Первые сутки прошли в кромешном молчании. Пришлая оставила меня наедине с моим раздражением и даже не попадалась мне на глаза, разумно оставаясь позади всю дорогу. Что ей подсказало такой верный метод действий – смущение, обида на мой вопрос или зачатки присущей некоторым женщинам мудрости? Неизвестно. Но по истечение первого дня я уже думал, что, возможно, эта девушка не так пуста, как показалось мне вначале. Она послушно ехала за мной и лишь однажды сказала мне в спину:
– Спасибо ещё раз, что вы согласились меня проводить! Это так здорово, честно!
Я смог лишь сдержано улыбнуться и кивнуть через плечо. После этого она оставила всякие попытки ко мне обратиться.
Мы проследовали вглубь Ивихрии, но к концу первых суток так и не достигли её границы. Поселения здесь виднелись лишь издалека и то небольшие. Я обходил их стороной – всё равно пока мы ни в чём не нуждались – и, конечно, без надобности я не хотел привлекать к нам внимания. Скорее всего, весть об этой необычной девице уже разнеслась за пределы города, и люди хотели бы на неё посмотреть. Это могло стать препятствием на пути.
В общем, первые сутки я думал только о том, как поскорее завершить взятое на себя обязательство.
До самого вечера мы не останавливались. Для лошадей на посвежевшем воздухе такой переход оказался нетрудным. В конце концов я сам первым почувствовал усталость и решил остановиться на ночлег даже раньше, чем это было нужно. А когда мы спешились, в красных лучах заходящего солнца я увидел, как устала она. Еле передвигая ногами, она сняла с коня поклажу и расположила её рядом с костром, который я только-только начал разводить. На лице её иногда отражалась боль, не одна только усталость. Но она молчала и даже не вздохнула ни разу, чтобы продемонстрировать это.
Кажется, я повёл себя недостойно и пакостно…
Пока я возился с огнём, она оглядывалась кругом по-детски восторженно, даже несмотря на все неудобства. Она улыбалась сама себе, будто намеревалась что-то сказать, но молчала, не желая меня беспокоить. Она напомнила мне тех детей из моих учеников, которые не хотят ни учиться, ни знакомиться с остальными, и поэтому просто пытаются чем-то себя занять, лишь бы не столкнуться ни с кем с глазу на глаз. В том числе и со мной.
Когда Пришлая напомнила мне ребёнка, нечто оттаяло в груди. Я вдруг со стыдом вспомнил, что вообще-то являюсь учителем, и что искать пути к полезному согласию – это работа моя, а не чья-либо ещё. Вероятно, эта девочка действительно делает нечто неправильное в своей жизни – как нерадивый ученик – но я по-прежнему остаюсь тем человеком, который обязан отнестись к этому с пониманием.
– Не холодно ли вам, деви?
– Ч-что?.. Ой, нет, пока ещё тепло! Но ведь ночью в пустыне можно и замёрзнуть, да?
– Можно, и довольно сильно.
– Ну ничего… Извините, что спрашиваю, а вы часто тут бывали? Мы ведь правильно идём?
– Бывал нечасто, но я умею читать звёзды, поэтому волноваться вам не стоит.
– А я слышала про богиню неба и Госпожу Звёзд!
Отвлёкшись от костра, я удивлённо поднял на неё брови.
– Госпожа Звёзд живёт в пупке, – тут она запнулась, – у богини неба! А сам пупок – вот он!
И она ткнула пальцем в одну из ярких звёзд над нашими головами.
– Нет, деви, Госпожа Звёзд находится вон там, – поднявшись, я передвинул её руку значительно левее. – Но она действительно спит в пупке богини неба. Головой богиня неба лежит на западе и поедает солнце. А ноги её стоят на востоке, и каждое утро она рождает солнце вновь. Та звезда, на которую вы показали, это один из двадцати девяти мужей Госпожи Звёзд. Каждый из них умирает через десять дней, и ему на смену приходит другой. От каждого мужа у неё есть дитя, бог или богиня. Она – мать тех, кто управляет человеческой жизнью, а зовут её Рах…
Поняв, что увлёкся, я заставил себя замолчать. Но Пришлая смотрела на меня, улыбаясь с самым вежливым интересом.
