– Давайте, – кивнула Белая роза.
Откашлявшись, чтобы голос не сорвался и не прервал молитву на полуслове, она взяла Тарену за руку, запела на старовунорском:
О, Солнце,
Услышь мою молитву,
Избавь это тело от боли огня.
О, Солнце, даруй плоти облегчение,
Пусть Твой свет исцелит ожог.
Ещё на середине молитвы, (довольной лёгкой, с такой бы справилась любая жрица храма Ораи), ожог начал светлеть, сглаживаться, пока полностью не исчез.
– Света Солнца и Луны, – поблагодарила Тарена, осмотрев ладонь. – Чего Ралена? Сильно на тебя ругалась?
– Нет. Кто теперь будет заниматься «всякого рода работой»? – хрипло спросила Белая роза.
От молитвы Солнца она и сама немного успокоилась. Да и приятно было для разнообразия использовать что-то, кроме молитвы Луны против бессонницы.
– А кто у тебя сейчас это делает?
– М-м-м, – Белая роза помедлила, – Нимина.
– Рыжая-то? Пусть и продолжает. С неё не убудет. А из второй-то толка не выйдет. И куда мне её селить? Статусную эту.
Белая роза пожала плечами:
– Ко всем, нельзя её слишком выделять.
– Это правильно, – Тарена рухнула на диванчик напротив. – Пускай поживёт как жрица. А то привыкли эти статусные, намалюют себе угольных кругов на коленях, кто ярче, и идут показывать, как намолились. Попросишь открыть колени, так у младенца грубее будут. Ежели меня спросят? Всё по-честному: мясо сошло, одни мозоли, ухватиться страшно.
Белая роза, терпеливо переждав ворчание настоятельницы, заметила:
– Странно, что она приехала лично.
– Ралена-то? – Тарена за глаза всегда отбрасывала титул и называла старшую священницу по имени, наслаждаясь маленькой местью. – Видно, нечисто что с сиротой этой. Окажется потом, что и не сирота она вовсе, дочь любовницы какого-нибудь лорда.
– И за неё попросили?
– Могли, если папашка там из видных. Это мы с тобой без злата за душой, без заступника, а этим-то что, одно слово и всё по-ихнему. А всё эти связи. Вишь, как вскружили голову, – старуха демонстративно кивнула вниз.
В долину, поняла Белая роза, в резиденцию, где жила Ралена.
За дверью раздался топот, звонкий, невесомый пересмех юных жриц. Строгий окрик, и смех стал громче, заливистей.
– И что выходит-то, а? Связи, налаживает Ралена, а девчонкой заниматься мне. Вот выпустим из нашего храма неумёху, чьи головы потом полетят?
Тарена задумалась, замолчала, её хмурое лицо разгладилось, озарилось полуулыбкой, а взгляд ушёл куда-то вдаль. Туда, где точно не было ни этих пыльных бумажных стопок, ни маленького кабинета, ни трёх тысяч ступеней, отделяющих храм от остального мира.
Когда пауза уж совсем неприлично затянулась, заставив вспомнить о мокрой духоте, оборачивающей шею, Белая роза заговорила:
– Вы её обреете?
– Что? Кого? А! Рыжую-то? Придётся. Да ничего, отрастут. А как Ралена успокоится, так никто про её волосы и не вспомнит. Если она ими светить не будет, конечно.
– Не забудьте только ей лист освобождения выписать.
Тарена поморщилась.
– Я бы, ты знаешь, будь моя воля, давно бы сделала. Да кто его подпишет?
– Вы, – на лице Белой розы появилась слабая улыбка. – У вас моя печать.
– Так в целях хранения.
– Вот и примените её. Что она без дела лежит? – выгнула брови Белая роза. – Ни одного листочка не коснулась, ни один документ не подписала.
– Гм, – смутилась Тарена, – ну, ежели ты настаиваешь…
– Настаиваю.
Яркий лучик настойчиво пробился через стопки бумаги и, сверкнув, разлёгся полоской света на столике. Белая роза поднялась.
– Тогда я пойду, мне ещё изображать радость от «новой сопровождающей».
– Да-да, – оживилась Тарена и поднялась проводить, – ступай, приготовься к вечернему воспеванию: встретишь девчонку, проводишь. Мантию поприличнее найди, не совсем праздничную, нечего её почествовать. Терпением запасись, уважения от этих статусный не дождёшься. Волосы… Это я к вечеру разведу. Да не покинет тебя Солнце.
