Дикенс Центр ненамного больше стадиона Чикагского, но сегодня здесь несколько камер, комментаторы дают короткую справку о командах. Против Пум играют Крылатые из Айовы. Это громкий матч, потому что обе команды одни из завершающих в цепочке. Наподобие полуфинала. Меня поправляют — плей-оффа.

Зак не говорил, насколько важна игра, что ее будут транслировать по паре локальных каналов. Интересно, смотрят ли ее Фелтоны, Элли бы понравилось, если правильно преподнести.

— Мне ничего не рассказали, но извини, подруга, я на стороне Зака. — говорит Иззи.

Зои известно только то, что мы повздорили, а не расстались.

— Все в порядке. Ты знаешь его дольше и лучше меня.

— Дело не в этом. Просто я очень люблю болеть за команды проигравших. А он уже…и конкретно.

Узнать чуть больше о местоимениях и наречиях не позволила начавшаяся игра, точнее оглушительный звук. Вновь чирлидерши — кривлюсь, затем гипнотизирую во время разминки и далее номер девять. Лежащая на коленях сумка прожигает руки и шорты.

Девочки воют и коротко хлопают, когда кто-то попадает в корзину и виснет на ней, затем зигзагами обходит соперника, продолжая отбивать мяч.

В перерыв Зои рассказывает, что до шести лет ее не с кем было оставить, и папа таскал дочь по площадкам. Теперь моя самая любимая фотография на свете, как молодой Гиллион, еще игрок, а не тренер, поверх формы носит в кенгуру крошку Зои. Ее мама умерла во время кесарево. История подняла авторитет мужчины в раз сто, если не больше.

Пока мы говорим, Иззи кусает ноготь большого пальца, смотрит на площадку, только не в направлении старшего брата.

— Зи?

— Гиллион нервничает.

Соглашаемся. Прошел всего один тайм, она сама говорила, что на нем игроки “раскачиваются”. Счет равный.

— Один “хороший” фол Джона. — вводит в курс Иззи, когда игру останавливают после шести минут второго тайма — Один обоюдный Зака, и второй агрессивный.

Фелтон толкает Крылатого в синей форме. На удивление, потасовка не завязывается, только высокий пожилой судья сжимает шею Зака, что-то говорит и отпускает на площадку. На секунду мне кажется, что парень ловит мой взгляд, но нет. Думаю, Заку идет зеленый цвет, ему иду я, как говорила Пенни.

— Это нарушения? — уточняю.

— Да, но терпимо. У Bulls бывало одиннадцать персональных фолов, сейчас у Пум суммарно шесть.

Под конец первой части игры Гиллион тащит Зака прочь, парни делают вид, что все в порядке, Иззи хмурится.

— Он всегда был осторожным, почти чистым игроком. — добивает меня.

Слышим комментаторов, как “блестящий игрок под номером девять, Фелтон, в двух шагах от скамьи”.

Зои подтверждает агрессию Зака, что он ведется на подначки соперников. Это даже мне понятно. И Фелтон не может запороть эту игру. Он же, твою мать, так любит камеры!

— Иззи, пойдем.

— Это плохая идея, Рин. — Зои тоже поднимается.

— Что учудишь?

— Прибью его. Иззи давай уже, шевелись.

Грубость не моя тема, но девушка молча ведет к раздевалке, в которую нас пропускают.

Зачем мне сюда? Мне не нравится ответ. Вчера был отличный день, я не боялась никого потерять, сделать что-то не то. Я была свободной, одинокой, собой…с Заком я становлюсь другой, слабее.

Тренер орет на Фелтона. Отвлекается на дочь.

— Зои?

Обхожу его, иду к напряженному Заку.

— Что ты блядь делаешь?! — интересуюсь я.

Мы останемся одни.

— Что ты здесь делаешь?

Опирается о стену, откидывает голову. В его руке бутылка воды.

— На данный момент думаю тебя ударить.

Он устало выдыхает.

— Сабрин, серьезно, сейчас не до тебя.

Мне до него.

Кидаю сумку, снимаю майку, смотря ему в глаза. Со стороны стадиона открывается дверь, не смущаюсь. Зак не оборачивается, только рявкает:

— Прочь. — закрывается.

Я не долго в одном лифчике. Достаю его майку. Вот сейчас глаза парня расширились.

