Сирил, который до того рассматривал припасы с нескрываемым любопытством и воодушевлением, резко поскучнел и отступил на шаг от стола, рефлекторно пряча руки за спину:

– Ты забегаешь вперёд. Думаешь, ведьмы так легко признают, что проиграли, и отдадут тебе главный приз? И вообще, для пиццы нужны помидоры, а я их тут пока что-то не видел, – добавил он чуть тише, в сторону.

Джек улыбнулся:

– Учти, ты это говоришь человеку, который знает по крайней мере одиннадцать несложных рецептов, где в принципе можно обойтись без томатного соуса. Поспорим, что ты сам будешь зазывать меня в напарники, когда попробуешь мою стряпню, мм?

– Иди ты.

– Это плохая просьба! А вот одно искреннее: «Пожалуйста, дорогой Дже-ек, прошу тебя!» – и я твой.

Он даже ещё не договорил – и почти сразу осознал, что ляпнул лишнее.

Температура будто упала градусов на пять.

– А может, это я заберу награду у ведьм, останусь единственным победителем? И ты будешь вылизывать мне сапоги, умоляя, чтоб я отдал тебе сокровище и позволил снять проклятие? – резко ответил Сирил и тут же отвернулся, массируя виски. – Извини. Я правда почти не спал, и голова у меня тоже болит взаправду.

На секунду Джек даже почувствовал себя неловко, как если бы он отвесил в кофейне дежурную шутку, а ему съездили по лицу мокрым полотенцем. По крайней мере, щёки горели примерно так же, и провалиться на месте хотелось тоже.

«Ладно. Кажется, это называется «плохой день» – с каждым может случиться».

– Если не выспался, то поспи, – улыбнулся он примирительно… и, помедлив, расцепил застёжки плаща. – Вот, возьми. Мех очень мягкий, правда. И тёплый. За полноценную постель не сойдёт, но это определённо лучше, чем спать на голом полу.

Сирил на автомате протянул руку – и застыл недоверчиво:

– Ты серьёзно?

– Ну, не сбежишь же ты с ним посреди последней службы, – пожал Джек плечами с показной беспечностью, хотя в глубине души вовсе не был уверен в этом. – К тому же глупо будет месить тесто и растапливать печь в меховой шубе.

– В купальне ты его не снимал, – откликнулся Сирил упрямо, но плащ всё-таки взял – и ушёл в самый тёмный угол, к сундуку. Там, у стены, постелил на пол сложенный вчетверо мех, укрылся одеялом, подсунул под голову дорожную сумку и зажмурился. – Спасибо.

Последнее слово прозвучало так тихо, что могло и померещиться.

Первые полчаса Джек бездумно просидел на краешке стола, пялясь в распахнутое окно. Пейзаж за ним отличался от того, что реально расстилался вокруг ведьминого логова – редкие чахлые деревца и кустарник, мшистые кочки, мутные озерца воды, но на второй день это было уже привычно и почти не удивляло.

«Кстати, сегодня ведь будет третья ночь, проведённая под одной и той же крышей, – пришло вдруг в голову. – Если задание не засчитают и проклятие не снимут, а я тут задержусь, то, получается, к ночи с меня слезет кожа? Интересно, во сколько по местным меркам начинается ночь?»

В этот момент Сирил во сне завозился, нахмурился – и дёрнул пяткой, словно отбиваясь от кого-то. Видимо, в гипотетического врага всё-таки попал, потому что лицо у него расслабилось, и сердитая складка между бровями исчезла.

– Вот дурной, – выдохнул Джек почти беззвучно. И улыбнулся против воли: – Да и фантазии у него своеобразные. Сапоги лизать, ну да, как же…

Мрачные предчувствия поблекли, хотя и не исчезли совсем.

Решив, что дальше оттягивать уже некуда, Джек утянул отросшие волосы кожаным шнурком, подоткнул юбки повыше, чтоб не мешались, и принялся изучать устройство печи. В целом ему уже приходилось встречать нечто подобное – в одной пиццерии, где он подрабатывал года два назад. Там хозяин очень гордился самодельной каменной печью и с удовольствием рассказывал о ней тем, кто хотел послушать… или кто не успел вовремя убежать. Печь у ведьм была почти такой же, только больше раза в два, а ещё выглядела очень и очень старой.