– Да сопро… – Дверь грохнула. – …водит вас Луна.
Белая роза закатила глаза. В этом храме ни у кого не было манер. Она развернулась, прошла вдоль по коридору до широкой арки и чуть нос к носу не столкнулась с вылетевшей из-за угла Ниминой.
– Вот вы где. А я вас искала, – радостно прощебетала та, проверив потери на круглом деревянном подносе.
Многочисленные мисочки и блюдца с трудом умещались на небольшой поверхности и выпирали боками за края, будто так и норовили ускользнуть.
– Зачем?
– Так, время трапезы, а вас в комнатах нет.
– Нужно было просто оставить там. Это что? Сразу и на вечернюю трапезу?
– Н-нет, – растерянно покачала головой Нимина, – для утренней. Бульон, хлеб, картошка, со вчера осталась, но на кухне хорошо погрели, толчёные бобы, травы. Как ещё продержаться до вечера?
– И ты столько съешь за раз?
– В храме? Даже мало будет: спустишься, поднимешься, и не было трапезы. А вам я наложила немного, вы ведь такая… м-м-м… – скорчилась Нимина, напряжённо подыскивая слово, – худенькая?
– Я поняла, пошли.
Белая роза нырнула под арку и вышла на дорожку. Нимина засеменила следом. Мраморная крошка, переливаясь под солнцем, захрустела в такт их шагов. В кустах неподалёку что-то зашуршало, ветки дрогнули, и с листка сорвалась белая бабочка с узкими тёмными пятнышками на крыльях.
– Бабочка кары! – восторженно воскликнула Нимина, – Я такую на листках пошлины видела, но в долине ни разу.
– Они живут на горе. Жили. Их почти не осталось, – отозвалась Белая роза.
– Жалко… А что, старшая священница уже уехала?
– Да.
– О-о-о… Я хотела на неё ещё посмотреть, такая она красивая: высокая, статная, и волосы, точно поле пшеницы.
– Что в этом особенного? Целая обитель светловолосых жриц.
– Нет, я сколько не видела, такие волосы – редкость. Не так, как ваши, конечно, но тоже редкие. Значит, богиня её сильно любит.
– Прямо это и значит? Удивительно.
Внезапно налетел ветер, наполнил округу ароматом цветов, склонил травинки, напал на деревья. Те недовольно затрещали, зашумели верхушками.
Белая роза с Ниминой поспешили в обитель. После яркой лужайки серовато-белый цвет внутреннего убранства подавлял мысли. Каменные своды охлаждали эмоции.
– Где вы едите? – уточнила Нимина, когда Белая роза пропустила её в комнату.
– Поставь к кровати.
– На пол?
– Нет, – Белая роза отвела взгляд, – я хотела сказать, на кровать.
– А где же стол?
– Сломался.
– И как давно?
Белая роза раздражённо дёрнула плечом:
– На днях. Поторопись уже, опоздаешь на трапезу, всё без тебя съедят.
Поднос водрузился на ровно заправленную кровать.
– Вечером сопроводишь меня на воспевание и… – Белая роза замялась, облизала высохшие губы, – постарайся избегать настоятельницу. У неё сегодня плохое настроение.
– Хорошо, постараюсь. А днём вы не пойдёте со жрицами в долину?
– Нет, эм… мне до вечернего воспевания не положено покидать молитвенной комнаты, – пояснила Белая роза и отчего-то почувствовала себя неуверенно.
Особенно когда Нимина восхищённо просияла:
– Вы так добры, что молитесь за нас целыми днями. Как поедите, выставьте поднос к порогу, я уберу тихонько, чтобы вам не мешать, – Она попятилась к двери, но, вспомнив что-то, остановилась. – Ох, Святая!
Белая роза оторвала хмурый взгляд от пола.
– Ключик ваш я на кухне оставила, так что не сбегайте. Надеюсь на понимание, – Нимина хитро улыбнулась, прежде чем исчезнуть за дверь.
– Не вздумай кому-нибудь такое ляпнуть! – крикнула ей вдогонку Белая роза, высунувшись в коридор, и тихо, себе под нос, добавила: – Кто же убегает перед Великим днём? Столько рыцарей к подножью согнали.
«А вот потом…», – прикрыв дверь, она прижалась лбом к шершавому полотну, – «Беззаботная рыжая грешница и тоскующая по родителям сирота – слабее надзора за мной ещё не было».