Лиджо встал, прислонил лежащую на полу крышку к стене. Теперь у шероховатой тусклой стены стоял арсенал из семи крышек, которыми можно было прикрыть грехи многогрешных жителей Роктауна, отправляющихся в последний путь.
Самое скверное, что в этом чертовом городишке у него не было друзей, к которым можно обратиться за помощью. Никто не стал бы запугивать кого-либо ради него, Лиджо, никто не стал бы брать деньги, которые в принципе здесь
берут, как и везде, но он, Марио, не знал, сколько, кому и как здесь следует давать. Недаром один из друзей говорил ему перед отъездом: «Не суйся туда! У них там свои правила, и нам их ни черта не понять до самой смерти. Клянусь девой Марией!»
Единственный человек, с кем можно быть откровенным и то в известных пределах, — Розалин Лоу. Они познакомились более года назад, когда Розалин отдыхала в Европе. К тому времени Лиджо сильно устал от приключений, а его обожательницы стали значительно прижимистее, особенно в заключительной фазе романа. Друзья объяснили это, с одной стороны, инфляцией — они с гордостью произносили звучное слово, не сходящее со страниц газет, с другой стороны, полчищами черноглазых мальчиков, оливковой кожей и фигурами никак не уступающих Лиджо, но обладающих явным преимуществом — им по семнадцать, в то время как Марио уже перевалило за двадцать четыре. Один из его ближайших друзей, тоже альфонс-профессионал, говорил: «В нашем деле еще сложнее, чем бабам. У тех хоть есть косметика, а нам что делать? Да еще пей и кури с этими курвами до одурения».
Поэтому, когда появилась Розалин Лоу, Лиджо решил сделать решающий шаг. Он удачно симулировал влюбленность: в конце концов, от естественности игры зависело его будущее. Миссис Лоу вначале отнеслась с должной осторожностью к обожанию Лиджо — ей было далеко не двадцать, и она далеко не в первый раз отдыхала на знойном Лазурном берегу. Но, по-видимому, каждой женщине свойственно ошибаться относительно тех чувств, которые она может вызвать у мужчины. Прекрасное заблуждение, иначе женщины были бы попросту невыносимы.
Миссис Лоу рассчитывала пробыть в Европе не более месяца, а пробыла более двух. В письмах к сыну, а общаться с ним на расстоянии было единственной обязанностью, которую она свято выполняла, она писала:
«Мой мальчик!
Если бы ты знал, как я волнуюсь, оставляя тебя одногона длительный срок. Думаю о тебе постоянно. Не слишком ли ты растрачиваешь себя? Поверь, мишура светской жизни, попойки и кутежи не стоят и минуты утренней прогулки, когда идешь по песчаным дорожкам, вверху шумят сосны», и время от времени слышен глухой стук шишки, падающей на сырую землю. Давно ли последний раз ты совершал такую прогулку? Прости, но мне кажется, давно. (Про шишки
и сосны миссис Лоу бессовестно списала из какой-то книжечки, которая попалась ей на глаза. Она никогда ле ленилась казаться лучше и тоньше, чем была па самом деле. Зато дальше шел текст, знакомство с которым не вызывает пи малейших сомнений в авторстве Розалин.) Как твои дела? Я говорила с моим адвокатом, и он сообщил, что акции, в которые мы вложили окрло ста восьмидесяти тысяч прошлым летом, стремительно пошли в гору. Это хорошо! Я просила бы тебя, чтобы Пит в один из дней, когда он не будет в отлучке, привел в порядок мои цветы, особенно оранжерейку с тигровыми орхидеями. Ты знаешь, как я их люблю и как расстроилась бы, случись с ними неприятность. К тому же, если ты помнишь, я заплатила за них кучу денег.
Твоя мама проводит целые дни в тщетных попытках поправить пошатнувшееся здоровье. Бесконечные процедуры измотали меня вконец. (Если допустить, что, когда миссис Лоу выводила фразу о процедурах, измотавших ее вконец, через плечо заглянул Марио Лиджо, вот уж посмеялся он, наверное.)
Если тебе попадутся на глаза такие же выгодные акции, как прошлым летом, пожалуйста, не забудь маму. Я была бы очень тебе признательна за, деньги — те, которые я взяла, кончаются, а лечение чрезвычайно подорожало.
Любишь ли ты меня по-прежнему?
Мама».
Дэвид Лоу не любил писать. Но почта регулярно пересылала в Европу его телеграммы примерно такого содержания: «Да, люблю»; или: «Деньги выслал»; или: «Не жалей ничего для лечения»; или: «Будь осторожна с солнцем и вообще», и так далее в том же духе — у него было свое, собственное, представление о сыновних обязанностях.
