кому-то из мимо проходящих, если бы такие были.

– Не отходить от тебя на большое расстояние. Не трогать ничего интересного. Не ломать ничего. Не разговаривать с солдатами без нужны. Не дурачиться.

– Молодец. А теперь идем, не хочу опаздывать. Когда я буду разговаривать с начальником входа, ты молчи, понял?

– Да, папа.

– Хорошо.

Они вышли из машины, и направились к главному входу. На посту там сидел самый настоящий мертвец – мужик в возрасте, с лишь одним глазом, металлической левой рукой, на коляске. Его на базе в шутку называли ангелом этого места, ведь он также был на войне, и вернулся далеко не целым. Ни ног, ни левой руки, даже глаз его вычистили штыком во время допроса на войне, когда он попал в плен, из которого, слава, успели спасти.

– Кто идет?! – спросил он серьезно, сжав правую руку в кулак.

– Это я, Скотт. Я тут со своим сыном, ничего ж не будет, если он со мной сегодня походит.

– А, Стэнли, ты? Глаз начинает подводить со временем, – усмехнулся ангелок базы. – Хорошо-хорошо. Сегодня никого из главных, только смотри, чтобы он ничего не натворил, иначе быстро доложат – таких крысят у нас навалом – травить замучаешься.

– Хорошо, прослежу за ним. А ты сходил бы к врачу.

– Ага, схожу, – усмехнулся Скотт, похлопав по своим коленям, ниже которых ничего не было, лишь оборки ткани.

Оба посмеялись, и Стэнли со своим сыном пошли дальше. Следующие десять минут они шли по длинному коридору, и отец рассказывал о каждой двери, что оставалась позади.

Вот, слева – комната с костюмами химзащиты. А справа – комната с боевой броней для тренировочных вылазок за город, в леса, которые росли в десяти милях. Там действительно было хорошо устраивать «игры» с травматическими ружьями. Которые добавляли реалистичности такой вот тренировке в стрельбе друг по другу.

А сейчас они прошли комнату с теми самими ружьями, травматическими, всегда заряженными, на случай внезапной тренировки, которые, действительно, начинались внезапно. Сегодня, как уже говорилось, главных задниц базы не было, а, значит, и тренировок не будет… скорее всего.

А теперь слева показалась комната с настоящими наработками класса «вепрь+». Здесь лежали списанные костюмы из наноткани, списанные силовые перчатки, которые увеличивали силу удара владельца в несколько раз. Стэнли огляделся, и заглянул внутрь, закрыв дверь изнутри. Он знал, что тут установлена камера, но на стене справа была панель, которая давно уже была вскрыта самими солдатами. Стэнли ловко отключил рычажок, и камера отрубилась – техники перевели многие камеры базы в автономный режим, дабы вот так отключать их по одной в каждой комнате. А задницы этой базы привыкли, что камеры «барахлят», и уже перестали посылать людей на их починку, ожидая, что через пару минут камера снова заработает.

– Смотри, это броня из наноткани, – показал поношенный костюм сыну солдат. – Он и сейчас работает, но нужно немного подлатать эту вещицу.

– А что с ней сделают потом?

– Потом перепродадут на черном рынке, и мы с тобой получим очередной оклад с этого, и со всех остальных костюмов. Вот так и зарабатываем.

– А ты помогаешь их чинить?

– Да, иногда. Я немного разбираюсь в наноткани. На войне нам провели краткий курс о броне, дабы быстро выводить солдат противника, вдруг что.

– Класс!

Следующая комната, в которую они вошли, оказалась комната с оборудованием «вепрь». Здесь отец показал сынишке всякие часы с камерами, недавно созданные отмычки, наборы бойца и другую фигню, которая не смогла заинтересовать Макса. Выйдя из помещения, паренек уже вздохнул, потому как коридор кончался, и совсем скоро они должны были войти в кабинет отца, маленький и неудобный, где совсем нечем заняться. Стэнли именно туда и направился, держа сына за руку. Внезапно, Макс заметил еще одну комнату. Она также была открыта.

– Пап, а что здесь? – почему-то, именно это место манило Макса, буквально говорило – «подойди ко мне, войди в меня, осмотри все внутри меня!»

– Эта комната с вооружением класса «зверь» и «зверь+» (класс «зверь» шел сразу после класса «вепрь», соответственно, созданные здесь «приборчики» были куда круче даже того самого костюма из наноткани).

