Нобунага улыбнулся.

– Вы хорошо знаете Акэти-сенсея, Сосуке-сан.

– Я слишком давно знаю этого засранца, – фыркнул старик. – Тебе когда-нибудь доводилось отбирать чужую жизнь, Нобунага-сан? Любую. Пусть даже не человеческую.

– Нет.

– Как бы чудовищно это не звучало – людей убивать не так-то сложно. Вот, например: между человеком и животным есть разительное отличие, которое не делает первым чести.

Нобунага молчал.

– Животные убивают ради выживания. Они убивают, чтобы прокормиться или же из-за инстинктов самосохранения. Если ты не нападешь – животное не станет искать повода для драки. Люди же напротив: убивают забавы ради; они находят в убийстве наслаждение. Только люди могут жестоко издеваться, прежде чем убить. Деньги, власть, удовольствия – вот фундамент безжалостных кровопролитий. Они находят радость жизни в битвах и жестоких расправах. Человек боится смерти, но, не моргнув глазом, обесценивает чужую жизнь. – Сосуке выдохнул с неким разочарованием. – В эту эпоху ты сможешь найти много подтверждений моим словам.

– Меня всегда удивляли ваши познания, Сосуке-сан. Если честно, – смущенно произнес мальчик, – вы кажетесь куда значимей, чем простой кузнец.

– Может, по мне и не скажешь, но давным-давно я был мечником.

Нобунага всем корпусом развернулся в сторону собеседника.

– Как же давно это было, надо же. Словно в другой жизни. В те времена бусидо чтили в этих стенах и строго соблюдали кодекс. – Он еле заметно улыбнулся давнишним воспоминаниям. – Ты даже не представляешь, каким я был мерзавцем: не ценил чужие жизни, ломал чужие судьбы, точно хворост для костра, подкидывая его в пламя своего цинизма. Отбирая жизнь у сильных или слабых, у детей или стариков – громко насмехался над их ничтожностью. Ради денег, ради забавы и от скуки. Но как это обычно происходит: бессмысленные убийства мне наскучили, я стал искать действительно сильных противников. И судьба предоставила мне то, чего я с такой жадностью желал.

Я повстречал молодого воина в черных как смоль доспехах. Мы столкнулись на мосту через реку, имя которой мне уже не вспомнить. Он не выглядел враждебно, но, кажется, учуял мою жажду крови моментально, потому как взгляд его изменился. И я напал на него без всяких размышлений, возрадовавшийся шансу сразиться с кем-то воистину сильным. Однако поединок завершился, не успев начаться. – Его казавшаяся светлой улыбка сделалась вдруг скорбной. – Его звали Сэйгэн Окицу – подающий большие надежды новоиспеченный лидер Черной Цитадели и возлюбленный ученик Основателя. Сэйгэну не понадобился даже меч, чтобы обезоружить и швырнуть в реку такого дурня, каким был я.

Нобунага удивленно вскинул брови:

– Он был чудовищно ловок?

– Ловок, быстр и не имел намерения марать свой меч в крови отброса общества. Когда я – мокрый и взбешенный – принялся кричать ему, что он трус, не способный даже убить своего противника, тот ответил, что человек, разум которого находится в беспорядке – не больше, чем глупец, опьяненный своими желаниями. – Сосуке вдруг воспрянул и широко улыбнулся. – Знакомство с Сэйгэном-сама стало для меня судьбоносным. Он объяснил мне, для чего существует меч, ради чего стоит сражаться и когда следует отступить. Он сделал меня по-настоящему сильным. Я до самого последнего дня служил этому человеку. Когда к власти пришел Дзиро – отказался от должности капитана авангарда и с тех самых пор лишь создаю оружие.

– Акэти-сенсей по неизвестным причинам не любит говорить об этой личности, хотя мне известно, что Сэйгэн-сама был достойным человеком.

– Оно и понятно. Дзиро сильно недолюбливал своего предшественника. Он так рвался к власти, что после того, как Сэйгэн-сама оставил свой пост по причинам тяжелой болезни – праздновал семь дней и семь ночей. Окицу презирал Куроносукэ и не преминул напоминать своему подчиненному, что такому чванливому и высокомерному задире никогда не стать главой Черной Цитадели. Как жаль, что он ошибался.

– Ваши рассказы о былой Цитадели так разняться с реальной ситуацией, что мне порой кажется, что вы это придумали, – шутливо подметил Нобунага.