Дэвид выслал деньги, как просила мама, но и они кончились, вернее, кончались с неотвратимостью, и тогда Розалин предложила Лиджо поехать в Роктаун. «Устрою тебя на приличное место, я даже знаю, на какое, — сказала она, — а там посмотрим». Поскольку жизненным кредо Лиджо именно служили слова «а там посмотрим», он довольно благосклонно принял предложение миссис Лоу.
Вот почему сейчас он сидел в похоронном бюро и в который раз чертыхался из-за того, что оказался вчера вечером в проклятом особняке.
Он здорово запутался. Прошел уже год, а надежды на получение, денег были так же призрачны, как в начале путешествия в Роктаун. Единственно, чего он достиг, — полного, даже неправдоподобно полного контроля над миссис Лоу. Он мог заставить ее сделать все, что угодно, но выжать долгожданные деньги не удавалось: миссис Лоу была невероятно скупа, ее. траты в Роктауне не превышали содержания скромной вдовы, не только никогда не развлекавшейся на Лазурном берегу, но даже не подозревающей о его существовании. Хотя Розалин вовсе не устраивала роль скромницы, совсем наоборот. И тут-то начинались все сложности семьи Лоу.
Отношения Марио с Лиззи Шо тоже были довольно странными. Любил ли он ее? Ну, это уж точно: нет! Таи, неплохо относился, иногда даже более чем неплохо, но в такие моменты одергивал себя. Семейная идиллия никак не входила в его планы. Зато роман с Лиззи был выгоден для него с нескольких точек зрения. Во-первых, он мог наблюдать изнутри за отношениями матери и сына: он понял, даже скорее почувствовал, что его личное благополучие в немалой степени зависит от причудливой игры, в которой участвовала эта пара. Во-вторых, он мог информировать миссис Лоу о том, про происходит в доме сына. Сын не очень-то откровенничал с матерью. Она, напротив, сгорала от любопытства, иг похоже, вовсе не праздного, но информировать её Лиджо предпочитал в тех случаях и так, чтобы информация, как будто бескорыстная, служила прежде всего его интересам. Он мог, например, сказать, безразлично глядя в потолок: «Любовница мистера Дэвида не вылезает из его дома, она все время торчит там. Мне кажется, мистер Лоу очень привязан к ней, они обмениваются такими взглядами, такими. л Марио умолкал и выжидательно смотрел на миссис Лоу, та кипела от негодования. Мало того что она всю жизнь вынуждена, просить подачки у сына, так теперь, на закате дней, появляется эта, эта, — она содрогалась, стараясь подобрать возможно более оскорбительное прозвище, — эта беспутная лахудра, эта грудастая бестия и прибирает все к рукам. А сын куда смотрит? Тряпка! Ну уж нет! Не будь она Розалин Лоу, если этой сучке достанется хоть один дайм!..
Как начались их встречи с Лиззи? Однажды Роз — так Марио называл стареющую, львицу, разыгрывая самые убедительные спектакли любви, — однажды Роз сказала: «Любовь моя! (Будучи женщиной черствой, безжалостной, но безусловно чувственной, она нередко впадала в патетику.) Если ты не заведешь себе подружку твоего возраста — это
станет подозрительным, город у нас маленький, и свинья Харт начнет совать нос куда не следует. (Харта она возненавидела сразу же как человека, знающего самые тайные подробности ее биографии. Тем более не хотелось, чтобы всюду влезающий Харт заинтересовался ее молодым любовником.) Поверь, любовь моя, мне не легко самой, толкать тебя в чьи-то объятия. Что делать? Ради тебя и твоего спокойствия я готова поступиться многим».
Говоря это, миссис Лоу думала совершенно о другом. Ей казалось, что появление молодой девушки у Марио Лиджо несколько ослабпт его натиск на бюджет Розалин. Он требовал, чтобы их отношения были как-то легализованы или, по крайней мере, ему были даны какие-то финансовые гарантии. К легализации миссис Лоу не стремилась — ее вполне устраивали существующие отношения, а что касается гарантий… Узнай Дэвид о запоздалой и роковой страсти мамаши, вряд ли он открыл бы ей доступ к деньгам, раз и раньше этого не делал. Последнее время Марио стал нестерпим, и ей пришлось признаться, что их благополучие зависит от Дэвида. Лиджо искренне возмутился, бегал по комнате, с экспансивностью чистокровного южанина размахивал руками. «Идиот, идиот!» — повторял он.
