Джек отчего-то подумал, что выпекала её Анна – и отдала Ширле в дорогу вместе с благословением.

«Она могла».

После этого Ширла немного повеселела. Она разлила по чашкам остатки мятного настоя и, по-разбойничьи ухмыльнувшись, сказала:

– А теперь, когда мы поклялись друг другу в верности и всё такое, время наладить отношения. В командной игре нет ничего важнее доверия, и я знаю один способ быстро всё наладить… ну или испортить, как пойдёт.

– И какой же? – спросил Сирил немного сонно. Похоже, что снадобье начало действовать, и его снова стало клонить в сон. – Удиви меня.

Ширла только этого и ждала:

– Мы сыграем, – сказала она и достала из сумки колоду карт с полумесяцем на рубашке.

Сирил недоверчиво моргнул:

– В карты?

– В правду, – ответила она решительно. – Тянем карты. Тот, у кого самая крупная, задаёт вопрос, а тот, у кого маленькая, отвечает максимально честно. Ну как? Или струсил?

Он закатил глаза:

– У меня старший брат. Я не ведусь на такие подначки с пяти лет… Естественно, я не струсил, давай сюда карты. Но есть одна проблема.

– И какая же?

В наступившей тишине Джек поднял руки, точно сдаваясь.

– Кажется, это я, – сказал он. – Мне, э-э, везёт. Боюсь, что я буду выигрывать чаще, чем положено.

– Не преувеличивай, – отмахнулась Ширла. – Я тоже удачливая, и что?

Альфред рассмеялся; Сирил тоже фыркнул.

Вот только насмешили их разные вещи, и вскоре стало ясно, кто прав.

– На счёт три вскрываемся, и… – Ширла сделала паузу; лицо у неё вытянулась. – И побеждает опять Джек. Ты точно не жульничаешь?

– Точно, – вздохнул он, разглядывая своего червового короля – такого же рыжего и желтоглазого, как он сам, но только чересчур надменного. – Но подумываю о том, чтобы сжульничать и уже ответить наконец хоть на один вопрос.

– А ты умеешь? – спросила Ширла непосредственно. И тут же смешно нахмурилась: – Так, стоп, не хочу знать. А отвечает на твой вопрос… Эшлинг вижу, Фредди вижу. Сирил?

– У меня пиковая десятка.

– Значит, я, – вздохнула Ширла. – Ну, спрашивай.

Джек задумчиво постучал картой по собственной коленке. Король червей самодовольно скалился, и от этого было неприятно. Из шести раундов в четырёх победа досталась именно Джеку, ещё один раз – Ширле и один – Альфреду Россу, изрядно удивлённому таким поворотом событий. Отвечали уже почти все, кроме, собственно, Джека, а Сирил так трижды. Вопросы, впрочем, были пока безобидными: любимая еда, цвет, музыка… Сирил рассказал, что у него есть старший брат, писатель; что его мать занимается чем-то связанным с юриспруденцией, а отец – финансами. Ширла с довольным видом сообщила, что не ест лук, Альфред – что он десять лет играл в волейбол, не пропуская ни одной субботы, Эшлинг призналась, что у неё шестеро младших братьев и что она ненавидит детский плач.

Пока игра казалась безобидной – и весёлой.

«Ладно, – подумал Джек, решившись. – Кто-то ведь начнёт задавать неудобные вопросы. Почему бы этим кем-то не стать мне?»

– На арене у Неблагого ты сказала, что твою мать зовут Морин и что она из рода Дары-Отступницы, – произнёс он негромко. У Альфреда из пальцев выпала сигара; Эшлинг отвела взгляд. – А как ты попала к ней? Насколько я понимаю, она тебя удочерила.

Лицо у Ширлы на секунду закаменело. А потом она моргнула, делаясь вдруг очень беспомощной, уязвимой, и пробормотала:

– Ну, ладно, я сама это всё затеяла… Если коротко, то, э-э, родная мать меня бросила в камере хранения на железнодорожной станции. В деревне чуть севернее Марксбурга, там такая дырень, что даже видеонаблюдения на вокзале нет, так что эту кукушку не нашли.

Она явно не договорила, но умолкла, погрузившись в собственные мысли. Альфред Росс неловко кашлянул, по-стариковски закряхтел и сказал, явно пытаясь её ободрить:

– Даже если она так поступила, это не значит, что она тебя не любила. Есть такая штука, как послеродовая депрессия, мою Молли со вторым тоже так скрутило, что никому не пожелаю.