– Та Цитадель, которую я знал, вступая в ряды черных мечников – давно в прошлом. Ее лидеры меняли судьбы беспризорных душ в лучшую сторону, направляя всю их злобу и силу на благое дело. Только после встречи с Сэйгэном Окицу я, наконец, понял, чего искал в каждом бою. То были ни слава, ни удовольствие и уж точно ни деньги. – Глаза старика заблестели. – Я искал смерти, да и только. Запомни Нобунага битва – это не игра и не веселье, не шанс похвастать силой. Никогда не насмехайся и не недооценивай врага. Будь доблестен и справедлив. Те, дураки, что кичатся рангом и силой не больше, чем опьяневшие от крови глупцы.

– Акэти-сенсей сегодня сказал, что не доброта располагает к себе людей, а я…

Беседу внезапно прервал шум приближающихся голосов и в кузню вошли закованные в доспехи самураи, что-то бурно обсуждая, хохоча и ругаясь грязными словцами, но заметив, что кузнец не один, притихли.

– Все готово, Наката-сан?

– Да. Лошади снаряжены, напоены и готовы к отправлению, – ответствовал мужчина, поднявшись с места.

– Мое почтение, – произнес один из воинов, – по-видимому, капитан, – поклонившись.

Самураи пересекли мрачное помещение и вышли через узкую арку в конюшни.

– Нобунага-сан тебе пора возвращаться, уже поздно.

– Пожалуй, – сладко потянулся юноша. – Но я бы сидел и сидел здесь до самого утра, слушая ваши истории, Сосуке-сан.

Старик добродушно улыбнулся и опустил руку подмастерью на плечо:

– Не проспи завтра. Не давай Акэти Мицухидэ повода поиздеваться над собой.

– Доброй ночи, Сосуке-сан.

Нобунага откланялся и вышел из кузницы, закрыв за собой старую скрипучую дверь. К этому позднему часу ночное небо заволокли тяжелые грозовые тучи, и создавалось впечатление, что оно не выдержит и вот-вот обрушится водопадом на город. Где-то высоко в небе, среди бурлящих черных облаков, промчалась серо-фиалковая вспышка. Дорога, по которой Нобунага ступал с особой осторожностью, еле-еле освещалась огнем в старых жаровнях, а из-за черного неба видимость стала минимальной.

Нобунага напряженно вперил взгляд вперед, стараясь не обращать внимания на мрак закоулков, в которых ему мерещились пугающие очертания. Внезапный шорох в переулке резанул слух. Ода окаменел, ощутив, как страх повязал его по рукам и ногам, а по спине крадется ледяной пот.

«Наверно кошка, – попытался успокоить себя. – Или крыса».

Он боялся присматриваться к мрачным подворотням, титаническим усилием заставил себя прибавить шагу, сжав кулаки, стиснув зубы и смотря строго вперед. Но когда из тьмы где-то позади донеслось утробное завывание, мальчик остолбенел в то же мгновение, ощутив, как подгибаются колени. Выдыхая сырой воздух сквозь плотно стиснутые зубы, он сделал еще несколько шагов вперед одеревенелыми ногами.

Нобунага никогда не верил в духов, ёкаев, демонов и прочую нечисть, всему пытался найти логическое объяснение, но тут к завыванию добавился глухой звук равномерных ударов чего-то сильно напоминающего бамбуковую палку. К стуку присоединился тонкий звон колокольчиков, которые обычно используют жрицы храмов. Звон дополнился тихими шагами. Тут-то мальчик и вспомнил все детские страшилки и слова защиты от них.

– Бэтобэто-сан, пожалуйста, проходи27, – забормотал дрожащим голосом, потому как решил, что лишь подобное заклинание спасет его от неминуемой встречи со злым духом. – Бэтобэто-сан, п-пожалуйста…

Скосив взгляд в направлении надвигающегося нечто, Нобунага разглядел тусклый свет в узком проулке меж плотно стоящих домов и сначала не поверил своим глазам. Резко шаги участились, свет стал стремительно приближаться. Нобунаге показалось, что дух его покинул тело и удрал, позабыв прихватить с собой все остальное.

Пронзительно взвизгнув, юноша, как бы интуитивно попытался привлечь хоть чье-то внимание к передряге, в которую угодил, прытко рванул с места, вздыбив под ногами облако пыли.