– Много ли вы знаете о наших краях? – спросил я тогда, решив дать слово ей самой.
– Что-то знаю! Про пустыни знаю много, потому что они есть и в моём мире.
Отчего-то она назвала свою неведомую страну «миром».
– В самом деле?
– Но я живу далеко от них! Там, где большие леса!
И она принялась по-детски пространно рассказывать мне о родных местах. Впрочем, как я заметил, не упоминая ничего конкретного. Так мы добрались до самого ужина (она едва ли не набросилась на еду, и опять я ощутил укол вины), затем и до времени ложиться спать. Позабыв прежнюю весёлость, она спросила, не опасно ли ночевать под открытым небом. Я успокоил её, сказав, что умею обращаться с оружием, да и в самом деле в этих местах бояться нечего. Она уснула очень быстро, измотанная слишком долгим днём, а я, слушая её мирное сопение, подумал, что путь домой, конечно, выйдет более хлопотным, чем я надеялся, но более приятным, чем я опасался.
С этими мыслями, приправленными усталостью, я тоже уснул. Небо над головой было полно рваных серых облаков…
Глава 3
– …опять ты! Ну и смотри, как скоро всё разрешится! У меня получилось!
– …не веришь мне, но ты больно ушибёшься…
– …уходи, пожалуйста, и не приставай ко мне больше. Мне нечего тебе сказать.
– …я буду возвращаться каждую ночь и целовать тебя, пока ты спишь…
Утром глаза у Пришлой радостно блестели – она предвкушала дорогу, как долгожданный подарок. Она поглядывала на меня с хитрецой, будто пыталась понять – этот угрюмый дядька сегодня в настроении болтать или нет. Признаться, в настроении я не был. Мне снился странный сон, я слышал какие-то неясные разговоры, и это показалось нехорошим знаком, настигшим нас по пути в пустыню.
Но мысленно обратившись к небу с просьбой обратить предчувствия в ничто, я дал Пришлой указание собираться.
Впереди уже виднелась, заметная при свете дня, граница земель Ивирхии. Мы достигли её очень скоро – и выглядела она причудливо – за ровно обрезанным ковром из цветущих трав сразу начиналась выжженая красная пустыня. Пришлая остановила коня и с сомнением вгляделась ему под ноги.
– Как им удалось так ровно цветы высадить?.. – спросила она и наклонила голову, чтобы оценить прямоту границы. – Будто карандашом прочертили…
– Здесь никто не сажал цветы, здесь заканчивается Ивирхия, – пояснил я, невольно залюбовавшись её неприкрытыми светлыми волосами. – Дальше начинается царство Анша́рх.
– Там цветы не любят? – посмеялась девчонка.
– Там всего лишь не бывает дождя.
– Как это? Тут был, а через десять шагов уже не был?
– Даже у дождя есть пределы.
Хмурое детское недоверие в её глазах меня насмешило. Я всё больше чувствовал себя учителем в классной комнате, и это привычное ощущение давало мне покой и располагало к новой ученице.
– Жители царства Аншарх не молятся о приходе дождя, – терпеливо пояснил я тем же размеренным тоном. – Поэтому его здесь никогда не бывает.
– Вообще никогда?!
– Разумеется. Восточный Ветер находит дорогу только по молитвам людей. А без него дождю неоткуда прийти. Цари Аншарха давно запретили устраивать обряды – с тех пор как однажды Восточный Ветер сорвал с головы их предка царскую тиару. Они не простили Ветру этот позор, поэтому уже четыре сотни лет в царстве нет дождя.
– А как же?..
– Они молятся Духу Землетрясений, и он дарит им воду подземную.
Пришлая открыла было рот, но замерла на полпути к вопросу. Почертив пальцем в воздухе, словно что-то пытаясь рассчитать в голове, она задумчиво схватилась за подбородок.
– Обалдеть, конечно, ну ладно… – пробормотала себе под нос.
Сомневаясь, усвоила ли она этот короткий урок географии, я тронул поводья и пустил коня вперёд. Задерживаться не имело смысла. Лошади нехотя поплелись одна за другой – покидать цветущие поля им вовсе не хотелось. Красная пустыня дохнула на нас сухим жаром, и мы покинули пределы доброй и гостеприимной Ивирхии.