Ширла нервно пожала плечами:

– Ну, может быть, но тогда депрессия у моей мамаши затянулась, потому что в камеру она запихнула, когда мне было уже лет шесть. Я там почти задохнулась и знатно треснулась башкой, так что почти ничего не помню, очень удачно, ах-ха, – коротко хохотнула она. И продолжила уже спокойнее: – С приёмными семьями мне тоже не везло. В первой отчим меня лупил, я подожгла занавески в гостиной и сбежала. Потом была религиозная фанатичка… ну, она даже хорошая была и правда меня любила, но за провинности лишала завтрака или там ужина, так что я за год превратилась в ходячий скелет, и меня у неё изъяли. Третья семья… Ну, мы с ними просто не сошлись характерами. Я была шестым ребёнком. И третьим приёмным… Короче, я подралась с сиблингами, разбила нос старшей сестре и убежала, забралась в кузов грузовика и уехала в другой город. И… и, думаю, что о моём исчезновении в полицию не заявили, потому что никто меня особо не искал. Через месяц я оголодала настолько, что попыталась стащить сумку с продуктами у женщины, которая выходила из супермаркета. А это была Морин. Ну, всё, хватит с вас. Тянем карты, смотрим, вскрываемся. И начинай уже жульничать, Джек.

В следующий заход ему достался бубновый король, а Сирилу – тройка.

– Э-э… – язык присох к нёбу от неловкости. Спрашивать о какой-то ерунде после того, что рассказала Ширла, было неловко, а придумать что-то серьёзное не получалось. – Слушай, ты правда хочешь получить мою голову в награду, если победишь?

Сирил сощурился:

– Уверен, что готов услышать ответ?

– Ну… наверное?

На Джека сейчас пялились все, включая Ширлу, и от ощущения концентрированного внимания в носу зачесалось.

«Если я сейчас чихну, то обстановка станет накалённой», – пронеслось в голове.

Стало смешно.

– У меня по-прежнему в планах побороться за твою голову, Джек, – произнёс Сирил, улыбнувшись краешками губ, и сделал маленький глоток лечебного отвара из чашки. – Так что ответ – да. Трепещи.

Воцарилась тягостная, душная тишина.

– Не пойму, цундере он или яндере, – непонятно пробурчала Ширла себе под нос. И решительно хлопнула в ладоши: – Так. Следующий раунд, тянем карты, не стесняемся. И, Джек…

Он честно собирался сжульничать, но пальцы слушались плохо, а мысли были сосредоточены на одном. Выиграла – приятное разнообразие – Эшлинг, а проиграл Альфред Росс.

– Что забрал у тебя хозяин? – спросила она в лоб. – Ты рассказал нам с Ширлой, что он тебе дал, но утаил, чего ты лишился.

Охотник наморщил лоб, и выражение лица у него на секунду стало по-детски беспомощным:

– А я и не помню. Бывает, такая тоска накатывает иногда, особенно когда про семью заговариваю, про Молли, про мальчиков… Но в голове пустота. Думал даже, что он забрал у меня память, но нет же: Молли хоть сейчас по памяти нарисую, помню, что она мне на завтрак готовила в тот день, когда я провалился сюда, помню, что старшенький кролика просил на день рождения, а младший – рыбку. Вроде у меня всё было. И зачем я оказался здесь? В этом никакого смысла нет, ей-богу.

– Может, в порыве чувств? – предположила Ширла и пожала плечами с деланым равнодушием: – Или случайно. Никто не застрахован от ошибок, даже Неблагой. Сколько, говоришь, лет твоим сыновьям?

– Да в школу только пошли…

Сирил резко отвернулся. У Ширлы взгляд тоже потемнел… А Джек вспомнил наконец, о чём просил Альфред Росс, когда оказался перед Неблагим.

…сына я не верну, но этого ублюдка, который подрезал его байк и уехал, я бы пристрелил на месте.

«Значит, всё-таки память, – подумал Джек. – Интересно, если Росс победит, она вернётся?»

И – на мгновение – страстно пожелал ему никогда не побеждать.

– Следующий тур, тянем карты, вскрываемся. И… Джек! – возмущённо вскинулась Ширла, оглядев карты. – Имей совесть, а?

– Отвлёкся, – сконфуженно откликнулся он, мельком глянув на туз у себя в руке. – Ладно, а у кого самая маленькая карта?