– Ну, главное понятно, куда класть дрова, а куда ставить хлеб, – пробормотал Джек, заглянув внутрь. – И дров вроде тоже достаточно… В крайнем случае выломаю несколько кольев из забора – надеюсь, черепа не обидятся.

Проще всего оказалось растопить печь – дрова вспыхнули сразу, стоило только разок дунуть на них пламенем. Утвари в сундуке хватало, причём некоторые приспособления походили, скорее, на инструменты для пыток. Джек вытащил несколько мисок и ложек, стараясь не слишком сильно греметь, потом горшок, чтоб согреть воды; в углу, у печи, нашёл нечто вроде широкой лопаты – видимо, для того чтоб ставить блюда в печь и доставать их…

И только потом до него дошло.

«Я выдохнул огонь без лисьего плаща».

Открытие настолько озадачило его, что он завис на секунду, размышляя, не попробовать ли перекинуться в лиса так же, без подарка Эйлахана. Но потом испугался – не столько того, что не получится, сколько наоборот, что у него прекрасно это выйдет.

– Я ведь человек, да? – прошептал Джек еле слышно, против воли покосившись на Сирила, который тихо спал, по-кошачьи свернувшись клубком. – Ну, я хотя бы более нормальный, чем он.

Прозвучало это неубедительно.

Воду он в итоге перегрел и едва ли не вскипятил – пришлось остужать, чтобы не испортить дрожжи. Потом сосредоточился, втянулся, и дело стало спориться. Зерно, которое оставили ведьмы, он растёр в ступке и перемешал с мукой, принесённой из города, рассудив, что использовать дополнительные продукты ведьмы сами разрешили, так что это даже не считается жульничеством.

«Никто ведь не говорил, какие должны быть пропорции между добавленными припасами и этим самым зерном из мешка».

Ощущение муки на ладонях и тёплого, воздушного теста было привычным, умиротворяющим. Печной дым приятно щекотал ноздри; в комнате стало заметно теплее. Дрожжи выглядели странновато, но опара получилась такая же, как всегда, хотя и пахла немного иначе; подходило тесто быстро…

«Ладно, признаем, что я хорош, – довольно подумал Джек, когда через час взглянул на четыре заготовки-кругляша, изрядно увеличившихся в размере. – Сколько там, два года без практики – и успех с первой попытки? Айла бы мной гордилась».

Лицо чернокожей поварихи всплыло в памяти так ясно, словно они виделись вчера – только-только расстались, закрыв кафе уже за полночь. У неё были ямочки на щеках, яркая седина в волосах, словно нарисованная, и добрые глаза, блестящие и тёмные, как у птицы… Последние два месяца перед тем, как болезнь окончательно её съела, Айла похудела втрое, но взгляд у неё остался прежним.

Тогда Джек не нашёл в себе сил остаться до самого конца и сбежал, прежде чем пришли новости из больницы, но в следующем году, проезжая мимо кафе, успел заметить заколоченные окна.

Вывеска тоже исчезла.

– Нельзя грустить, когда печёшь хлеб, – выдохнул он и на секунду зажмурился. – Хотя это дурацкое суеверие… А, к чёрту!

С успехом Джек, конечно, погорячился.

Первый, пробный хлеб немного подгорел с одного края, а внутри не совсем пропёкся. Со второй партией вышло получше, пусть и не идеально – слева корочка чересчур зарумянилась, хотя и не почернела.

– Так, значит, температура, – пробормотал Джек. – Ага, а если в следующий раз сдвинуть угли вот так?

Оставшейся муки хватило ещё на одну партию. Так как более-менее приличный хлеб уже остывал на столе под куском небелёной холстины, Джек рискнул поэкспериментировать и вмешал в тесто немного пряных трав, а сверху добавил тыквенных семечек и колотых орехов.

День пролетел как один миг.

Когда последнюю партию хлеба надо было уже вынимать из печи, проснулся Сирил – помятый, смешной, но куда более умиротворённый, чем утром. Заглянув под холстину, где дожидались своего часа уже готовые хлебы, и в печь, он уважительно присвистнул, а потом достал скрипку из футляра и направился во двор.

– Ты куда? – дёрнулся было за ним Джек, но потом сообразил, что если он сейчас промедлит или отвлечётся, то хлеб подгорит. – Эй?