Элеонора расстроилась. Впервые за несколько дней следствия ее охватило отчаяние. Она даже радовалась этому. Так обычно и бывало. Вначале полное разочарование. Абсолютная неспособность найти в паутине событий нужную нить. Отчаяние, наверное, стимулировало мозг — у мис сис Уайтлоу было именно так. Но поскольку отчаяние еще только родилось и не успело стимулировать мозг в необходимой степени, Элеонора задала наивный и беспомощный вопрос, прозвучавший как мольба:

— Скажите, мистер Розенталь, у вас нет никаких предположений в связи с происшедшими событиями? Может, известно хоть что-то? Что могло произойти в доме вашего компаньона? — Она поправилась: — Вашего бывшего компаньона?

Сол Розенталь нагнулся, уперся локтями в колени и, постукивая костяшками сжатых кулаков, сказал:

— Уважаемая миссис Уайтлоу! Я не занимаюсь предположениями. Я — человек действия. Не знаю, что и почему произошло с моим бывшим компаньоном. Но, если интересно мое мнение, оставьте это дело. Уверен — это обычный инсульт, и вы потеряете время зря, раскрывая преступление, которого не было. Знаю, знаю — крик, выстрел! Ну и что? Дэвид — человек не без странностей. Мало ли что могло быть.

— Но я говорила с ним, и он подтвердил, что кто-то приходил к нему в ту ночь.

Сол Розенталь поднялся и, завершая беседу, тихо проговорил:

— Я же сказал: если интересно мое мнение… Значит, мое мнение вам не интересно. Я не обижен. Нормальный ход. Все мы обожаем советоваться и делать вид, что для нас

ценно чье-то мнение, но на самом-то деле для нас существует только одно мнение в мире — наше собственное.

Он проводил Элеонору до калитки, у которой висел медный колокол. Канатик, привязанный к его литому ушку, был усеян множеством узелков. Миссис Уайтлоу машинально взялась за верхний, и пальцы ее, ощупывая узел за узлом, заскользили вниз.

— Моя коллекция узлов, — удовлетворенно заметил хозяин, — вот это — беседочный, это — восьмерка, это — кошачьи лапки, это рыбацкий штык…

— А вы специалист по завязыванию узлов? — улыбнулась Элеонора.

— Совершенно верно. Если есть специалисты по распутыванию… — он выразительно посмотрел на миссис Уайтлоу, — то должны быть и специалисты по завязыванию.

Элеонора пошла к машине. Она знала, что отец Норы* Розенталь так же, как и дочь, внимательно смотрит ей вслед. Конечно, мотивы у них были, скорее всего, разные, но все равно такая общность привычек напоминала чуть лш не милую семейную слабость. Элеоноре показалось, что все в городе говорят ей колкости, норовят задеть. Отыграться захотелось именно на маленьком Розентале, она повернулась и крикнула:

— Если вы специалист по завязыванию узлов, то как же случилось, что вы собственными руками затянули петлю у себя на шее, когда погорели в деле с Дэвидом Лоу?

— Злая девочка, — весело пробасил Розенталь вслед. — Это хорошо. Хорошо хотя бы потому, что чаще всего злые девочки устраиваются в жизни гораздо лучше добрых. Желаю успеха!

Последних слов Элеонора могла уже не слышать, так как заработал мотор ее «хонды».

Вечером дома Элеонора постирала бельишко Нэнси и мелочь для себя. Она гладила на кухне, когда затрещал телефон. Джерри — неизменно добрый и внимательный — осведомился, как у них идут дела и не нужно ли чего. В конце, уже собираясь прощаться, спросил: нельзя ли заехать взять замшу для очков, которую он забыл в прошлый раз.

— Послушай, — с досадой сказала Элеонора, — чертовски обидно, что я имею дело с мужчиной, к тому же бывшим мужем, который, для того чтобы приехать по вполне понятным причинам, начинает нести околесицу' про кусок какой-то замши. Купи себе новую — я оплачу. В принципе можешь приезжать когда захочешь. Только предварительно позвони: я не всегда свободна. А так милости прошу, но не сегодня. Сегодня я устала, у меня скверное настроение.

Элеонора прекрасно понимала, что, сказав: «Я не всегда свободна», — она заставила Джерри пережить несколько неприятных мгновений. Что делать? Не всегда удается сдержать себя. И сам Джерри сделал немало, чтобы Элеонора пережила достаточно неприятного, и это были не мгновения, а недели, месяцы и даже годы.

