Внезапно Валеру выдернул из сна громкий плач ребенка за стеной. Прислушавшись, он услышал, как кто-то начал стучать по батарее, пытаясь угомонить шум. Крики продолжались, но вскоре затихли, погрузив комнату обратно в темноту и тишину. Валера снова закрыл глаза, чувствуя, как сон возвращается, но теперь он был более тяжелым и угнетающим.

В следующем сне он снова оказался на крыше, где на него смотрела старуха, которая платила ему за ремонт. Только теперь она не просто смотрела с презрением – она вновь выкрикнула своё "Алкашня!", но на этот раз Валера не стал терпеть. В его сне он подошел к ней, схватил её за воротник и с силой затолкал деньги обратно ей в рот, желая заткнуть её навсегда. Этот акт был полон злобы и отчаяния, и Валера чувствовал себя так, словно пытался справиться не с ней, а с самим собой.

Но опять его разбудил резкий звук – на этот раз это было ощущение, что кто-то стоит рядом с кроватью. Он открыл глаза, вглядываясь в темноту, но комната была пуста. Сердце забилось чаще, но, не увидев никого, он снова закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что это всего лишь игра воображения.

И вот снова сон – Валера видит себя маленьким мальчиком, стоящим на школьной сцене в тот день, когда его принимали в пионеры. Он наблюдает за собой со стороны, словно зритель на киносеансе. Мальчик с сияющими глазами и полной верой в светлое будущее, получает галстук и клятву пионера. Валера хочет закричать, предупредить его, что всё это обернется крахом, что будущее не будет таким, как они обещают. Но его никто не слышит. Мальчик продолжает улыбаться, принимая клятву, словно это действительно что-то значит.

Валера проснулся от неприятного звука будильника. Тишина его комнаты нарушалась только слабым стуком трубы в стене, где кто-то из соседей, как всегда, пытался разбудить всех шумом. Голова гудела, как после тяжёлой попойки, хотя вчера он пил немного. "Проклятые сны", – подумал он, снова вспоминая, как его сознание то и дело уносило его в мрачные видения.

Комната была холодной, несмотря на включенный радиатор. Валера медленно поднялся с кровати, чувствуя, как ноги немеют от ночной неподвижности. Слабое утреннее освещение едва проникало сквозь старые занавески, на окнах замерзли тонкие узоры, как напоминание о суровости зимы. На столе лежала смятая газета, купленная ещё вчера. Газеты того времени, вроде «Правды» или «Известий», были полны тяжёлых новостей о растущей инфляции, политических кризисах и разрушающемся государственном аппарате. Цены на такие издания оставались низкими – 20 копеек за выпуск, но даже это казалось многим лишней тратой.

Валера не читал её – не было смысла. Всё, что ему нужно было знать, он уже видел на улицах: разруха, безработица и уныние. Поставив чайник, он автоматически кинул в кружку пакетик дешёвого чая, который давал больше цвета, чем вкуса. "Что мне сказать Митьке?" – пронеслось в его голове. Ответы не приходили, оставляя лишь чувство неопределенности и страха перед будущим.

Он знал, что сегодня решается его судьба. Этот день определит, будет ли он продолжать тонуть в этом болоте, или всё-таки решится пойти на шаг, который раньше казался немыслимым. "Нужно держаться", – напоминал он себе, словно пытаясь внушить уверенность, которой на самом деле не было. Чай оказался горьким, и Валера с раздражением отставил кружку в сторону.

Подготовившись к выходу, он взглянул на своё отражение в зеркале. Лицо выглядело усталым, словно стареющим быстрее времени. "Нужно собраться. Я не могу позволить себе показать слабость", – мысленно повторял он, завязывая шарф и натягивая шапку. Мороз за окном напомнил ему о реальности – это не просто внутренний холод, это суровая зима, от которой нельзя скрыться.

Дорога к дому Митьки была знакомой, но сегодня казалась особенно длинной. Каждая встреча с прохожими, каждый взгляд, брошенный в его сторону, вызывали беспокойство. "Они что-то знают?" – мелькнуло у него в голове. Но тут же он отогнал эти мысли. Митька знал, что делать. Он всегда был крепким, уверенным в себе, и Валера надеялся, что сможет также стать таким.

Когда он наконец подошел к двери Митьки, его сердце заколотилось сильнее. "Я готов", – тихо проговорил он себе, словно заклинание, от которого зависело всё. Дверь открылась, и Митька стоял перед ним, всё такой же уверенный и крепкий. Валера знал, что теперь назад дороги нет, и это придавало странную смесь страха и облегчения.

– Заходи, – бросил Митька, отступая вглубь комнаты. Валера вошел, чувствуя, как воздух в помещении сразу стал тяжелым и густым.

Он огляделся, пытаясь найти опору для своих мыслей, но в этом месте всё было чужим. Митька сел за стол и зажег сигарету, жестом предложив Валере присоединиться. Тот взял сигарету, но закурил с задержкой, словно обдумывая каждое действие.

– Долго думал, – произнес Валера, наконец затягиваясь. – Но понял, что некуда от этого деться.

Митька, скептически прищурившись, выпустил клуб дыма.

– Ну, сам знаешь, время такое. Кто не успеет, тот и остался на дне. Надо рисковать, если хочешь жить. Бабки хорошие будут, за такое дело мало кто возьмется, – Митька внимательно смотрел на Валеру, оценивая его реакцию.

Валера кивнул, опуская взгляд на стол, на котором лежала старая зажигалка с потертой эмалью.

– Устал я по дну ползать, Мить, – тихо сказал он, но в голосе звучала твердая решимость. – Рассказывай, что за дело.

Митька наклонился вперед, присмотревшись к Валере, словно решая, стоит ли доверять ему.

– Тип один. Задолжал серьезным людям. Долг надо выбить, но не просто припугнуть. Если потребуется, придется действовать жестко. Ты понимаешь, о чём я? – его голос звучал жестко, как будто он проверял Валеру на прочность.

Валера поднял взгляд, и в его глазах не было ни страха, ни сомнений.

– Не тугой. Сделаю, что нужно.

На лице Митьки появилась тень улыбки – довольная, словно он получил подтверждение своим мыслям.

– Хорошо, Валерос. Завтра в десять на месте. Будь готов как доярка к утренней зорьке. Жизнь нас не ждет, сам знаешь.

Валера медленно выдохнул дым, чувствуя, как с каждым словом внутренняя тревога превращается в холодную решимость.

– Я буду, – твёрдо произнес он, туша сигарету и поднимаясь со стула.

Выйдя от Митьки, почувствовал, что ему нужно как-то отвлечься, чтобы не погружаться в раздумья о том, на что он только что согласился. В голове мелькнула мысль – поехать в центр, пройтись по ДЛТ или «Гостиному двору». Там всегда было людно, и можно было хоть ненадолго забыться, глядя на витрины и людей.

Не задумываясь, он направился к ближайшей станции метро. Вагон был полон, как всегда, но Валера не обращал внимания на толпу, его мысли были заняты предстоящим делом. Когда он, наконец, вышел на Невском проспекте, холодный ветер с Невы пронизал его до костей. Но он знал, что в торговых залах будет тепло, и это хотя бы немного согреет его.

В ДЛТ было много людей, как обычно. Кто-то просто бродил, кто-то выбирал подарки, а кто-то покупал необходимые вещи. Валера неторопливо шел вдоль витрин, не столько интересуясь товарами, сколько пытаясь почувствовать себя частью этой суеты. Ему казалось, что среди всего этого блеска и шума можно забыть о том, что ждёт впереди.

Он остановился у витрины с дорогими часами. Сколько людей, наверное, проходили мимо, мечтая о таких, но не имея возможности их купить. Валера смотрел на часы, но мысли его были далеки от покупок. 'Что я делаю? Неужели так, да? С волками жить – по-волчьи выть?' – эти вопросы вновь начали терзать его.

Валера отвернулся от витрины и направился к выходу. В голове роились мысли, и он понимал, что больше нет смысла искать утешение среди этих безжизненных предметов. Выходя на Невский, он почувствовал, как мороз окатил его лицо. Город вокруг жил своей жизнью, но Валера знал, что его жизнь уже не будет прежней.