— Теперь до меня, Зак. Я твоя чертова проблема, помнишь? И если проиграешь, брошу ее прямо на площадку. — встаю вплотную, тычу пальцем в грудь — И делай с этим, что хочешь.

Разворачиваюсь, собираюсь уйти. Запас уверенности иссяк. Меня хватают за руку, кожа просит большего.

— Тебе придется сесть ближе, чтобы докинуть ее.

Оба возмущено зло дышим, на ум почему-то приходит сравнение с ежиками. Кусаю улыбку.

Меня едва ли не силой тащат на полупустой ряд кресел, тех самых, о которой говорила Иззи в прошлый раз. Садят на пару мест дальше от края, оказываюсь перед самим кольцом. Мне точно не влетит мячом?

У Зи неограниченная власть среди Пум, как благодаря брату, так и месту в женской баскетбольной команде Чикагского. Поэтому она может оказаться на первой линии, наравне с полем…то есть площадкой, да? Здесь располагаются приглашенные гости, но на таких играх близкие друзья, девушки, родственники.

Чуть отклонившись, с улыбкой киваю знакомым девочкам, болтали с ними после прошлой игры на столиках Чикагского. Видимо, Стефани с Пенни еще не доросли для этих мест. Девушки тоже в майках Пум, их играют во втором составе или что-то такое. На этой же стороне болельщики Крылатых, на каждом символ команды. И мне хочется вгрызться им в глотки.

Только раздается сигнал, как понимаю, что передо мной кольцо Крылатых, то есть “привет” маячащий Зак.

И кажется, игроки не бывают на второй половине поля. Специально не смотрю на счет, слушаю только количество прибавляющихся Заку…то есть Пумам очков. Трехочковый, штрафной, аллей-уп, сдэм-дэнк. Стоит загуглить последние слова.

Замечаю камеры, вечно меняющие ракурс операторами. Пару людей что-то фиксирующих на бумагу, у них бейджи прессы. Да что такое? Почему университетские игры такие важные? Удивляюсь сама себе, что отвлекаюсь от Зака. По его виску стекает капелька пота, он делает очередной бросок, двигая кистью.

На первых минутах четвертого тайма на соседнее место присаживается мужчина лет сорока. Боковым зрением не вижу на нем атрибутов болельщика или прессы. Он в джинсах и рубашке-поло, довольно официально и тепло для сегодняшней погоды. Может, чей-то папа?

— Болеете за парня? — чуть наклоняется в мою сторону.

Я уже не могу находиться в напряжении, хотя справлялась с этим около двадцати минут.

— О, еще как. — в моих словах неожиданно много сарказма.

Невозможно увидеть фамилию Зака у меня на спине, зато номер впереди.

— Кажется, он вправду пошел в атаку, и не останавливается, словно очнулся.

— Я знаю только то, что он выиграет. — на секунду поворачиваюсь к нему.

Незнакомец по-доброму усмехается.

— Откуда такая уверенность, мисс?

— В противном случае ему достанется. — чуть улыбаюсь — Да и как может быть иначе. — действительно в это верю.

— Я видел вас в прошлых раз. Тогда Фелтону тоже что-то угрожало? — смеется.

Будто Зак его любимый игрок. Пугают столь внимательные болельщики, но все равно отвечаю:

— Нет. — прикрываю рот рукой, чтобы никто не увидел, как широко улыбаюсь — Фелтон может выдавать что-то необычное, когда захочет.

— Необычное? В плане ведения игры?

Пожимаю плечами.

— Для этого ему нужно немногое.

— Очевидно он зрелищный атакующий. За последние десять минут ни одного очка в корзине Крылатых. Фелтон его элементарно не отдает.

— В этом что-то удивительное?

Скоро не знаю, что ответить, здесь и не надо слов. Вскакиваем, когда Зак забрасывает мяч в корзину, на пару секунд виснет на ней. В этот момент раздается противный сигнал, число на табло все равно меняется в пользу Пум. Комментаторы кричат, а я не могу оторвать глаз от счета: “121:81”.

— Последний раз видел такой разрыв еще и с количеством между Bulls и Bucks. Ни очка Крылатых с середины третьего тайма.

— Это хорошо?

На мой привычный для баскетбола вопрос не успевают ответить, как подлетает Зак. А я стою все еще с открытым ртом, где-то сзади из колонок звучит его фамилия.

— Так я могу делать с этим, что захочу.