Элеонора включила телевизор. На экране появилась златокудрая девица с густо намазанным помадой ртом. Рот беззвучно открывался, губы шевелились. Элеонора медленно повернула регулятор громкости. Девица сначала зашептала, потом заговорила громче и, наконец, перешла чуть ли не на истерический крик: «Мистер Дон Мюдок решил разбогатеть. Причем не совсем обычным способом. Он создал небольшую фирму, которая по заказу может отомстить обидчику клиента. За тридцать пять долларов сотрудник фирмы берется бросить в лицо человека, указанного клиентом, несколько кусков торта. За месть «пострашнее» взимается большая плата. У фирмы мистера Мюдока уже тысячи заказов. Производители тортов опасаются, что их продукции не хватит на всех обидчиков…»

Элеонора щелкнула клавишей, и девица пропала с экрана.

— Мама! — Нэнси потянула Элеонору за рукав. — Ну, мама, мама, я хочу торт. Большой, сладкий, с кучей крема, чтобы залепить им одному мальчишке!

— Как его зовут?

— Ты не знаешь. Он сказал, что я — гадюка, и еще он сказал, что к тебе приезжают чужие дядьки.

Элеонора прижала дочку, поцеловала в мягкие золотистые волосы.

— Иди спать. Не обращай внимания. Чепуха!

— А что не чепуха? — Выражение лица Нэнси было серьезным и не допускало шуток.

— Не чепуха? Не чепуха, когда одни дяди решают, что они могут лишать жизни других.

— Не понимаю, — пробурчала Нэнси.

— Иди, иди. — Элеонора чуть шлепнула дочку по попке. — Поймешь, когда вырастешь.

— «Когда вырастешь, когда вырастешь…» А когда я

вырасту, меня возьмут и лишат жизни какие-нибудь дядьки, — Девочка обиженно надула губы и, нарочито косолапя пошла в детскую.

За прошедшие дни Элеонора узнала, на первый взгляд, немного. Но так могло показаться лишь со стороны. Нельзя сказать, что она теряла время впустую, вовсе нет. Каждая услышанная ею фраза содержит в себе гораздо больше сведений, чем мы себе представляем. Тут важно все: кто говорит, как говорит, где происходит беседа, паузы, интонации, жесты, размышления над очередным словом, настроения, отзвуки которых видны в глазах собеседника…

Каждый, кто видел миссис Уайтлоу, непременно отдал дань восхищения ее облику, манере держаться просто и достойно. Однако только ли внешние данные Элеоноры заслуживали внимания? Нет и тысячу раз нет.

У миссис Уайтлоу — хорошая голова. Все-таки жаль, что сейчас рядом нет Джерри — он бы подтвердил: не было случая, чтобы жена не находила выхода из самого, казалось бы, глухого тупика. В особенно запутанных ситуациях, которых в жизни пруд пруди, он ставил ей указательный палец на темя и умолял: «Пожалуйста! Очень прошу! Включи поскорее свой компьютер!» И Элеонора включала. Попроси он спасти их разрушающийся брак, и тогда она что-нибудь придумала бы, наверняка. Увы! Не попросил. А использовать свой компьютер для решения судьбы двоих при условии, что один из них об этом не просит, Элеонора не хотела, и, наверное, была права.

Сейчас она полулежала в кресле, устало раскинув руки и прикрыв глаза. Утром в Роктаун не поедет — хотелось отоспаться.

Нэнси вскрикнула во сне. Раздался вой сирены с улицы. В комнату пробивался красноватый свет рекламы. Он падал на лицо Элеоноры, окрашивая его — она знала — в зловещие тона, и Джерри мог бы, в который раз, — пошутить, что она уже покончила счеты с жизнью. Ей и на самом деле было покойно.

Иногда пронзительно, как сверчок, попискивала электропроводка. Через равные промежутки времени из кухни слышалось мерное урчание холодильника, который отключался автоматом. Редкие звуки только подчеркивали тишину, разлитую по небольшой квартире. Правда, работал еще один прибор, но его не было слышно. Он был включен на полную мощность. Если бы для его работы нужно было электричество, цифры счетчика электроэнергии прыгали бы как беше—

ные. Но прибор был бесшумным, не требующим ни электроэнергии, ни ремонта, ни ухода — до поры до времени. Работал компьютер миссис Уайтлоу, спрятанный под копной пушистых волос. Если бы к нему можно было присоединить буквопечатающее устройство вроде телетайпа, то на ленте мы прочли бы следующее: