«Странная картина. Создается впечатление, что все из окружения Лоу, с кем я говорила, заинтересованы в его смерти».
Марио Лиджо. Профессиональный преступник? Это еще ни о чем не говорит. Важнее другое: он совершенно определенно заинтересован в убийстве Лоу. Почему? Очень просто. Он любовник его матери — Розалин Лоу. Имеет на нее неограниченное влияние. Как рассказал Харт, по завещанию Лоу-старшего Розалин не вправе распоряжаться большими суммами без ведома сына. Все зависит от него. Если сын как препятствие на пути к наследству устраняется, то полный финансовый контроль переходит в руки Розалин Лоу, и тут-то Марио Лиджо надеется продиктовать свою волю. Следует узнать, чем все же дышит этот красивый мальчик. Он — первый на завтрашних свиданиях.
Розалин Лоу. Сын для нее — живое воплощение злой воли Лоу-старшего. Тот лишил ее права единолично распоряжаться огромным состоянием. Зачем же, спрашивается, она в свои восемнадцать спала с ним, в его под шестьдесят? Розалин — раба Марио Лиджо настолько, насколько может быть ею одержимая страстью к молодому порочному существу стареющая женщина. Она полагает, что деньги помогут ей удержать Марио Лиджо. Сомнительно! Розалин не так глупа, чтобы не понимать истинные намерения этого субъекта. Уж она-то знает ему цену. Главное для нее — контроль над наследством. Она надеется, что, став полноправной обладательницей состояния, сможет держать Лиджо на коротком поводке, подбрасывая ему время от времени подачки. Стимулирующие суммы, назовем их так. Розалин Лоу выгодно было толкнуть Марио Лиджо на преступление. Во-первых, он открыл бы ей путь к деньгам, во-вторых, оказался полностью в ее руках. Кое-кто — во всяком случае Харт, а этого достаточно — знает о его преступном прошлом. Раз так, соверши Лиджо преступление, и его песенка спета. Только Розалин и ее деньги смогут спасти его. Она становится его неограниченной властительницей.
Нора Розенталь. Как она назвала себя? Не любовница, а — подруга. Не случайно подчеркнула это обстоятельство. Разве в этом дело: подруга, любовница? Видно, что Нора озлоблена годами бесплодного ожидания. «Сначала я хотела семью, потом только ребенка, потом уже ничего не хотела». В этих словах — скрытая угроза. Слишком долго их отношения не принимали законного характера. Слишком много времени — лучшие годы — опа потратила па Лоу. Теперь все выгорело. Теперь опа желает лишь одного — поправить финансовые дела с его помощью. Как? Объяснение довольно простое. Ждать помощи от отца ей не приходится — он сам на нуле. Тем не менее она ждет помощи. Безусловно, ждет. Иначе почему опа сказала по телефону: «Я пока еще (обратите внимание — п о к а еще) зарабатываю на жизнь сама». От кого может прийти эта помощь? Только от Дэвида Лоу. Он очень богат, он личность, даже Сол Ро зенталь признал это. Все, что известно о Лоу, начиная со слов Лиззи Шо и кончая историей с плевком, свидетельствует: такие люди не бросают возлюбленных подыхать с голоду. Скорее всего, Лоу выделил Норе Розенталь приличную сумму в завещании, и она это знает. Нора может рассуждать так: сначала я полжизни ждала самого Лоу, теперь полжизни буду ждать его денег. Когда же жить? Она может получить деньги, только если Лоу умрет. Значит, смерть Лоу выгодна Норе Розенталь, не говоря уже о вполне возможном желании мстить. История с гостями, у которых веселилась Нора в ночь преступления, как из бетона вылита: мгновенная реакция при ответе, подруга не кто-нибудь, а Флоранс Картье. (Элеонора уже знала кое-что о жителях Роктауна, и, в частности, знала, что Картье — одно из самых богатых и уважаемых семейств города.) Наконец, подвез Нору судья собственной персоной. Не подкопаешься! Глухая стена объективных обстоятельств — нож не просунешь.
Сол Розенталь. Не глуп и весьма нехорош собой. Что бы ни делали такие люди, в чем бы они нас ни уверяли, какими бы добрыми ни хотели казаться, вряд ли они действительно добры, живется им нелегко. Тот, кто не был уродлив от рождения, никогда не сможет понять, что это значит. Розенталь перенес немало ударов судьбы: потерял любимую жену, потерял деньги, стал свидетелем крушения личной жизни единственной дочери, отношения с которой у Сола скверные. Если его жену прибрал бог, то в остальном — в неудавшейся судьбе дочери и постоянном призраке нищеты — он может винить только одного человека: Дэвида Лоу. Сол утверждает, что не способен на месть, во всяком случае на физическую расправу. Но мог ли он говорить дру-гос частному детективу? Нет, не мог. Он хитер. У него даже оказалось алиби. Он же не знал, что алиби излишне, потому что сам Лоу подтвердил, что в особняке, кроме садовника Пита и Лиззи Шо, никого не было. Но Лоу мог о ком-то и не знать — особняк велик. Вечером был еще и Марио Лиджо, но он, по свидетельству Пита, ушел задолго до ночных событий. Правда, нужно считаться с возможностью лжи со стороны Пита. Кто засвидетельствует, что свидетели нс лгут? Есть ли смысл Розенталю желать смерти Лоу? Есть. Если у очень некрасивых отцов рождаются очень красивые дочери, они, отцы, всегда, несмотря на отношения, которые сложатся с дочерьми, испытывают перед ними благоговение. Особенно, когда дочери становятся все взрослее и прекраснее, а отцы — все безобразнее и слабее. О финансовой стороне взаимоотношений Лоу и Розенталя можно только догадываться. Ясно одно: если один человек теряет все свои деньги из-за другого — это никак не способствует укреплению их симпатий… Минутку! Неожиданная мысль: не значит ли, если Сол — кстати, как и Нора! — позаботился об алиби, он что-то знал? Наверняка! Он же сам непродуманно сказал: девяносто девять из ста, что я должен был спать в собственной кровати в ту ночь. Не очень-то стоит верить событию, вероятность которого — один против девяноста девяти. Вернее, не стоит верить, что такое событие происходит случайно. Во всяком случае, трудно предположить, что Сол посыпал бы голову пеплом, узнай он о смерти Дэвида Лоу.
Лиззи III о. Даже этой серой мышке имело смысл желать смерти Лоу. Почему? Она безумно любит Марио Лиджо. Если не считать, что он аферист, а она ограниченная девчонка с наклонностями хищницы, то они без пяти минут Ромео и Джульетта. Красивые ребята. Такие, пока не открывают рта, производят весьма благоприятное впечатление. Им бы в Верону, целоваться на мосту Скалигеров, а еще лучше венчаться в церкви Сан-Дзено-Маджоре. А они, бедняги, оказались в Роктауне, к тому же влипли в скверную историю. Так почему же Лиз?и тоже небезразлична судьба Дэвида Лоу? Вероятно, Марио Лиджо сумел внушить своей Джульетте, что он — внебрачный сын Розалин Лоу. Молодец Марио, иначе как бы он смог оправдать бесконечные визиты к Розалин. Лиззи, очевидно, и поощряет Лиджо в проявлении сыновней любви. Она может рассуждать так: если Лоу погибнет, деньги достанутся внебрачному сыну, и тогда… и тогда предстоит роскошная свадьба. В Роктауне
появится еще одна богатая благополучная семья, за обеденным столом которой по праву старшинства будет восседать обожающая своих крошек миссис Розалин Лоу в белом чепце с доброй улыбкой на устах. Улыбка? На ее устах вообще штука редчайшая, тем более добрая улыбка. А такая ли Лиззи дурочка? Да-да… С явными умниками гораздо проще, чем со скрытыми.
Попробуем подвести итог. Получается, что все пятеро — Розалин Лоу, Марио и Лиззи, оба Розентали — по тем или иным причинам заинтересованы в смерти Лоу. Ну и фокус! Причем у всех алиби. Розенталь уезжал из города — проверить это проще простого. Его дочь была в гостях. Марио Лиджо, если верить показаниям Лиззи и садовника, ушел из особняка Лоу задолго до полуночи. Наконец, сама Розалин Лоу в эту проклятую ночь вызывала врача, именно в три часа ей неожиданно стало плохо. Можно поговорить с врачом, который приезжал к миссис Лоу. Но стоит ли? Вызов был. Розалин не стала бы рисковать, говоря о вызове, которого не было. Другое дело, как чувствовала себя в этот момент миссис Лоу. Нет, все же надо поговорить с врачом. Хорошо, если это не Барнс. Хотя не мог же Барнс раздвоиться и быть одновременно и у сына, и у занемогшей матери. Такое по силам только любезным Барнсу колдунам, да и то когда они выступают на своем поле, где-нибудь в Африке.