– Ого! Я слышал, класс «зверь» настолько крут, что только профессионалы своего дела могут использовать что-то такое. Мы же войдем? Ну пожалуйста! Прошу!

– Нет. Туда нам вход заказан. Тем более, камеры там со всех сторон. Если войдем, то нас сразу заметят, а я не имею права туда…

Но Стэнли так увлекся своей речью, что не заметил, как Макс выскользнул из его хватки, и уже направлялся ко входу. Совсем чуть-чуть, и он бы уже оказался внутри, но отец вовремя схватил мальца за руку, снова.

– Ты меня слышал?! – нахмурился Стэнли. – Туда вход запрещен. Ты хочешь, чтобы меня уволили, и мы остались без еды и средств выживания?!

– Нет, прости, – Макс поник, послушал отца.

– А теперь идем в кабинет. Там проведем часть дня, а потом поедим. Попробуешь еду солдат.

– Думаю, она не лучше еды мамы.

– Ох, да, – засмеялся Стэнли. – Здесь еда гораздо хуже – твоя мать прекрасно готовит.

Так прошло много времени. Макс сидел и скучал. Он ходил по кабинету, и вздыхал. А затем, в один момент, заметил, что отец уснул. Это была прекрасная возможность! Правда, он знал обо всех этих камерах, и не хотел подставлять отца, ведь его работа, действительно, тянула всю семью. Мать, Кэрол Суров, не могла работать после травмы рук. Точнее, обе руки она обожгла себе, когда в детстве вытащила своего сынишку из огня – дом, где они или раньше, почти полностью сгорел. Пока Стэнли ехал с работы, она позабыла о собственной безопасности. Макс тогда еще даже ходить не мог, отчего его пришлось вытаскивать из кроватки в дальней комнате. Кэрол сожгла себе обе руки, и теперь они были покрыты ужасающими на вид ожогами, шрамами. Конечно, готовила она после того случая медленно, но, многие говорят, что именно благодаря этой медлительности, ее блюда считают лучшими блюдами во всем городе. На последней выставке еды Кэрол заняла первое место и, с улыбкой на лице, поднялась на стол, куда ее пригласил мэр городка, рядом с которым стоял офицер полиции. На нее укоризненно, с завистью смотрела Стефани Роджерс, которая победила в прошлом году. Она считала, что в прошлый раз победила своими силами, а в этом году просто неверно выбрала блюдо. Но все в городе знали, что, на самом деле, Кэрол просто стало плохо в прошлом году, и она не могла сосредоточиться. Сама она об этом не говорила, но, когда люди попробовали ее торт, сразу поняли, что женщина серьезно устала, отравилась, или по какой-то другой причине, не важно какой, отвлеклась от готовки, и это не ее вина.

Выйдя из кабинета, Макс лишь подошел к металлической двери, которая до сих пор была приоткрыта, и снова вздохнул. Как же хотелось войти внутрь! Но, по словам отца, его мгновенно заметят камеры, и будут проблемы. Не у него. А у Стэнли. А затем у него. У его семьи. У всех. И все из-за какой-то любознательности девятилетнего мальчишки. Вот он уже развернулся, отошел на пару метров, а затем все же вновь вернулся к двери. Проделал то же самое несколько раз. В один момент он вспомнил, что видел специальное устройство для слежения в другой комнате. Добравшись до комнаты с оборудованием класса «вепрь», Макс вошел внутрь, и хотел уже подбежать к столу, как вдруг замер. Он вспомнил, что его отец выключал камеры, но мальчику было все равно, что именно он переключает на стене, отчего сейчас варианты моментально закончились.

Вновь выйдя из комнаты, Макс потерял всякую надежду взглянуть на такое крутое оборудование профессионалов военного дела. Как вдруг судьба решила все за него. На всей базе просто выключился свет. Макс испугался, даже не того, что все потемнело, а, скорее, того, что раздался гул сигнализации, такой громкий, что мальчик закрыл уши руками. Он побежал в кабинет отца, но остановился. В голову его пришла мысль, что теперь он мог войти в комнату с тем самым оборудованием. Немного подумав, он заметил, как дверь кабинета отца открылась. Макс нырнул в комнату с классом «зверь» и «зверь+», затаился. Он слышал, как Стэнли прошел мимо, слышал, как тот звал сына.